— А он-то тут при чем? Борец за права замерзающих бомжей? — попробовала пошутить Тоцкая.
— Хуже, гораздо хуже. Он, видишь ли, дядя въедливый и очень вредный. По идее, его уже на том свете с фонарями ищут, а он решил доказать всему этому свету, как мы неправедно живем.
— Мы — это я и ты, что ли? — фыркнула Тоцкая.
— Не в последнюю очередь! Ну и наши товарищи по бизнесу, разумеется. Дед развел бурную деятельность, ну знаешь, как это у них бывает? Идут перед смертью в атаку, выкрикивая имя Сталина. Маразматик, старый хрыч!
— И что, из-за этого маразматика ты так встревожился? — не поверила Тоцкая. — Если он такой, то цыкнуть на него надо — и все.
— На таких не цыкнешь. Я эту породу знаю, — вздохнул Пахомов. — Мой тесть таким был, работал в школе учителем математики. Пока я не купил ему компьютер — всю плешь мне проел, обличая звериный оскал капитализма и его прислужников. А теперь зато сидит задачки решает, уверен, что приносит пользу российской науке, раз в месяц письма куда-то отсылает, но я не вмешиваюсь. Когда у старика есть какое-нибудь увлечение, он становится милым и покладистым. А у этого, видимо, нереализованная энергия через край пошла.
— Ты говори по существу!
— А я и говорю. Наш народный комиссар сколотил группу из таких же, как он, неприкаянных пенсионеров, не нашедших своего места в жизни, и принялся все разнюхивать. Вполне возможно, что он уже добрался до одного из твоих филиалов. Сколько у тебя их, кстати?
— Шесть. Все в надежных местах, так просто не доберешься.
— Если очень припечет, этот старикан до подземного царства дойдет! — уверенно сказал Пахомов. — И он не остановится на том, что просто попросится на экскурсию по твоим, как ты их называешь, филиалам. Его цель — разоблачить негодяев и мерзавцев, обворовывающих народ. Кстати, говорят, он имеет что-то лично против тебя!
— Против меня? У меня нет ни друзей, ни врагов среди спятивших пенсионеров!
— Его фамилия Голобродский.
— Что-о? Эта дикая тварь еще жива?
— У тебя же нет ни друзей, ни врагов среди спятивших пенсионеров, — насмешливо сказал Пахомов, — нашелся один?
— Живуч, таракан! — презрительно сказала Тоцкая. — Был у меня в прошлой жизни такой завкадрами. Сам понимаешь, кого берут на такие должности! Не удивлюсь, если он и на КГБ работал. А так — отставной военный с неудовлетворенными амбициями и командным голосом. После того как их со службы выставят, как правило, идут в кадровики или в вахтеры, в зависимости от чина и выслуги. Нравится им командовать, на молодых сотрудников покрикивать и делать вид, будто от них что-то зависит. Мелкий человечишка, без так называемых вредных привычек… Кстати, тут у тебя можно курить? Очень хорошо, а то ты меня как-то выбил из колеи этим своим Голобродским.
Она жадно затянулась и задумалась…
Кто знал, что давнее, казалось бы, прошлое вдруг неожиданно вернется, обернется сегодняшним днем?
Тогда, вскоре после развода, перед ней встала во весь рост просто неподъемная, непосильная задача: добыть денег столько, чтобы хватало на нормальную жизнь, а не впроголодь…
Экспериментальная лаборатория, в которой она работала, успешно трудилась над разными способами получения биологически активных добавок к пище. Получили даже несколько патентов. Сегодня на этом можно озолотиться, а в то время тема была практически никому не нужна. Как говорится, из любви к науке исследованиями занимались. И Настины «грибочки» прокормить ее с сыном не могли.
Ну Олег тогда поддержал, конечно. Он не дал ей почувствовать себя брошенной, никому не нужной женщиной. Однако не только в постель к ней забраться приходил, но и финансово помог здорово. Да и первое дело ей именно он присоветовал — и организовать помог. Сам-то бравый подполковник в те годы списывал со складов, находившихся в его подчинении, старую аппаратуру, содержавшую драгоценные металлы. Была у военных какая-то технология переработки золотых контактов. После извлечения микроскопических крупинок металла оставался насыщенный технологический раствор, содержащий мышьяк и сульфиды. Но кроме того, и остатки растворенного золотишка. Очень мало. Просто в исчезающе-малых дозах. Не умели тогда извлекать его — в канализацию сливали. А в параллельной лаборатории НИИ микробиологии как раз был запатентован метод переработки таких концентратов…
Этот во все сующий длинный нос пенсионер чуть под статью ее тогда не подвел…
— Нашим Голобродским! — поправил ее Пахомов, вытаскивая из ящичка платиновую зажигалку и галантно помогая подруге прикурить: шутка ли, для этого ему даже временно пришлось покинуть удобное кресло, которое он занимал. — Ну и что еще ты можешь сказать об этом типе? Почему все-таки он тебя не любит?
— По-моему, это очевидно. Он очень завидовал всем, кто умеет хоть что-то, как, например, я и мои коллеги. Для него наша научная деятельность была чем-то вроде магии. А то, что я, женщина, добилась таких успехов, да еще и во вполне молодом возрасте…
— Ты и сейчас еще очень молода, — подмигнул ей Пахомов. — Неужели мне посчастливилось — и я познакомился с девочкой-вундеркиндом?
— Вундеркиндами дети остаются до наступления периода сексуального развития, после этого они превращаются в обыкновенных людей. Нет, я была вполне обыкновенной девочкой, и не надо мне делать комплиментов, я не испытываю потребности в повышении собственной самооценки!
— Да я так, просто не смог удержаться. Ну продолжай!
— Вот, собственно, и все. Этот Голобродский придирался ко мне, старался найти хоть малейший повод настучать начальству! Особенно он донимал меня из-за опозданий! Знаешь, у меня тогда собственной машины не было, я добиралась до работы на трамвае, а трамваи иногда опаздывают… Если мне не изменяет память.
— Да, говорят, с ними это случается! — согласился Пахомов.
— И этот Голобродский всякий раз стучал начальству — ты представляешь! Стоило мне опоздать хотя бы на пять минут!
— Ой, ладно, не верю, что это были твои самые страшные преступления? Небось приторговывала редкими препаратами или еще какие махинации прокручивала, ты у нас дама талантливая!
— Врешь! У меня досье чистое, никакого компромата, ни разу ни на чем не попадалась, и старик зря привязывался, чистая я.
— Да, теперь, похоже, он наконец-то нашел на тебя компромат. Что будем с ним делать?
— Не знаю, надо его как-то убрать. Это возможно?
— Убийство? — скривился Пахомов. — Что же, самый простой и надежный вариант. Но очень не хотелось бы марать руки.
— А то они у тебя чистые-чистые, как у младенца свежевымытого и продезинфицированного!
— Почище, чем у некоторых. Знаешь, я завтра как раз встречаюсь с нашими коллегами по бизнесу. Может быть, совместными усилиями мы придумаем менее криминальный способ борьбы со стариканом.
— Например? — пожала плечами Тоцкая.