– Удел гениев – одиночество, – продолжал подполковник. – Наверняка никто его по-настоящему не знал, подходили с общими мерками. Влиться в толпу, создать себе удобную роль или маску – то, чему обычный человек стихийно обучается в первые годы жизни, – для него было, по всей видимости, непосильно.
Ирина поставила на стол опустевшую чашку, и Бойко деликатно накрыл ее тонкую руку своей сильной широкой ладонью.
– Разве смысл детей в том, чтобы становиться взрослыми? Главное, что ребенок есть, а ведь его могло и не стать.
Она посмотрела ему прямо в глаза, и ей стало хорошо и спокойно.
– Андрей… – нерешительно начала Ирина.
– Не надо ничего говорить…
Она не задавала ему дурацких вопросов о семейном положении, он тоже об этом не спрашивал. Они встретились благодаря слепому и драматическому случаю, и им просто было хорошо вместе. И тогда они договорились встретиться снова.
В столице он прямо с вокзала поехал в гостиницу «Белград», где для него и в прежние времена всегда был забронирован номер. Забрал у портье конверт на свое имя и поднялся к себе отдохнуть после утомительного путешествия. Портье было грозно покосился на кота, но скромная зелененькая бумажка с портретом президента Линкольна вмиг превратила его в большого любителя фауны, особенно семейства кошачьих.
В номере Миль в первую очередь обустроил своего любимца, вынул из чемодана уютную корзинку, открыл баночку «Вискас» и, только убедившись, что Людовик счастлив, развалился на кровати и вскрыл конверт.
Информация об объекте была вполне исчерпывающей, но кое-что Милю не понравилось: во-первых, требование провести операцию немедленно, во-вторых, слишком конкретная рекомендация, каким образом. Обычно он готовился несколько дней, сам «водил» жертву, изучал ее привычки и образ жизни и только после этого выбирал способ воздействия, а также время и место акции – его личный момент истины. Но сегодня особый случай, заказ архисрочный, и ему придется положиться на чужие наблюдения и чужие выводы. На что полагаться, кстати, никогда нельзя.
Он бросил взгляд на часы, времени на отдых не оставалось. Миль перевернул вверх дном клетку, в которой транспортировал Людовика, и, нажав на скрытую кнопку, извлек из толстого дна ящичек, где в поролоновых углублениях покоились ампулы, не имевшие пояснительных надписей и различавшиеся только номерами.
Во время работы в КГБ Миля называли Биологом. Это не было его персональной кличкой, зафиксированной в секретном досье, – это прозвище было известно немалому количеству людей. Дело в том, что Миль принадлежал к тому редкому типу ликвидаторов, которые не переносят вида крови. В своих операциях он никогда не пользовался огнестрельным оружием, хотя на учебных стрельбах неизменно показывал отличные результаты.
Алекс любовно провел рукой по ампулам, выбирая героиню для сегодняшней акции. Ему нужен был яд, который гарантировал бы летальный исход в исчезающе малых дозах и действовал минут через десять после принятия внутрь. Он выбрал ампулу под номером четыре с вязкой бесцветной жидкостью – яд бактериального происхождения – производная токсина ботулизма. Усовершенствованный химическим путем в лабораториях КГБ, токсин был менее ядовит, но более стоек по сравнению с исходным продуктом. Он вернул клетку в нормальное состояние. Сунув в «дипломат» две пары резиновых перчаток и бахилы, Миль почесал Людовика за ушком:
– Сегодня ты отдыхаешь.
Такси Миль отпустил за два квартала до нужного ему дома, дальше пошел пешком.
Света в квартире не было. Пять минут назад он позвонил сюда из автомата, никто не ответил, пока не сработал автоответчик, возможно, хозяева действительно еще не вернулись с работы. Он подошел к подъезду и заглянул внутрь. Как и было обещано, охранник в вестибюле отсутствовал, и Миль прошмыгнул на лестницу никем не замеченный.
