— Простите, не понял? — Губернатор нахмурился.
— Да неужто? Разве я непонятно объяснил, что вам сейчас кидаться на защиту Киреева и тем тормозить дальнейшее расследование категорически не выгодно?
— Ах, вы об этом? — Шестерев сделал вид, что не понял. — А кстати, неужели было необходимо сажать его в тюрьму? Разве подписки о невыезде недостаточно? Зачем вся эта демонстрация? Город ведь наш, по московским меркам, совсем небольшой, а молва всегда впереди бежит. Ну, докажете вы его вину — одно дело, а если не докажете, как человеку дальше жить? С такой-то славой!
— Ну, стыд — не дым, говорят, глаза не выест. Зато мы для себя сразу двух зайцев убили. Сказать каких?
— Хотелось бы услышать.
— Исходя из своей многолетней практики, могу сказать, что в. делах подобного рода иногда на одного преступника его подельники — понимаете, о ком речь? — сознательно «вешают» и свои преступления, чтобы в конечном счете убрать его физически и, таким образом, очиститься от собственных грехов. Мысль, надеюсь, понятна? Так вот, на шее Киреева висит уже немало, и сколько еще появится, неизвестно. Поэтому мы не исключаем чьей-нибудь попытки избавиться от него, как он сам хотел избавиться от своего верного телохранителя. Отправив его в камеру, мы тем самым сохраним ему жизнь. Это — первое. А второе? Когда подозреваемому вменяется такая мера пресечения, как подписка о невыезде, ему даются соответствующие разъяснения, что он может делать, а чего не должен категорически. Например, мешать следствию. Он не имел права предпринимать действий, которые могли бы пойти во вред расследованию, но он их предпринял. Один заказ на убийство Русиева чего стоил! А вы говорите — зачем? Сам виноват. Все факты против него. Итак, я возвращаюсь к своему предыдущему вопросу. Вы теперь понимаете, Георгий Владимирович, как невыгодно вам в свете последних событий в Москве, связанных с пересмотром властной вертикали и дальнейшим назначением губернаторов, активизировать свои действия в защиту Киреева? Да и вообще самому влезать во всю эту грязную историю? Если не согласны со мной, проигнорируете мое предостережение. Каждый совет хорош именно тем, что им можно с легкостью пренебречь.
— Я обещаю подумать над вашими словами.
— Тогда я больше вопросов к вам не имею. — Турецкий простодушно, как он умел, улыбнулся и поднялся, чтобы пожать губернатору руку. — Обещаю по возможности лично держать вас в курсе дела. Благодарю за аудиенцию.
Губернатор не встал, не проводил его до двери. Он так и остался сидеть в раздумье за огромным пустым столом.
А Турецкий вышел в приемную, где на него немедленно уставилось с десяток пар глаз посетителей, сидящих в ожидании приема у губернатора. Но Александр общим кивком поздоровался со всеми, повернулся к секретарше и, подмигнув ей, движением глаз показал на выход.
Но напрасно ожидал у дверей здания администрации Александр Борисович, стоя на ступеньках парадного подъезда и покуривая от нетерпения. Лидия Ивановна так и не появилась. Жаль. А у него появились в отношении этой милой женщины некоторые личные планы. И вообще, он хотел освободить себе хотя бы один вечерок — чтоб ни о каких убийствах не думать, не вести бесконечные разговоры и споры с коллегами, а расслабиться и, как говорил в свое время великий пролетарский поэт Маяковский, «звон свой спрятать в мягкое, в женское». Ну, нет так нет.
С усмешкой он подумал о Поремском, у которого вообще на этот счет никаких проблем нет. Молодой, конечно, — готов был уже позавидовать Александр Борисович, чувствовавший себя по сравнению с ним патриархом. Но эти молодые, правда, надо отдать должное и Галке Романовой, и Яковлеву, да и Елагину как старшему среди них, — так вот, за прошедшие дни они, помимо просмотра архивных дел, собрали такую гору свидетельских показаний, что впору диву даваться. А самое главное, что из всех этих показаний, которые дали свидетели, начиная от помощника Москаленко и депутатов Законодательного собрания до многочисленных родственников погибших и их сослуживцев, выстроилась довольно-таки четкая картина более чем годовой борьбы противоборствующих сторон на химкомбинате и вокруг него. То есть, другими словами, удалось правильно расставить акценты и тем самым ответить на сакраментальный вопрос: кому выгодно? Ну а когда прояснилась общая картина, стали понятны и подковерные пружины, которые двигали противостоящими силами.
А, в общем-то, они, эти данные, практически не расходились с теми соображениями и предварительными выводами, к которым пришли Турецкий с Гряз-новым в своих рассуждениях. Они только подтвердили эти предположения. И теперь имеющиеся факты выстроились в довольно стройную и вполне реальную версию.
Свой же сегодняшний демарш в отношении губернатора Александр Борисович предпринял с целью некоторого смягчения обстановки, или, точнее, атмосферы, вокруг действий своей группы. Никакое руководство не любит, когда что-то в родной его вотчине происходит помимо его воли. И если нельзя это дело прикрыть по-хорошему, делаются попытки навязать свою точку зрения по-плохому. А работать в тесном кругу откровенных недоброжелателей трудно, не говоря о том, что иногда и просто опасно. Зачем рисковать жизнью или здоровьем своих сотрудников?
А так получается, что вы в курсе, и пусть это вам не совсем по вкусу, но логика диктует именно такие действия, а не иные. Так есть ли смысл дальше обострять отношения, если занесенная для удара палка обязательно ударит по тому, кто ею замахивается? Дурак не поймет, а более-менее умному порой хватит и намека. Тем более когда этот «умник» вовсе не собирается расставаться со своей высокой должностью. Ведь не собирается? Пусть и наивный вопрос, но и он способен все расставить по своим местам. Главное — сделать это вовремя, когда формальный перевес на твоей стороне.
Именно таким перевесом Турецкий и назвал в качестве аргумента операцию с поездкой за телами погибших, которая проводилась под эгидой армии, а ей, как известно, губернаторские капризы до фонаря. Ну как возразит губернатор командующему военным округом, у которого таких «хозяев губерний», включая и республиканских руководителей с их «ближним кругом», проживающим на казенном коште, до едреной фени?
Вот, собственно, и заткнулся господин Шестерев, хотя поначалу имел в загашнике вроде бы и выигрышную карту — возможность напрямую обратиться с жалобой на своеволие Генеральной прокуратуры прямо к президенту. Но вовремя одумался, даже и темы не поднял. Александр Борисович постарался сам сделать ему такой пас, и он «съел» подачу.
А теперь остается ждать возвращения Вячеслава. Так отчего ж пока не расслабиться? Не хочет, ну, ладно, мы — люди не гордые, можем и подождать.
Так сказал себе Турецкий, вздохнул и отправился в краевую прокуратуру продолжать работу над следственными документами, ибо никто другой, кроме него самого, не сумеет выстроить дело так, как того требует настоящий порядок.
По узкой, извилистой, изрытой глубокими колдобинами и перекрытой каменными осыпями дороге двигалась маленькая колонна. Впереди шел бронетранспортер, ощетинившийся пулеметами и автоматами сидящего на броне десанта. За ним, в некотором отдалении, двигались два милицейских «козлика», микроавтобус с остальными бойцами, и замыкал движение большой, мощный автокран, окрашенный так, будто на него напялили камуфляжную форму.