«А может, у него там сидит кто-нибудь из начальства? — пришла в голову совсем простая и потому неожиданная мысль. — И Костя просто не хочет демонстрировать наших дружеских отношений?» Это, вообще-то, меняло дело.
Турецкий поднялся и, нарочито кряхтя, на всякий случай приготовил себя к демонстрации при посторонних своего неуступчивого, упрямого, неприятного — словом, тяжелого характера.
Клавдия Сергеевна, много лет проработавшая секретаршей у Константина Дмитриевича, расплылась в благожелательной улыбке, увидев мрачно озабоченного Турецкого. Он не хотел реагировать, чтобы ненароком не расслабиться и не сдать своих позиций. А то, что Клавдия просто обожает «Сашеньку», об этом давным-давно знала вся прокуратура. Хотя и предметом для плоских шуток тоже не становилась — Турецкий умел быть очень жестким, когда дело касалось чужого вмешательства в человеческие чувства.
— Привет, — морщась, кивнул он. — Что там у них?
— Зам генерального по Южному Федеральному округу, — с готовностью доложила секретарша. — Какие-то темные дела у них творятся, Сашенька, — почти шепотом произнесла она. — Он велел мне Рюрика с Володенькой предупредить, чтоб тоже были готовы явиться к нему, когда этот, — она кивнула на дверь, — уйдет.
Так, час от часу не легче, понял Турецкий. Если уж Костя заранее готовит Елагина с Поремским, значит, дело действительно серьезное. Ну и как быть? Продолжать упорствовать? Или постараться хотя бы выторговать себе побольше народу в помощники? Тут тоже серьезный вопрос: с кем работать, если дела в Южном округе — а это, по сути, два огромных края и весь Северный Кавказ — «какие-то темные», по выражению Клавдии.
— Пойду на Голгофу, — разведя руки в стороны, печально сказал он и постучал в дверь Меркулова.
— Да иди, они уже ждут! — громче зашептала секретарша.
И Турецкий с потерянным видом открыл дверь.
У длинного стола для заседаний, по обе его стороны, друг напротив друга, сидели Костя и Иван Гаврилович Щукин, заместитель генерального прокурора, назначенный совсем недавно в Южный Федеральный округ. Он, кстати, тут же привстал и первым протянул вошедшему руку. Александр Борисович вяло пожал ее, кивнул. Потом перевел печальный взгляд на Меркулова. Но Костя был сух и официален.
— Садись, — он показал на стул рядом с собой. — И вообще, сейчас не время.
— Вы о чем, Константин Дмитриевич? — непонимающе спросил Турецкий.
— Уговорами заниматься, — довольно резко ответил Меркулов. — Настроение демонстрировать. Потом, все потом.
— Как прикажете, — скорбно отозвался Турецкий.
— Александр Борисович, сосредоточьтесь, пожалуйста! У нас мало времени!
Это были хотя и не новые для Кости интонации, но непонятно, в связи с чем он так старательно демонстрировал сейчас свою руководящую суровость. И уж перед Турецким этого ему делать тем более не следовало. Или он уже догадался, что начнутся отнекивания, и захотел все сразу расставить по своим местам? Что ж, пора сменить тактику, можно действительно «заболеть».
И Меркулов, видимо поняв, что он немного переборщил, сменил тон.
— Я в двух словах изложу тебе цепь событий, чтобы не заставлять Ивана Гавриловича повторять одно и то же. Он уже докладывал генеральному весьма подробно. И снова повторяться острой нужды нет. Итак… Ты газеты в последнее время просматривал?
— Именно просматривал. А читать совершенно нет времени, — мстительно уколол Турецкий.
— Ну и то хорошо. Значит, тебе в общих чертах известно, что нынче творится на Кубани.
— А что? Опять наводнение? — серьезно спросил Александр, чем едва не вывел Меркулова из себя.
Но Костя помолчал, потом взглянул на Щукина, старательно прячущего улыбку, готовую разлиться по его загорелому лицу, и, тяжко вздохнув, укоризненно покачал головой. Пробормотал нечто похожее на «детский сад». Но хмуриться больше не стал.
