— Да.
Из щелки входной двери, открытой на цепочку, на Галину глядела немного напуганная, но очень симпатичная молодая женщина с открытым лицом и действительно великолепной огненной шевелюрой.
— Старший лейтенант Романова. Но можно просто Галя, — улыбнулась гостья.
Наташа загремела цепочкой.
— Входите, пожалуйста.
— Наташа, я вам расскажу все как есть, не буду заходить издалека, — начала Галина, когда они устроились на диванчике в гостиной. — Нас интересует один ваш знакомый. Виктор Жаворонков.
— Что-то случилось? — переполошилась Наташа.
— Сперва скажите, знаете ли вы господина Жаворонкова.
— Ну конечно, я прекрасно знаю Витю. Мы с ним друзья.
— И вам известно, где он сейчас?
Наташа потупилась.
— Нет… Нет, не знаю. А что произошло?
«Врешь, подруга, врешь!» — подумала Галя.
— Я буду с вами откровенна. Ваш друг является одним из подозреваемых в преступлении, которое мы расследуем.
— О боже мой! Витя… Какой ужас! Может быть, это ошибка?
— Может быть. Всегда все возможно. Именно поэтому мы и разыскиваем господина Жаворонкова и надеялись, что вы, Наташа, нам в этом поможете.
— Но я… правда… не знаю!
— Ну хорошо. Тогда расскажите мне о нем, о Викторе. Вы говорите, что близко с ним знакомы?
Наташа смущенно улыбнулась и неожиданно сказала как-то доверительно, по-сестрински:
— Виктор был моим первым мужчиной. Куда уж ближе…
Галя была немного удивлена такой неожиданной откровенностью, но сделала вид, что привыкла к подобным интимным признаниям. Она ласково улыбнулась Наташе в ответ, всячески давая понять, что фундамент доброй девичьей дружбы заложен.
— Вы с ним вместе учились в школе?
— Да. Когда нам было по шестнадцать лет, мы… Ну, в общем, у нас начался роман.
— А почему вы расстались? Извините, что я лезу к вам в душу, просто все это может оказаться исключительно важным для следствия.
— Там была одна грустная история. Это я во всем виновата.
— Вы его бросили?
— У нас должен был быть ребенок. Виктор хотел на мне жениться, хотел, чтоб этот ребенок родился. А я… — Наташа сбилась.
— Понятно, — вздохнула Галя.
— Он ужасно переживал, просто-таки психовал. Сидел дома и смотрел в одну точку, отказывался со мной разговаривать. Потом бросил институт и ушел в армию, в Чечню. На несколько лет пропал из виду.
— А после армии?
— Я знала, что он вернулся, очень хотела ему позвонить, вернуть его, но… боялась.
— Я понимаю.
— А потом, когда умер его отец, я просто пришла на похороны. Подошла к нему — он снова оказался таким родным, таким своим. Мы опять начали общаться, дружить.
— Просто дружить, или…
Наташа улыбнулась и покраснела.
— Извините, — улыбнулась в ответ Галя, — это уже было просто женское любопытство.
Обе девушки рассмеялись.
— Наташенька, вы уж простите, но если Виктор ваш друг, или, выражаясь по-современному, бойфренд, то как же это так вы не знаете, где его найти?
— Он должен быть у себя дома. Обычно он сам звонит мне…
— Где он сейчас работает?
— Витя пока не работает. У него есть небольшая пенсия по инвалидности, плюс у отца его были кое-какие сбережения…
— Инвалидность? — переспросила Галина.
— У него была тяжелая контузия, — вздохнула Наташа. — А тут еще все, что случилось с его отцом. Может быть, была предрасположенность… Короче, у него началась эпилепсия.
— Эпилепсия. Понятно. А что именно случилось с его отцом? Вообще расскажите мне, пожалуйста, про жизнь Виктора Жаворонкова после Чечни — все, что вы знаете.
— Хорошо, — покорно кивнула Наташа и рассказала Гале все то, что она в принципе уже знала.
— Не слишком ли много для одной женщины? — все же сказала Галя. — Просто какая-то Мессалина получается.
— Витюша несчастный человек, — всхлипнула Наташа. — Конечно, все это по большей части несправедливо. Он что-то себе напридумывал, накрутил сам себя. Я знаю Елену Станиславовну. Разумеется, она человек непростой, но… Витя к ней несправедлив.
— И чем же все это кончилось?
— Они перестали общаться. Вечером после этого разговора с матерью у него был очередной припадок. И с тех пор они повторяются все чаще и чаще.
— Наташа, давайте вернемся к началу. Где и как мне найти Виктора?
— Я правда не знаю. — Наташа покраснела. — Он куда-то пропал в последние дни.
Галя достала из кармана визитную карточку.
— Давайте сделаем так. Вот мои телефоны — рабочий, домашний и мобильный. Как только вы что-то узнаете, или вспомните, или просто захотите рассказать — сразу звоните. В любое время дня и ночи, без стеснения. Договорились?
— Хорошо. — Наташа спрятала листок. — Я позвоню вам.
Спустя час старший лейтенант Галина Романова отчитывалась перед своим начальником, Вячеславом Ивановичем Грязновым.
— Ты думаешь, она тебе позвонит?
— Она производит впечатление неплохой и неглупой девушки. Конечно, она безумно любит своего непутевого, чокнутого Виктора и сейчас его выгораживает, потому что ей кажется, что именно этим она ему помогает. Но очень скоро она поймет, что, выгораживая его, только вредит ему.
— Но время, время, девочка. Мы теряем время, а надо что-то делать. Знаешь что…
— Да, Вячеслав Иванович.
— Я думаю, надо выждать денек, а потом насесть на эту Наташу снова. Позвони ей завтра вечером, если до тех пор она не объявится сама.
— Хорошо.
— Просто напомни ей о себе. А если она будет упираться, тогда к ней поеду я или Александр Борисович.
Когда посреди ночи внезапно и пронзительно звонит телефон, несчастный человек, ставший его жертвой, разбуженный, всклокоченный, долгое время, как правило, не может понять, что вообще происходит. Откуда берется этот мерзкий дребезжащий звук? Почему нужно вырываться из сладких объятий Морфея, отрывать голову от подушки, такой теплой, такой родной, и шлепать куда-то босыми ногами, чтобы хриплым, непонимающим голосом проскрипеть:
— Алло!
Вот уже вторую ночь подряд ее будят до будильника. А сегодня — так и вообще откровенно среди ночи. Галя Романова отодвинула штору и посмотрела в окно. Ан нет, вон уже что-то такое сереет. Этакий хрупкий майский рассвет.
— Алло, — повторила она в телефон, — я слушаю.