Замок в квартире был банальный английский, и на него потребовалось всего несколько секунд. Натянув бахилы и резиновые перчатки, Миль шагнул в темноту прихожей и, не зажигая света, прошел на кухню. Пальчиковый фонарик, который он держал в зубах, выхватывал из мрака очертания отдельных предметов: стол, настенные часы, стойка для посуды, а вот и то, что ему нужно. Миль, разложив на столе салфетку, аккуратно сломал головку ампулы и, опустив внутрь стеклянную палочку, размазал вязкую жидкость по краю синей фарфоровой чашки с белым рисунком, изображающим веселого утенка. Жидкость мгновенно затвердела, но Миль знал, что она растворится в горячем чае.
Чашка вернулась на свое место, а Миль, забрав с собой салфетку, покинул квартиру. На ходу снимая перчатки, он сбежал по лестнице и вышел из подъезда как раз в тот момент, когда из лифта появился охранник, который последние пятнадцать минут провел в квартире одного из жильцов, где помогал тому бороться с сейфом, в котором, во-первых, вдруг самостоятельно сменилась кодовая комбинация, а во-вторых, намертво заклинило ключ. С кем не бывает.
Когда они ехали в лифте, Турецкий сказал:
– Не могу не признать, что ты появился очень вовремя, но это все равно тебя не извиняет. Надеюсь, хоть причина стоила того, чтобы мы разыграли эту комедию?
– Дядя Саша, я… – Денис прижал руки к груди, но Турецкий сделал свободный жест: не бери, мол, парень, в голову, чего не случается в супружеской жизни.
Турецкий думал о своей жене и о ком-то еще, сам не зная о ком, и потому ответил не сразу:
– Послушай, Денис, если бы ты одновременно встречался с двумя женщинами, ты сказал бы одной из них, что есть еще и другая?
– Я бы рассказал всем, кого знаю! – выпалил Денис.
– Молоток. Ну, так что стряслось?
– Вкратце следующее. Может, я и не знаю, кто прикончил тещу Лозинского, но теперь сильно подозреваю. Мы обнаружили, что за ним действительно настырнейшим образом следит какой-то странный тип.
– Чем же он так странен? Или, может, у него за спиной болтается винтовка с оптическим прицелом?
– Увидите сами, – Денис коротко хохотнул и открыл свой блокнот. – Как и было договорено с клиентом, я вел наблюдение так, что сам он меня не видел. С 8 до 9.30 Лозинский был в бассейне. В 10.25 – в своем офисе. Посетителей почти не было, если не считать троих мужчин, приехавших на черном «шевроле» с номерами американского посольства. Двое внешне выглядели как весьма заурядные чиновники, а вот третий – это нечто. Под два метра ростом, толстенный мужик! Но не с большим животом, а равномерно огромным плюс седая борода, массивная трость и сигара, словом – эдакий мистер Твистер. Это случилось в 12.40. Через сорок пять минут они уехали, посвятив Лозинскому, так сказать, один академический час. За десять минут до их отъезда появился курьер, парнишка лет шестнадцати, он быстро передал на вахту конверт и уехал. Короче говоря, никаких шпиков, интересующихся банкиром, пока что не появлялось. Я оставил напарника пасти Лозинского, а сам проследил курьера, – его путь лежал не слишком далеко, дядя Саша, – мы доехали на метро до «Аэропорта», а там еще несколько остановок на троллейбусе до агентства «Ассоль» (это тридцать седьмой дом по Ленинградке) – оформление и бронирование билетов на международные рейсы Аэрофлота. Собственно, там только я и убедился, что это был курьер. Рассказывать как? – Денис уселся за руль «ауди» (одолжил приятель, пока его джип все еще пребывал в ремонте), подождал, пока усядется Турецкий, и, энергично развернувшись, выехал на Фрунзенскую набережную.