Обычно, уходя с сотней бойцов, сэр Джон оставлял в замке полусотню. Вполне достаточно для мирного времени.
Сейчас в замке остается лишь три воина – и прислуга. ВСЯ прислуга: все женщины, дети – конечно, случись что, они смогли бы поднести стрелы и оттащить раненого, но в настоящем бою они бесполезны.
Это если не считать того, что обычно, если в замке осталось лишь три защитника, а осаждающих – четыре сотни, последние не снимаются в дикой спешке, оставляя свою (тоже безоружную!) – прислугу и маркитанток грузить и вывозить брошенный впопыхах скарб.
Так и получилось, что стоит замок барона Джона, пустой и никем не управляемый. И не то чтобы прислуге это не нравилось…
Нет, разумеется, обед исправно готовится, дрова рубят, а мусор – выметают или сжигают. Но это – не управление замком. Собери в комнате у плиты трех женщин, и они приготовят обед, даже если их об этом никто не попросит. Но для того, чтобы замок ЖИЛ, ему нужен хозяин. Нужен зычный голос, грозно распекающий бездельников. Нужны – да, и они тоже – зуботычины. Ибо как же иначе?
Нужны также лошади в стойле, и звон железа во дворе, и визг служанок, и телеги с добром, что присылают баронские деревни…
Замок умер и превратился в собственный призрак.
* * *
Мэри сидит на стене призрака и весело болтает ногами. Высоты она не боится совершенно, а к кухонно-постирочным работам ее не привлекают, ибо статус гостьи барона так и не успели определить, а потом барон уехал. Ну ничего, вернется – разберется.
Вид со стены, надо сказать, открывается совершенно умопомрачительный: можно разглядеть и речку, и холм, и деревню у подножия холма, окруженную зеленными многоугольниками полей. Одним словом, сидеть так можно бесконечно (ну ладно – пока обедать не позовут), даже если у тебя нет никакого важного дела – а дело у Мэри конечно же есть. Она ждет возвращения своего спасителя.
Ведь всем известно, что когда рыцарь возвращается из похода, его обязана ждать прекрасная дева, и не просто ждать – глядеть, не отрываясь, на дорогу, дабы не прозевать его, рыцаря, появление на горизонте.
Дорога в замок ведет одна, ворота тоже открыты лишь одни, и пройти незамеченным Денни ну никак не может, поэтому представьте себе праведное изумление девочки, когда знакомый голос у нее за спиной интересуется: «А чего это ты тут делаешь?»
– Тебя жду! – обиженно отзывается несостоявшаяся прекрасная дева, вставая, и вдруг замирает, глядя на сверток под мышкой у мальчишки. Уныние тут же сменяется искренним возмущением:
– Ты зачем Чарли поймал?!
– О! – говорит в ответ Денни. – Э… Ага. Так вы что – знакомы?
* * *
Десятью минутами позже Денни знает все: о замке, о вороне, о том, что ворон любит хлеб, и вообще – если и не зашла еще речь о сотворении мира во всех деталях, то это упущение вот-вот должно быть исправлено.
– Ты остановись, – улыбается, наконец, мальчишка. – Ты это… как сорока. Я не успеваю.
– Что тут успевать? – похоже, Мэри не знает за собой этой привычки – переключаться в режим пулемета, вываливая на собеседника поток малолетнего сознания, и не понимает, что не устраивает ее собеседника. – Это Чарли, я же говорю! Он – ворон, но он умный. А еще он прилетал, я его хлебом кормила, потому что мясо надо на кухне воровать, а я боюсь, там такая кухарка, она… большая, вот! А служит он у святого отца, настоящего – как голубь, но лучше. То есть, не отец – как голубь, а ворон, то есть, Чарли, вместо почтового голубя. Он почту носит, и еще – он разведчик.
Разведчик, уже освобожденный от мешковины, сидит на руках у Мэри и не пытается улететь. Денни смотрит на него с изрядной иронией:
– Попался сегодня твой разведчик.
– Он же еще маленький! И потом, помнишь тех плохих монахов, которые меня украли? Вот! Чарли говорит, что они никакие не монахи, а колдуны, и что они давно детей воруют, а его священник и еще один рыцарь за ними гоняются. А когда поймают, рыцарь их изрубит совсем, потому, что он – настоящий герой, вот!
– Надеюсь, я его не слишком сильно приложил… – задумчиво произносит Денни.
– Приложил?
– Ну… я же не знал, что он хороший. И потом, если хороший – зачем за мной охотился?
– Потому что ты взял замок сэра Ральфа! – удивленно отвечает девочка. – Чарли говорит, что ты там все разнес… Ой, а это правда?!
Брови Денни лезут на лоб.
– Так ты что – разговариваешь с ним? – осведомляется он после паузы. Дошло. Наконец.
– Ну, – грустно вздыхает Мэри, – наверное, я и вправду ведьма…
– Кар.
– Он говорит, что нет.
– И гоблины тоже так считали.
– Кар?! – ворон изумлен и не пытается это скрывать. Разве гоблины – это не сказочные персонажи?
– И еще, он все время спрашивает меня про подарки.
– Какие еще подарки?
– На день рождения. Я сама не понимаю.
– Знаешь, эта птица меня с ума сведет. Спроси у нее, что со мной сделает ее рыцарь.
– Кар.
– Не ее, а его.
– Л-ладно. Извини. НЕ РАЗГЛЯДЕЛ.
– Кар!
Мэри краснеет и зажимает рот ладошкой.
– Что он сказал?
Девочка продолжает зажимать рот, сдерживая смех, и лишь трясет головой: не спрашивай, мол.
– Мэри!
– Ох! Ну! Он тоже!
– Что – тоже?!
– Не разглядел… хи-хи!..
* * *
Место для поединка выбрано на ровной поляне, на берегу реки, и, разумеется, от зрителей нет отбою. Не каждый день можно увидеть такое, верно?
Толпы, впрочем, не получается, к изрядному удивлению гоблинов.
– Я думал, будет давка, – говорит Акут-Аргал.
Джон Рэд качает головой:
– Нет. В Англии подобные поединки не редкость, и люди знают, как себя вести, чтобы смотреть было удобно.
– Я полагал, простому люду не так просто привить заботу об удобстве остальных.
– Плетка.
– О!
Они молчат, наблюдая за подготовкой. Зрители устраиваются поудобнее, Генора-Зита последний раз проверяет доспех, а сэр Томас просто стоит, опершись на гигантский дубовый двуручник. Доспехов на нем нет, лишь простые полотняные штаны и рубаха. И сапоги, разумеется.
Сапоги эти и являются предметом спора: Генора-Зита потребовала, чтобы в случае поражения рыцарь сменил обувь. Это странно и вызывает у Джона Рэда различные подозрения.
– Это странно, – говорит барон. – Требование насчет сапог. Я правильно понимаю, что дело в запахе?
– Нет, сэр рыцарь, ты понимаешь неправильно.