А он подошел к ней и быстро впихнул в ее розовые трусы недокуренную сигарету, после чего резким движением закрыл-таки «молнию».
– Ой-ой-ой! – взвизгнула от боли шлюха, пытаясь теперь уже расстегнуть ширинку.
Но у нее ничего не получилось: замок застрял еще крепче, чем раньше. Тогда она, чтобы не терять времени, просунула руку под застегнутый уже ремень и принялась шарить там – в интимных глубинах. Ее ладонь вспучила эластичную ткань брюк и металась там, словно несчастный крот, у которого под землей непостижимым образом случился пожар. Наконец окурок был нащупан длинными пальцами, и ладонь шлюхи, оттягивая ткань штанов сантиметров на десять, дернулась наружу. Но не тут-то было. Витя вдруг схватил шлюху за локоть и с силой пихнул ее руку обратно. Потом надавил на снова оказавшуюся в интимных глубинах ладонь и удерживал ее в таком положении никак не меньше минуты.
– А-а!!! – орала, извиваясь, шлюха.
– Я Фредди Крюгер?! – страшно брызгал слюной ей в лицо Витя. – Ну что ж, пусть так! Пусть так!
Он держал ее руку до тех пор, пока явственно не почувствовал запах паленого мяса.
– Так-то! – сказал тогда Витя и отправился домой, оставив несчастную жрицу привокзального секса подпрыгивать с выпученными глазами возле грязных мусорных баков.
Таким он себе понравился.
Правда, после этого Вите пришлось иметь дело с сутенером покалеченной шлюхи.
– Ты понимаешь, что испортил ей рабочий орган? – тяжело дыша на него зубной гнилью, спросил тот.
– И что? – упер руки в бока Витя.
– Бабки плати, вот что! – взревел сутенер.
Витя рассвирепел и со всей силы врезал ему носком своего тяжелого ботинка в пах. Орган, по которому попал Витя, был у сутенера не рабочий, но все-таки ценный и оберегаемый, поэтому, сложившись пополам, гнилозубый торговец чужими телами простонал:
– Ну все, все… Замяли… Только не бей больше…
Но Витя уже вошел в раж. Расцепив сложенные между ног руки сутенера, он ударил его в то же самое место еще раза три-четыре, испытывая прилив какого-то невероятного наслаждения при виде перекосившегося от жуткой боли лица предводителя вокзальных шлюх.
– И еще! – лупил он по самому больному месту, как по доске в заборе, которую ему во что бы то ни стало нужно было выбить. – И еще! И еще!
Сутенер закатил глаза и захрипел. Витя отпустил его руки и позволил ему наконец упасть на заплеванный асфальт.
– Вот так!
Он огляделся.
В стороне визжала обожженная шлюха. Рядом валялся ее шеф, потерявший сознание от нечеловеческих мучений.
Вите стало так хорошо, как будто он от души наелся любимого шоколадного мороженого.
Но кайфовал он недолго.
– Этот? – указывая на удаляющегося Витю, спросили у шлюхи подбежавшие милиционеры.
– Угу…
Милиционеры догнали Витю, схватили его под руки и потащили к стоявшему неподалеку черному «форду», за рулем которого сидел какой-то хмурый человек в штатском.
– Что с ним делать? – спросили у него милиционеры.
Человек повернул в сторону Вити рябое лицо и равнодушно бросил странную фразу:
– Да что хотите, то и делайте…
Витя подумал, что его теперь упекут в камеру. И тут же в его голове возникла спасительная догадка.
– Вы не имеете права! – с некоторым даже пафосом заявил он. – У меня белый билет!
Отвернувшийся было человек вдруг быстро и внимательно оглядел Витю с головы до ног и с какой-то непонятной заинтересованностью, мелькнувшей в бесцветных глазах, спросил:
– Правда?
– Правда! – почти нагло ответил Витя. И тут же пожалел об этом: «Зря я так выпендриваюсь. Они ведь меня и в дурдом могут сдать!»
Но в дурдом его не сдали. Рябой человек зачем-то принялся выяснять у Вити, кто он такой и чем занимается, а потом попросил показать паспорт. Витя показал.
– Тэк-с… – Человек полистал страницы. – Так ты, значит, на самой окраине города живешь?
– Ну да… – сказал Витя.
– В частном доме?
– В частном.
– И большой участок?
– Двенадцать соток.
Человек довольно поцокал языком. Ему отчего-то очень понравилось, что Витя владел участком в двенадцать соток на окраине города.
– Вот это хорошо! – улыбнулся он. И, достав листок бумаги, переписал Витины данные.
– А это зачем? – не удержался Витя.
– Скоро поймешь! – ответил человек и махнул милиционерам: – Отпустите его!
Те подчинились.
Витя нерешительно повернулся и сначала медленно, а потом все быстрее зашагал в сторону от вокзала.
Турецкий повез Николая Степановича на место происшествия на своей красной «семерке». По пути следования пенсионер не уставал восхищаться плавностью хода и ровной работой двигателя машины «важняка»: «Не то что моя „копейка“! Трясется и чихает, как больной гриппом с похмелья!» Николай Степанович даже предположил, что автомобиль Турецкого «видать, ремонтируется в спецгараже!», а на удивленный вопрос: «В каком еще спецгараже?» – ответил: «Ну у вас там есть, я знаю… Для шишек! Бесплатный!»
После того как Турецкий месяц назад разорился на замену движка и амортизаторов в обычном придорожном сервисе, ему было обидно слышать такие слова, но он смолчал.
– А, к примеру, форсированный движок у вас там можно поставить? – не унимался пенсионер.
Турецкий вздохнул:
– Можно.
– Ух ты! – заблестели глаза Кудряшова. – А не посодействуете, чтоб и мне тоже?
– Что? – не понял Александр.
– Ну я говорю, не посодействуете, чтоб и мне форсированный там у вас поставили? Я же вроде как свидетель, расследованию помогаю, и, может, так сказать, в виде исключения и мне бы…
Никакого бесплатного спецгаража «для шишек» при Генпрокуратуре не было. Но начни сейчас Турецкий это объяснять, пенсионер все равно не поверил бы.
– Чуть не забыл! – хлопнул себя по лбу Александр. – Форсированные только-только закончились. Теперь другие пошли.
– Какие?
Турецкий поднял подбородок и почесал шею:
– Реактивные.
– Да ну? – изумился Кудряшов.
– Ага, – подтвердил Александр. – Их раньше только на истребители ставили, а теперь вот и нам разрешили.
У пенсионера загорелись глаза.
Турецкий понял, что перегнул.
– Но с ними просто беда… – покачал он головой.
– Что так? – забеспокоился Николай Степанович.
– Машины взлетать начинают.