— Но что в этом плохого? Ведь если он толково распоряжается своим имуществом, значит, оно дает какой-то доход, значит, в казну государства идут налоги… — «Что за черт? Он собирается говорить о Седом или нет?!»
— Новоявленные собственники относятся к присвоенным ими предприятиям как к «дойным коровам»: изымают оборотные средства, берут заведомо непосильные кредиты и в итоге доводят до банкротства.
— Но почему? Ведь во всем мире частные кампании работают эффективнее, чем государственные.
— Отнюдь не всегда и не везде, пых-пых. Если законность прав собственности находится под вопросом, прихвативший ее «прихватизатор» вряд ли станет вкладывать деньги в развитие и добиваться высокой эффективности. Он предпочтет выжать максимальный доход, «отмыть» и спрятать в надежном месте за границей. Вот здесь и кроется причина колоссального оттока капитала из России, который продолжается уже добрых десять лет. У нас «собственника» заменил «временщик». Седой же уникален тем, что ведет себя ровно наоборот. Возможно, потому, что денег у него столько, что ему их скучно просто перекачивать за границу. И он все время придумывает что-то новенькое…
На этом месте за спиной Дениса открылась двери. Вошел дюжий банщик сменить остывший чай на горячий. Впрочем, и остывший-то Аникушин почти выпил. Он дождался пока банщик сделает свою работу, весело подмигнул ему и продолжил:
— Вы за Седого не волнуйтесь, молодой человек. У него всегда все в порядке. Седой соорудил один южный проект, как всегда гениальный. Но один его не потянул. Слишком масштабно. И слишком горячо, даже для него. — На этом месте Аникушин вдруг довольно рассмеялся, повторив: — Вот именно, слишком горячо!
— Горячо — в смысле — рискованно? — уточнил Денис.
— Седому нужны были иностранные партнеры-инвесторы, но эти субчики сейчас боятся вести дела в России, если государство не подписывается. Так что государство тоже вложило свои средства. Это так сказать изнанка. А фасад выглядит посолиднее: именно правительство Российской Федерации решило превратить черноморский город Анапу в грандиозную курортную зону. Государство вложило свои часть средств, а затем, как водится, привлекло частных инвесторов. Имя Седого нигде пока не афишируется (хотя, конечно, именно он выступает гарантом всей сделки), так что и вам я рекомендую помалкивать, а впрочем, вы не журналюга какой-нибудь, вас профессия обязывает. Пых-пых. — Аникушин слез с тренажера и затрусил к электронным весам. Встал на них. Весы крякнули.
— Сто тридцать четыре, — удовлетворенно сообщил вице-премьер. — Минус шесть кэгэ.
Когда Денис ехал домой, в кармане запищал телефон. Денис вытащил трубку и нажал на кнопку «talk».
— Господин Грязнов? — осведомился писклявый голос.
— Допустим.
— Слава богу, мне дали правильный телефон. Это из ГУБОПА, из второго отдела беспокоят. Вам, конечно, уже передали, что вы обязаны немедленно сдать деньги, полученные за транспортировку тела американского гражданина…
— Ничего мне не передавали, — оборвал Денис. — А если и передали, то мало ли кто что вслух говорит. Давайте я вам сейчас скажу, что вас назначили личным банщиком первого вице-премьера Аникушина. И бегите теперь немедленно ему спинку натирать.
— Вы не хамите! — обиделся писклявый голос. — Вы наверняка уже получили нашу официальную бумагу об этом…
— Ничего я не получал. И вообще меня целые сутки дома не было. Я сидел в тюрьме.
— Что вы делали?!
Денис дал отбой. Вот ведь беда с этими тремя тысячами «клифландовскими». «В самом деле, ведь негде деньги взять… Можно, конечно, попросить еще бабок впрок у Меньшовой, но… как-то несолидно. Хотя почему несолидно? Да нет, несолидно. А вообще насколько законно они у меня пытаются деньги отнять? А с какой это стати? Налоги у меня автоматически вычли, когда бабки на счет поступили. Тут можно поспорить. Позвонить что ли Гордееву? Хотя он, кажется, не спец в таких вопросах… Хотя с другой стороны, может лучше отдать бабки и не париться? Наживать себе врагов в ГУБОПе — незавидная перспектива.»
Телефон опять зазвонил. «Ну, сейчас я этому писклявому вмажу!».
— Дэн! — это был Щербак. — Я звоню от Седых.
— Откуда? — не сразу переключился Денис.
— От Меньшовой, то есть. Ты что, забыл, что посылал меня проверять их дом на предмет «жучков»?
— А, ну да. Ну так что? Впрочем, что я спрашиваю, если бы там было не чисто, ты бы, Коля, по телефону об этом сообщать не стал.
— Ага. — И Щербак отключился.
Через полчаса Щербак позвонил снова.
— Дэн, я уже в Москве, звоню из автомата.
— Ну что еще?
— Как что?! Должен же я доложить тебе о проделанной. «Жучок» у Меньшовой в домашнем телефоне, самый, что ни на есть кондовый.
— Так ты же только говорил, что нет ничего?!
— Это я специально, — объяснил Щербак. — Военная хитрость. Пусть они, те, кто слушают, думают, что мы их не засекли. И Тамаре я ничего не сказал.
— Это правильно, — задумчиво произнес Денис.
«Что же получается, — думал он. — Кто-то постоянно держит руку на пульсе. Водит меня за нос. Слушает разговоры Тамары. У Аникушина с Седым бизнес. — Он ему нужен живым и здоровым. Всем, у кого с Седым бизнес, он нужен живым и здоровым. Потому что в любой крупной сделке (а мелких у него не бывает) Седой выступает гарантом всего. Капиталовложений, привлечения зарубежных партнеров, налоговых льгот, участия государства… Короче, все заинтересованы в целости и сохранности Седого, пока… Пока что? Пока отношения развиваются? Пока нет конечного результата? Который можно урвать — а там трава не расти? Нет, как-то это все туманно… Вот Мустанг с Седым поссорился и в результате получил дырку в башке. Из того списка из четырех человек (Гилленсбург, Аникушин, Жигунов, Аджоев) остается только последний. Александр Аджоев по кличке Татарин, давно уже объявленный в розыск за убийство американского гражданина Роберта Клифланда. Кстати, просматривается вполне определенная цепочка. Аджоев — наемный убийца, устраняет Клифланда, и гостиница американца переходит в руки Жигунова-Мустанга. Не он ли был заказчиком этого убийства? И кто, все-таки, теперь убрал его самого? Друзья американца? Следствие у Турецкого по этому поводу стоит. Надо подбросить ему идейку связки Мустанг — Татарин.
Как бы там ни было, если действительно Аджоев похитил Седого, то боюсь, что это надолго. Чеченцы отменно умеют прятать своих заложников…
Все это лирика. Как там сказал Турецкий? „Пломба псов своих почему-то отозвал“. Это по поводу финансовых разногласий с Седым. „Кто его знает, может, договорился с Седым полюбовно, а может…“ Может! Еще как может! Может и должен. Вот кого надо искать. Пломбу.
Стоп.
А что если Тамара сама сперла своего мужа? Или даже порешила? Почему? Да потому что целое наследство — это гораздо больше, чем половина. Она ведь все равно собирается с ним судиться.