Вот, собственно, и вся история. Кто это сделал и зачем — не мог сказать ни один из присутствующих здесь.
Пока длился рассказ Вениамина, пришел в себя супруг погибшей. Он, несмотря на протесты врачей, приподнялся и сел, узнал наконец Кучкина, слабым голосом поблагодарил того, что Валентин Арнольдович принял так близко к сердцу его трагедию, и, подозвав его к себе поближе, а также услав из комнаты всех остальных, вдруг напряженным шепотом произнес:
— Вы догадываетесь, что произошло?
Кажется, этот его вопрос был из той же серии, что и первый вопрос Кучкина. Но Валентин Арнольдович не подал вида.
— Это не ее… — Алексеев всхлипнул. — Они меня хотели убить… Таня — случайная жертва!..
Вот так новость! Только этого сейчас не хватало!
— С чего вы взяли? — осторожно спросил начальник следственного отдела.
— Я знаю… Они мне уже не раз угрожали… Это все из-за стройкомплекса… Бедная, несчастная Таня! Ее-то за что?! Она же доктор, она всю жизнь людям помогала! Лечила их, страдала из-за них! И ее убили-и-и… за что-о-о?.. — Он застонал, обхватив голову руками и раскачиваясь. Но вдруг взгляд его снова стал осмысленным. — Валентин Арнольдович, я помогу вам! Я назову фамилии этих мерзавцев! А вы их обязательно возьмите, выбейте из них признания и… накажите, чтоб другим… чтоб другим!..
— Наказывать — это дело суда…
— Я назову! Обязательно! Только дайте мне возможность прийти в себя… пережить это чудовищное горе…
Он зарыдал, и Кучкин понял, что большего пока от этого свидетеля он не добьется. И не надо. Пусть расследование преступления идет пока своим путем, а вернуться к показаниям можно будет и завтра.
Полагая, что больше ему здесь сегодня делать нечего, и оставив безутешного Георгия Витальевича Алексеева на попечении врачей, Валентин Арнольдович уехал восвояси — лечиться и ужинать.
2
Четыре дня прошли с момента вышеозначенного трагического события. Улеглись похоронные волнения, зато усилились разговоры относительного того, кто теперь будет назначен на место главврача ведущей наркологической больницы и соответственно станет главным районным наркологом. Решение еще не было принято наверху, у городского нарколога, и этот вопрос оставался открытым, вызывая у заинтересованных лиц бесконечные пересуды.
Один из тех, кто определенно мог бы претендовать на служебное повышение в связи с открывшимися возможностями, доктор Вячеслав Сергеевич Баранов, сидел в своем непритязательном кабинетике главного врача наркологического диспансера. Уже заканчивался бесконечный рабочий день, подходила к финишу и его беседа с посетительницей, которая на сегодня была, видимо, одной из последних у него на приеме.
— Вы, надеюсь, не забыли наш договор? — Испытующим взглядом доктор в отутюженном белом халате посмотрел на сидящую перед ним важную даму, закутанную в меха, и загадочно улыбнулся.
— Не забыла, доктор, — ответила та, одной рукой небрежно расстегивая сумочку, лежащую перед ней на столе. — Но как же я узнаю о том, что наш договор действительно решился в пользу… э-э… объекта, о коем между нами шла речь? И потом, я должна быть полностью уверена, что вопросов больше не возникнет! Разве не так?
Она говорила очень туманно, полагая, видимо, что в этом кабинете только таким образом и следует изъясняться — словно о чем-то постороннем.
Он снисходительно посмотрел на нее — такую вальяжную, самодовольную, богатую, которая может себе позволить разговаривать с ним как бы через губу. Ну да, а кто он, вообще, для нее? Врач из диспансера, пусть и главный… Но это даже не главврач той же районной поликлиники, куда она наверняка сто лет не ходила. К ней доктора сами по телефонному звонку на дом выезжают, из ЦКБ поди, из бывшей «кремлевки». И ботинки в прихожей снимают. Интересно, им что, домашние тапочки без задников выдают или целлофановые бахилы, модные нынче в частных клиниках? А солидные доктора, точнее, сопливые, безграмотные в медицинском отношении мальчишки, почитающие себя невесть кем в профессии и научившиеся не лечить пациентов, а лишь наперед угадывать их желания, заботливо спрашивают ее: «А что бы вы хотели принять на ночь? А от чего вы себя, уважаемая… ага, Прасковья Поликарповна, чувствуете комфортней?» Вот такой, понимаешь, расклад…
А ты мечешься как сумасшедший — там урвешь, тут перехватишь, на тот же бензин для срочных поздних выездов. Будто нищий. Чтоб такая вот Прасковья Поликарповна потом смотрела на тебя как на приставучую прислугу, которой приходится отстегивать дополнительные деньги за работу повышенной сложности. Так и это для того, кто понимает, а ей-то самой без разницы. Справка всего-то и нужна, что ее сынок, наверное очередной балбес, состоит на учете в психушке в связи с эпизодическим употреблением наркотиков и, следовательно, должен получить освобождение от призыва в армию.
Справка что? Бумажка, которой, в сущности, можно подтереться. Но прежде чем эта «бумажка» поступит в райвоенкомат, она должна пройти по многочисленным документам, ведомостям, обрасти анализами. Вот, собственно, конкретный процесс «прохождения» и стоит тех больших денег, которые для этой Прасковьи, поди, мелочь. При ее-то супруге!
Впрочем, это сейчас дама смотрела на него как на слугу. Дело фактически уже сделано, подошло время расчета. А при первом посещении она выглядела едва ли не самой несчастной просительницей, у которой судьба ломается прямо на глазах, и не пожалеть ее — себя не уважать.
«Зря я поторопился. В этом деле вполне можно было удвоить цену», — запоздало подумал доктор, и тень недовольства мелькнула на его лице. Придется ведь и с военкомом делиться. От него ж клиентка пожаловала, с его подачи…
Господи, как же надоела эта вечная зависимость!
Пухлый указательный палец с толстым золотым кольцом и вдобавок еще крупным перстнем по-прежнему лежал, словно в ожидании, на замке сумочки из змеиной кожи, аналогичной той, из которой были сделаны и ее туфли. Небрежно распахнув полы диковинной своей шубы, дама закинула крупную, полную ногу на другую и покачивала ею, демонстрируя туфлю с длинным острым каблуком. На таких не то что ходить, на них и смотреть боязно! Довольство, достаток так и перли, черт возьми, из этой дамы, не совсем молодой уже, но вполне пригодной для определенных целей. У доктора даже мелькнула шальная мысль: встать сейчас, запереть дверь на ключ, а потом развернуть эту стерву, закинуть ей шубу на голову да задуть с такой силой и яростью, чтоб она завопила как резаная. А что?
Он, видимо, слишком много «сказал» своим взглядом, потому что она тут же убрала ногу и стала смущенно копаться в сумочке, хотя нужды в том никакой не было. Да и деньги она наверняка не раз уже пересчитала. Вон они — тонюсенькая пачка, аптечной резинкой перетянутая. Не такие уж и деньги, чтобы о них жалеть! Подумаешь, всего штука баксов! Зато отпрыск навсегда освобожден от армейской службы. А для их общего наверняка семейного бизнеса справка из наркологии о «бытовом употреблении наркотиков» младшим из ее членов ни малейшей роли играть не будет, такие дела…