День, когда у Елисея Тимофеевича Голобродского была назначена встреча с Екатериной Андрюшиной, выдался именно таким. Это была пятница, машины уезжали из города — первые пикники и шашлыки, открытие дачного сезона, зато пешего люда в городе оставалось предостаточно. Голобродский вышел из дома с запасом времени, медленно обошел Патриарший пруд, все лавочки в сквере были заняты — трогательные старики с шахматными досками, мамаши с колясками, дети постарше, играющие в свои шумные игры в опасной близости от воды. Казалось, что здесь жизнь замерла — сколько лет Голобродский прожил в этом районе, а Патриаршие пруды все так же казались ему неизменными. Отставной полковник провел неспокойную ночь, сожалея, что встреча произойдет не в студии и у него не будет никакой возможности воспользоваться написанной шпаргалкой-планом, он репетировал свое выступление наизусть. Сны ему снились неспокойные, он очень боялся что-то упустить, забыть какой-то важный факт или, наоборот, оговорить невиновных людей. Хотя о невиновности Анастасии Сергеевны Тоцкой речь не шла.
Голобродский интуитивно угадывал, что второго такого шанса — публичного выступления в прямом эфире — у него уже не будет. Он повторял и повторял про себя обличающие преступников фразы, главной задачей было не дать себя перебить, во что бы то ни стало сегодня он должен рассказать все.
Утро было самое обычное: «лекарство от старости», зарядка, скромный завтрак, душ. Но на душе старика было очень неспокойно. Голобродский не мог найти места в собственном доме, пытался созвониться с Рафальским, посоветоваться с ним насчет предстоящего интервью, но не застал дома ни его, ни Силкина, — видимо, соратники опять отправились с привычным рейдом по районным аптекам.
Голобродский вышел из дома пораньше именно с целью успокоить непонятную тревогу. Он надел сегодня парадный костюм и по привычке приколол к нему полагающиеся к параду колодки орденов и медалей, их было немало. Его первая награда — орден Красной Звезды — и все остальные: орден Отечественной войны, орден «За личное мужество», орден «Победа», медаль «За отвагу», медаль «За боевые заслуги», медали «За взятие Кенигсберга» и «За взятие Берлина». И единственная послевоенная награда — медаль «За безупречную службу».
Привычная с детства прогулка у Патриарших прудов привела его в доброжелательное состояние духа, утренние тревоги и опасения как рукой сняло, ветеран даже тихонько рассмеялся себе под нос, вспомнив, что при выходе из родного подъезда дома на Второй Брестской ему померещилось, будто за ним следят.
— Чушь какая! — буркнул он сам себе вполголоса. — Заигрались мы в разведчиков, запартизанились совсем, вот сегодня выступлю по телевизору — народ правду узнает, и можно не таиться и не прятаться больше с нашим расследованием.
Сверившись с циферблатом командирских часов и убедившись, что в его распоряжении есть еще четверть часа, Голобродский уверенно отправился в сторону Триумфальной площади.
Возле памятника Маяковскому было многолюдно, многие москвичи назначали здесь встречи — второе место по популярности после памятника Пушкину выше по Тверской.
Голобродский огляделся, увидел машину с яркой надписью «МНТК» и помахал рукой, к нему тут же подскочила Екатерина Андрюшина:
— Елисей Тимофеевич, я угадала?
— Да, Екатерина, добрый день!
— Добрый день!
— И когда начнем?
— Буквально через несколько минут. Вы хотите ознакомиться с подготовленными вопросами?
— Нет, Катя, спасибо, вы же сами говорили, что это должен быть экспромт, никаких репетиций, чтобы телезрители не догадались о нашей с вами договоренности, — усмехнулся Елисей Тимофеевич.
— Хорошо, как вам удобнее! — ответно улыбнулась Екатерина. — Тогда мы поступим следующим образом, оператор вас уже приметил, но сейчас ему надо просто поснимать людей, хорошо, что сегодня так многолюдно, возможно, перед вашим выступлением мы запишем спонтанные блиц-интервью, но в эфир их пускать не будем, а трансляцию начнем с вас. Я к вам обращусь, вы представитесь, только не забудьте, мы незнакомы.
— Договорились, — кивнул Голобродский.
— Здравствуйте, уважаемые телезрители! С вами, как всегда в это время, Екатерина Андрюшина, и мы вас снова приветствуем на улицах нашего любимого города. Мы все с нетерпением ждем начала празднования шестидесятилетия Великой Победы нашей страны над немецко-фашистскими захватчиками. Вся страна готовится к этому празднику, в связи с чем наши традиционные репортажи, когда мы беседуем с простыми людьми на улицах Москвы, в оставшиеся до юбилея дни будут посвящены военной теме. Как живется сейчас нашим защитникам — ветеранам Великой Отечественной? Что вспоминается им в эти предпраздничные дни? Какими словами им хочется напутствовать подрастающую молодежь? Итак, мы начинаем!
В это время глазок операторской камеры, казалось бы бесцельно осматривающей толпу гуляющих людей, сфокусировался на наградных колодках Голобродского. Лицо героя предстоящего репортажа стало видно лишь тогда, когда к нему вплотную подошла Екатерина.
— Добрый день! Вас беспокоит Московский народный телеканал, разрешите вам задать несколько вопросов.
— Пожалуйста, — спокойно ответил Голобродский.
— Наши встречи в прямом эфире посвящены приближающемуся празднику — Дню Победы. Я вижу у вас колодки орденов и медалей, вы не могли бы рассказать о том, где и как вы воевали. Но для начала представьтесь, пожалуйста!
— Меня зовут Елисей Тимофеевич Голобродский, полковник в отставке, я рад приветствовать телезрителей. К тому же у меня действительно есть что им рассказать.
— И я, и наши телезрители вас внимательно слушают, — участливой улыбкой подбодрила его Екатерина, но очень скоро, слушая, что говорит этот ветеран, и, между прочим, «рекомендованный ветеран», улыбаться она перестала.
— Меня тут спрашивают, где и как я воевал, так я отвечу: во время Великой Отечественной войны я видел немало смертей и ужасов, но самое страшное заключается в другом. Самое страшное, что и сейчас, казалось бы в мирное время, война продолжается.
«На Чечню намекает старик, — в ужасе подумала Екатерина Андрюшина. — А ведь мне ручались за его патриотизм и благонадежность, полковник все-таки, ветеран войны, а провокатор».
Но Елисей Тимофеевич завел речь вовсе не о Чечне.
— Да, шестьдесят лет назад мы — советский народ — выстояли и победили. Но разве такое будущее мы желали для себя и своих потомков? Я очень рад воспользоваться случаем — и рассказать о том, что сейчас происходит в нашем городе и в нашей стране.
Екатерина пыталась перевести разговор:
— Елисей Тимофеевич! Я вижу, что вы награждены многими орденами и медалями, вот, в частности, орден «За взятие Кенигсберга», не могли бы вы рассказать телезрителям, в каких именно боях вам пришлось участвовать…
Но Голобродский не обращал на нее внимания, он напирал на камеру как танк, и даже противотанковая граната вряд ли смогла бы его остановить.