— Хуже, Саня. Похоже, что в краевых властных структурах все поголовно погрязли в коррупции…
— Не думаю, что это опаснее наводнения, — заметил Турецкий.
— Не остри, пожалуйста. Исчезли бесследно семеро известных в городе людей во главе с депутатом Законодательного собрания. Есть подозрения, что все они убиты, а тела их вывезены за пределы города. На следующий день после этого события, взволновавшего всех жителей, посреди бела дня в центре города демонстративно расстрелян вице-губернатор, который ранее возглавлял краевое управление милиции. И все подозрения, так или иначе, сходятся на том, что эти дерзкие убийства совершены по указанию зятя губернатора, некоего Киреева, владельца ряда крупнейших предприятий в крае. Олигарха, так сказать, местного розлива, по некоторым данным, связанного с криминальными кругами. По тем же данным, в основе этих кровавых событий лежит очередная переделка собственности.
— А этот, как его… Киреев, уже сидит? — поинтересовался Турецкий.
— Киреев не сидит, — вмешался Щукин. — Вы позволите, Константин Дмитриевич?
— Пожалуйста. — Костя охотно передал ему «бразды правления».
— Киреев, — продолжил Щукин, — как уже сказано, Александр Борисович, зять губернатора Шесте-рева, занимающего свой пост второй срок. Он является генеральным директором крупнейшего на юге страны цементного предприятия. А, кроме того, его интересы, как стало известно, простираются много дальше. Он стремится стать единовластным владельцем самого мощного нашего предприятия в округе — химического комбината. Вот на этой почве, как можно предположить, и произошли указанные события. И еще одна деталь. Родной дядя Киреева — Семен Васильевич, до недавнего времени был постоянным представителем правительства края при президенте Российской Федерации. Владеет корпорацией «Планета», а ныне занимает пост генерального директора акционерной компании «Кубаньэнерго».
— Серьезный народ, — хмыкнул Турецкий.
— Очень, — подтвердил Щукин. — Есть предположение, что убийство Трегубова, вице-губернатора, последовало после того, как тот потребовал у губернатора арестовать Юрия Киреева, то есть шестерев-ского зятя, и начать немедленное расследование убийств.
— Значит, все-таки убийства? — спросил Турецкий.
— Анатолий Юрьевич Трегубов был генерал-майором милиции, прекрасно знал свое дело и, вероятно, без твердых к тому оснований так вопрос не поставил бы.
— А свидетели его разговора с губернатором есть? — продолжал допытываться Турецкий.
— Свидетелей, к сожалению, нет. Пока нет, — развел руками Щукин. — Вот все это и предстоит доказать.
— Так за чем же дело встало? У вас нет опытных следователей? Они не хотят или боятся проводить расследование? Или у них самих рыльце в пушку? — настаивал Турецкий.
— Не хотелось бы так думать, Александр Борисович. И опытные кадры имеются, и желание, видимо, тоже обнаружится, но… как бы вам сказать? Население, люди уже перестают верить в то, что в крае можно восстановить справедливость и законность. Вот пример — та ночная трагедия. Милицией сегодня руководит генерал-майор Шилов, которого, по слухам, пробивал в Москве сам же Трегубов, когда баллотировался в вице-губернаторы. Так он, как все в городе уверены, работает исключительно «с голоса» губернатора. А тем, в свою очередь, якобы командует Юрий Киреев. Далее. До моего личного вмешательства краевая прокуратура возбудила только уголовное дело по факту убийства вице-губернатора и всячески тянула с возбуждением уголовного дела по поводу исчезновения семерых акционеров химического комбината во главе с депутатом. Возмущенные граждане, возглавляемые старейшим ветераном в городе, отцом депутата Москаленко, прорвались на территорию загородной губернаторской усадьбы, где, как они предполагали, и были убиты акционеры. Они обнаружили на гравии, на асфальте, на земле не смытые в отдельных местах следы крови — это уже установлено экспертизой, а также несколько гильз от пистолетов и автоматов. В то время как милиция никаких следов там не нагуляла! Если мы срочно не предпримем громкого расследования, люди просто поднимут бунт. И уж тогда всем нам мало не покажется, — вздохнул Щукин.