Когда Турецкий только прилетел и изложил Реддвею суть своей миссии, тот от широты душевной, обрадованный встречей, да еще и ублаготворенный русской выпивкой, позволил Турецкому пользоваться возможностями «Пятого уровня» без ограничений, но в разумных пределах. Сейчас он об этом, наверное, уже жалел, поскольку Турецкий руководствовался в своих действиях только первой частью формулы: «без ограничений» — и эксплуатировал «Пятый уровень» нещадно. Фроловский был еще на подлете к Мюнхену, а Турецкий уже знал: в каком номере какой гостиницы он остановится, его телефон, факс и телекс, летит ли с ним жена и какова ее программа пребывания в славной столице Баварии.
Но встречу с Качаловой можно было пока отложить, в первую очередь Турецкого интересовал Фроловский, у которого был гораздо более плотный график и поймать которого было гораздо труднее. Премьер прилетел поздно вечером и, очевидно, собирался если не отоспаться всласть, то по крайней мере спокойно поработать над завтрашней речью на открытии конверсионной выставки. Пригласительный билет на которую, кстати, вручил Турецкому Шубин.
На случай возможных проверок и подозрений (премьер все-таки — наверняка звонки в его номер фильтровались) Турецкий опять же при помощи замечательных специалистов Реддвея прокрутил свой звонок через коммутатор Российского торгпредства и представился кому-то из референтов Шубиным. Оказалось, что премьер занят и перезвонит. Потом Фроловский честно звонил в торгпредство, а «чисто случайно» попал в штаб-квартиру «Пятого уровня» и прямехонько на своего шурина.
— Михаил Константинович, что вы делаете сегодня вечером?
Фроловский узнал Турецкого, но ничем не выдал своего удивления:
— У вас есть планы?
— Нам очень нужно поговорить, причем в спокойной обстановке. Я заказал отдельный кабинет в ресторане вашего отеля, не могли бы вы спуститься минут… через полтора часа?
— Это так срочно?
— Боюсь, что да. Передайте вашей очаровательной супруге мои глубочайшие извинения за то, что я лишаю ее вашего общества.
Турецкий старался не думать, как Меркулов отнесется к таким непредвиденным расходам, как заказ столика в самом дорогом ресторане Баварии, но не на лавочке же разговаривать с премьер-министром родной страны. За час двадцать Турецкий домчался на «мерседесе» Реддвея от Гармиша до Мюнхена.
Фроловский, как всегда безукоризненно изысканный, улыбчиво-скромный и радужно-перспективный, появился минута в минуту в сопровождений двоих очень серьезных молодых людей.
— Каким ветром?
— Западным, — сдержанно отозвался Турецкий. — Давайте закажем что-нибудь выпить и отошлите своих церберов, я пока не собираюсь вас арестовывать.
— Пока? — широко улыбнулся Фроловский. — А вообще собираетесь?
— Не знаю, все будет зависеть от результатов этой беседы. — Турецкий изо всех сил старался выглядеть строго официальным и даже злым, поскольку премьер почему-то с самой первой встречи не желал воспринимать его всерьез.
— Неужели все так патологично?
— Более чем.
Фроловский взглядом отослал своих ребят, и те окопались за стойкой бара. Официант принес кофе и бесшумно удалился, прикрыв за собой раздвижную дверь кабинета.
— У вас, наверное, возникал вопрос: почему на том показе мод я оказался в соседнем кресле с вами? — Турецкий исподволь наблюдал за лицом премьера.
— Вопрос был снят там же, вы ведь все популярно мне объяснили. — Фроловский откликнулся сразу, не задумываясь:
«Что это, — прикидывал Турецкий, — просто феноменальная память (прошло-то уже почти две недели, а голова у премьера не Дом Советов, и такие мелочи должны бы забываться мгновенно) или он готовил ответы заранее, ждал, что такой разговор рано или поздно может произойти?»
— И вы не пытались перепроверить мои объяснения, например, перезвонить сестре и расспросить, знает ли она вообще о моем посещении данного дефиле, насколько подробно я все законспектировал и не нужны ли ей дополнительные консультации?
— У меня не было причин не доверять вам.
— И вместо меня не должен был прийти Снегирь?
— Кто такой Снегирь? Что-то не припоминаю.
— Сотрудник ФСБ, выполнявший конфиденциальное поручение премьер-министра, то есть ваше. И с преемником которого вы, скорее всего, собирались завтра встретиться. — Турецкий умолк, но Фроловский не пожелал высказаться:
— Продолжайте.
— Так вот тот Снегирь, которого вы ждали в Рахманиновском зале, убит. Его имя Олег Юрьевич Невзоров, и у меня есть веские основания подозревать вас в соучастии в убийстве.
— Какие, если не секрет? — премьер оставался убийственно спокоен.
— Вы были знакомы и скрыли это, я просил вас прояснить его гэбэшное прошлое, и вы, скорее всего, намеренно этого не сделали.
— Это все?
— Давайте пока разберемся с этим.
— Александр, мне приятно ваше общество, но почему мы не можем поговорить о чем-нибудь другом?
— Потому что, если мы не решим этих вопросов сейчас, я буду вынужден обратиться в международный антитеррористический центр для расследования ваших финансовых операций. В России дело, возможно, удалось бы замять очень быстро, настолько быстро, что никто вообще ничего бы не узнал, а международный скандал будет замять гораздо труднее. Западная пресса накинется на вас и будет терзать и пережевывать, пока вы, как минимум, не оставите пост премьера. Всем чрезвычайно интересно, куда уходят займы МВФ и почему жизнь в России не становится лучше.
— О каких, собственно, финансовых операциях идет речь?
— На счете Снегиря до недавних пор лежало двадцать три миллиона долларов. Осталось двенадцать. За одиннадцать миллионов он приобрел скромный замок неподалеку, при этом заметьте, выполняя особое задание правительства. Этого уже достаточно, чтобы раздуть гениальный скандал. Вот уж обрадуются наши коммунисты, либеральные демократы и прочие радикалы.
— А вам не приходило в голову, что если бы я знал о смерти Снегиря, то мог бы не явиться на встречу, чтобы не компрометировать себя?
— Приходило, но это тоже можно объяснить двояко: либо вы пошли, зная, что мы все равно станем проверять, кто купил какие билеты, и сильно удивимся, если соседнее кресло во время показа останется свободным. То есть вы таким образом как раз имитировали полное неведение и пытались снять с себя подозрения. Либо вы действительно ничего не знали. Конечно, бремя доказательств преступления лежит на правосудии. Но если вы сумеете убедить меня, что ваши дела с убитым не могли привести к его смерти, я тут же забуду обо всем услышанном и буду копать в ином направлении.
— Сведения, которыми вы располагаете, можно было получить только от самого Невзорова, Иванова, нового Снегиря или от меня. Но дело в том, что убитого Снегиря я не знал в лицо, как не знал и его настоящего имени. Я просил Иванова подобрать мне толкового сотрудника для выполнения особых поручений. Он порекомендовал Снегиря, который на тот момент находился в Германии и инструкции получил с дипломатической почтой. Поэтому ваши предположения о том, что я намеренно водил вас за нос, беспочвенны. Деньги, которыми пользовался Снегирь, не имеют ничего общего с международными валютными займами. Правительство покупает кое-какую недвижимость в Европе на случай всяких непредвиденных обстоятельств.