— Как срочно, Вячеслав Иванович? — официальным тоном спросил Шилов.

— А прямо сейчас. — И добавил уже с легкой иронией: — Не сочтите за труд.

— Слушаюсь.

Шилов не принимал как бы протянутой ему навстречу руки. «Ну и хрен с тобой, — подумал Гряз-нов, — тебе же хуже…»

Генерал прибыл в краевую прокуратуру минут через тридцать. Видно, не торопился, хотя тут пешком два шага.

— Присаживайтесь, Федор Алексеевич, — пригласил Грязнов.

Все в милиции давно знали, что преступники терпеть не могут, когда им говорят «садитесь», отвечая, что сесть они всегда успеют. Вот присаживайтесь — другое дело. Это известная истина. И в подчеркнутом «присаживайтесь» — наверняка должен был почувствовать Шилов — таилась некая для него угроза. Пусть понервничает, коли у него имеются для того причины.

— У меня к вам два вопроса. К тому, что ваш «Перехват» ни черта не даст, я был готов, да вы и сами небось чувствовали это, отдавая приказ о досмотре автомобилей. Ну, нет и нет, не о чем и говорить. Другое меня теперь интересует. Прикажите своей службе предоставить мне в максимально сжатые сроки сведения обо всем имеющемся на вооружении в вашем ведомстве спецоружии. В данном случае меня больше всего интересуют «винторезы» со всеми их спецпринадлежностями. Просьба понятна?

— Вы полагаете, что убийство могло быть совершено из этого оружия?

— А что мне предполагать? Баллистики озадачили. Так, это первое.

— Простите, Вячеслав Иванович, а почему вы считаете, что замешано в убийстве именно наше ведомство? Есть же еще и армия, и ФСБ.

— А мы и их не оставим в покое, — дежурно улыбнулся Грязнов. — Вам не о чем беспокоиться. Скажу больше, все до единого «винторезы» будут немедленно проверены экспертами-криминалистами на предмет идентификации, — четко произнес Грязнов, — обнаруженной в теле убитого пули. И второе. Вам, конечно, известен проживающий в городе «вор в законе» Карякин Глеб Иванович, по кличке Глухой?

— Известен, но к нему вопросов у нас нет. А чем, простите, вызван ваш интерес? Если это не составляет тайны следствия.

Грязнову показалось, что теперь уже в тоне Шилова мелькнула ирония. «Ну, не хочешь по-хорошему, будем действовать как бог на душу положит…»

— Не составляет. У меня есть некоторые основания полагать, что этот ваш Глухой причастен к убийству Игната Русиева.

— Помилуйте, каким это боком? — осторожно хмыкнул Шилов.

«Ага, заволновался!..»

— А вот это я и хочу у него выяснить. Значит, так.

Если гражданин Карякин не выскажет желания немедленно встретиться со мной, чтобы ответить на вопросы следствия, вы, Федор Алексеевич, тут же выделяете мне отделение спецназа, с которым я отправляюсь в дом Карякина. Ну, сопротивление, сами понимаете… И давайте проведем эти действия максимально оперативно, чтобы мне не пришлось обращаться за помощью к министру. Договорились?

Вот теперь Федор Алексеевич Шилов должен был почувствовать и понять, что праздники и шуточки кончились, начинаются суровые и непредсказуемые будни.

— Вам, как местному человеку, организовать такую встречу проще, чем мне проявлять самодеятельность. Кстати, ваше присутствие во время беседы с Карякиным совсем необязательно, разве что вы проявите личный интерес. Благодарю, я вас больше не задерживаю.

Такая подчеркнутая вежливость должна была дать почувствовать генералу, что приятельские отношения нарушились, а кто тому виной, пусть сам быстрее соображает.

2

А генералу Шилову не надо было ничего соображать, он и так уже предчувствовал этот ход Грязнова и внутренне, конечно, волновался, хотя всячески старался не выказывать своего беспокойства.

Во-первых, он посчитал первым своим проколом звонок в Питер, к начальнику ГУВД Гоголеву. Следовало найти какой-то обходной путь, но времени, к сожалению, совсем не оставалось.

Сергей Конюшов успел-таки до того, как его замели питерские сыскари, сообщить Глебу Карякину о том, что покушение на Игната сорвалось. Точнее, его сорвали менты, которым, оказывается, было хорошо известно место, где скрывается Русиев, а также, вероятно, и то, что на него готовится покушение. Из этого Глухой должен был сделать вывод, что и его тоже подставили, предложив убрать опасного свидетеля. Тут, как говорится, питерские «игровые» не виноваты, пусть заказчики между собой разбираются, кто из них кого обманул.

Словом, как сказал Конь, гонорар за не выполненную не по его вине работу он возвращать не собирается. Естественно, что и Карякин немедленно переадресовал обвинения Юрию Петровичу, будто тот нарочно подставил его, ничего не сказав о том, что на «хвосте» у Игната уже прочно обосновались менты. А такие подставы по закону стоят дорого, и пусть Киреев раскошеливается немедленно, иначе ему придется ответить перед обществом. Понятно каким.

Насколько бурным было объяснение между зятем и тестем, то есть Киреевым и Шестеревым, генерал Шилов, разумеется, не знал, но когда он зашел в кабинет губернатора, родственники были багровыми от ярости. Причем Шестерев сидел в своем кресле неподвижно и величественно, словно Будда, а Киреев нервно кружил по кабинету.

Им требовалось срочно узнать, какими сведениями располагает генерал Грязнов, улетевший в Питер, как уже было известно. Грязнов попытался сохранить свой отлет в тайне, но разве здесь, в городе, от Шилова можно что-то утаить? Смешно. Из аэропорта донесли немедленно, едва самолет вырулил на взлетную полосу.

Рискнул Шилов, и, как видно, зря это сделал, воспользовавшись откровенностью Вячеслава Ивановича, которая в некотором смысле давала ему повод говорить, что расследование они проводят вместе. Весь вопрос состоял в том, с какой интонацией в голосе это произносить. Вместе же работаем? А как же! Вместе обсуждаем итоги? Разве не так? Ну… скажем, почти так. И какие ж после этого сомнения в доверительности отношений? Примерно в этом ключе и заговорил Шилов с начальником питерского ГУВД, по сути, своим коллегой, который, конечно же, не мог не знать, зачем в его город срочно поилетел заместитель начальника Главного управления уголовного розыска России.

А Гоголев и не стал ничего проверять, а откровенно рассказал, что Русиева общими усилиями удалось взять и теперь он находится в самолете вместе с Вячеславом. И еще он попросил, пользуясь случаем, передать привет Сане, руководителю группы. Он, конечно, имел в виду Турецкого, И если назвал его Саней, значит, у них троих, включая и Грязнова, давние приятельские отношения.

Подумал, помнится, Шилов, стоит ли передавать привет Турецкому, тем самым ставя того в известность, что он разговаривал с Гоголевым, или это лишнее? Но решил, что такого рода «приветы» — вещь необязательная, подобно американскому вопросу: «Как дела?», больше для проформы. И промолчал. А известие об этом всплыло, едва закончилась акция с Игнатом.

И тут вторую ошибку совершил Шилов — не надо было звонить Грязнову в порт. По совершенно идиотскому совпадению получилось так, что его звонок последовал чуть ли не в момент выстрела. Ну, кто ж мог предположить такое? А услышав какое-то странное рычание Грязнова в телефонной трубке, Федор Алексеевич счел за благо отключиться. И получилось, что он опять кругом виноват — выказал злорадство, и даже момент подходящий для этого нашел! Нет, ну чушь это все! Однако и оправданий нет тоже…