— Понимаете, за что я не люблю политику… За терпимость, именно за нее. А в хозяйственной деятельности политики быть не должно.
— А разве ваши аукционы — это не та же политика? — спросил Поремский.
И мэр засмеялся.
— Так можно договориться до того, что лень действительно является основой прогресса. Лень куда-то топать собственными ногами, и человек придумал велосипед!.. Ну я вам, кажется, что-то прояснил?
— Именно кое-что, спасибо.
— Но если у вас имеется собственная твердая версия, то какого же… э-э… лешего вы занимаетесь еще и этой, представляющейся вам ложной?
— А вот видите, какая цепочка образовывается? Алексеев нажаловался, поди, вам, что все силы расследования надо бросить на выяснение не того, кто убил Татьяну Васильевну, а кто покушался на его жизнь? Так?
— Ну примерно, — кивнул мэр.
— А вы, возможно походя, упомянули об этом на аудиенции у президента. Тот, подозреваю, ничего не ответил, но согласно кивнул. И этого было уже вполне достаточно, чтобы из его администрации поступило в Генеральную прокуратуру категорическое указание весьма «сведущих» в нашем деле людей не заниматься всякой чепухой, не искать кошку в темной комнате, потому что ее там все равно нет, а делать то, что нам указано. Извините, я нарисовал примерную картинку, в которой, не исключаю, вы, возможно, и не участвовали. Но путь «указания» — он самый обычный и нам давно известный.
— Все происходило почти так, как вы нарисовали. Но вы… я могу назвать вас молодым человеком?
— Запросто, — улыбнулся Поремский.
— Так вот, молодой человек, вы невольно преподали мне сейчас хороший урок. И я вам благодарен за это. Действительно, мы иной раз мним о себе куда больше, чем сами того заслуживаем. А вам после этого только лишняя морока. Впрочем, если вы намерены прошерстить окружение Алексеева, вероятно, он возражать не станет. А я дам указание своему помощнику Виктору Андреевичу, и он составит для вас список фирм, которые… с которыми работал в последнее время Георгий и которые, как вы правильно заметили, «пролетели» над Парижем. Если это вас устроит.
— Вполне. Буду вам весьма признателен. Когда обратиться?
— А прямо сейчас, в приемной, и договоритесь. Я ему скажу. Но мой вам совет, плюньте и занимайтесь той версией, которую считаете для себя правильной.
1
Все, что говорил о Баранове полковник Огородников, вполне могло быть правдой. Точнее сказать, полуправдой. Любой преступник, рассказывая и о своей роли в совершении преступления, пытается утаить самую, как ему кажется, убийственную для себя информацию. А Петр Ильич был именно преступником — и по образу мыслей, и по своим действиям. И что на его плечах погоны полковника милиции — это лишняя возможность для удачной мимикрии, не больше.
Итак, если считать, что Баранов заказал Артемову и этот заказ довольно сложным путем прошел через полковника, непосредственного исполнителя Жеребцова, а также через Исламбека с Вахтангом, то вообще никакой логики не просматривалось. Слишком много задействованных людей обязательно сорвут операцию. Так не поступают.
Но в бригаде, если ее можно назвать именами Вахтанга — Исламбека, Огородников подчеркивал свою второстепенную роль.
И тут опять получалась нестыковка. Зачем тому же Баранову убирать пусть даже и свою соперницу столь варварским способом? Для того чтобы потом занять ее место? А если учесть при этом риск, то цель может просто не оправдать затраченных на ее исполнение средств. Умный человек — а Баранов не казался идиотом — на такой шаг просто не пошел бы. Есть куда более результативные и менее, кстати, громкие способы.
Имеется другой вариант. Скажем, Исламбек решил убрать за какие-то ему одному известные грехи Татьяну Артемову. За какие? Она могла отказаться заниматься под его руководством распространением наркотиков, как о том, имея в виду возможную врачебную наркологическую практику, поведал в свое время доктор Баранов. Он ведь говорил не о чем-то конкретном, а просто высказывал различные предположения.
Итак, она отказалась, и ее убили. Исламбек поручил ее устранение Огородникову, а тот уже в свою очередь как старший назначил исполнителем младшего по званию Жеребцова. Тут есть логика. Но при чем здесь Баранов?
Сами между собой они могут сколько угодно грызться, но их поступки должны отвечать логике! И тогда почему во втором случае взрывное устройство, подобное примененному на Бережковской набережной, для убийства Баранова не сработало? Ведь подготовлено оно было тем же человеком — бывшим майором из МЧС Иваном Михайловичем Жеребцовым, специалистом своего дела. Но подготовлено так, что Баранов легко обнаружил угрозу, как если бы знал о ней заранее. Вот где может быть зацепка, отчасти продемонстрированная им во время следственного эксперимента. А сам же Баранов всякое свое участие в этом деле категорически отрицал! И существенных возражений у следствия не было. Пока.
И тут логика исчезала — при чем здесь снова Исламбек либо Вахтанг?
Или же еще один вариант: тот же самый Жеребцов во втором случае тоже действовал с подачи самого Огородникова, который проявил личную инициативу. Но зачем? Опять нет связи.
И, наконец, теперь третий уже случай. В квартире Евы наверняка установлен аналогичный прежним взрывной механизм, но уже не для того, чтобы его смогли обнаружить, а затем, чтобы действительно убить намеченную жертву. Вахтанг приказал, видите ли!
А в случае с Барановым кто приказывал? Об этом Огородников говорил как-то странно — то ли и сам не знал толком, то ли боялся приврать, чтобы не повесить на себя и это покушение. Все надо тщательно проверять. А проверить не с кем — два основные звена выпали из цепи. Утонул Додик, который мог бы что-то рассказать, и исчез Иван Жеребцов. В его однокомнатной квартире на Комсомольском проспекте, в доме 37, по соседству, кстати, с Турецким, никого не оказалось.
Приехавшие туда среди ночи Голованов с Щербаком легко вскрыли входную дверь, но за ней никого не обнаружили. Впрочем, следы поспешного бегства имелись. На полу остались разбросанные чистые листы бумаги из письменного стола, ящики которого были открыты. Пустым оказался и холодильник. А на вешалке не было теплых, зимних вещей — только летний плащ и осенний офицерский дождевик старого еще образца. Значит, сборы были недолгими и продуманы заранее. Ну да, ведь сколько времени прошло с той минуты, когда взяли Огородникова! Пока его везли, пока допрашивали, можно было успеть собраться без спешки и основательно. Отсюда следовал вывод, что бывший минер уезжал надолго и, возможно, далеко. О квартире он, похоже, не думал. Деньги и руки есть — можно нажить и другую!
Одновременно с этими вопросами встал еще один: что теперь делать с заминированной квартирой Евы? Кидаться немедленно разминировать ее, обнаруживая тем самым свою кровную заинтересованность в этой проблеме? Одновременно засвечивать захват полковника, что все равно когда-то придется делать, ведь никто ж не собирался его действительно топить в болоте! Или оставить все как есть? Посторонние в квартиру проникнуть не могут — разве что только воры. Ева предупреждена и домой сама не сунется. Пусть бомба пока и полежит. А если вдруг кто-то решится, то что? Снова прогремит взрыв?