— Что такое? Перевели из Матросской Тишины?
— Нет. Сегодня вечером его перевели в общую камеру.
— И это что-то меняет?
— А то, что я уже специально подобрал туда своего надзирателя. Трофима, если не забыли. Он уже начал оформляться.
— Ну и что меняется от того, что Дон теперь в общей камере, ты мне можешь объяснить? — раздраженно сказал Авдей Карлович.
— Есть свои плюсы и свои минусы.
— Например?
— Крысиного яда отдельно ему уже не подсыплешь. Зато возможны контакты с другими заключенными, прогулки, свидания с женой. То есть он уже не за четырьмя стенами.
— Ладно. Тебе виднее.
— Вот именно…
— Теперь о Цивилло. Все-таки, как его дела? Он сможет говорить?
— Насколько я знаю из доклада лечащего врача, он уже приходит в себя, — сказал Демидов. — По-видимому, сможет.
— Черт… — озаботился теперь Авдей Карлович. — Володя, кроме шуток. Достать там его никак нельзя?
— Пока ничего не могу сказать. А это все от твоего непременного желания и рыбку съесть, и на хер сесть! — вдруг разозлился, перейдя на ты, Демидов. — И Цивилло ликвидировать, и этого Павла живым и невредимым забить! Поэтому результат — нулевой. Я ж говорил: у нас есть автомат «Аграм», из которого Павел убил авторитета Серегу Муромского! Надо было из него убивать вашего Цивилло! А также из «стечкина» Дона! Но «стечкина» подбросили, зато «Аграм» почему-то нет. Пусть бы его искали не только мы, но и прокуроры! А вам обязательно суд Линча подавай…
— Чтоб не было настоящего суда… — спокойно сказал Зеленский. — Поэтому ты всего лишь до сих пор и подполковник, что не можешь охватить взаимосвязанные проблемы. Про журналиста Володина, например, которого Павел повязал… Так Павла и не нашли?
— Ищут прохожие, ищет милиция… — зло хмыкнул Демидов. — Помните такие стихи про мента по имени дядя Степа?
— А ты наизусть их помнишь? — насмешливо спросил Авдей Карлович.
— Словом, ищет широкая общественность, возмущенная зверским убийством внучки банкира, ее бабушки и няни…
— Что и требовалось доказать… Его ищут ведь?
— Хотя против убийства самого банкира никто бы не возражал, — продолжал Демидов. — Все квартиры Павла, все его связи мы прочесали под метелку. Пусто. Как сквозь землю. Кстати, чуть не забыл. Из моих достоверных источников. Трофим, эта восходящая звезда криминального мира, уже засиял. В смысле засветился. Его там опознали. И теперь числят подозреваемым в покушении на Цивилло и бизнесмена Красильникова. Помните такого?
— Напомни, — свел брови к переносице Авдей Карлович.
— Постараюсь. Над мотивом его убийства скоро свихнутся лучшие умы нашего сыска.
— А-а, первое дело Трофима?.. Теперь вспомнил.
— Так вот, фоторобот этого Трофима, составленный со слов вдовы Красильникова, появился на всех заборах. И ей сам участковый должен утром вручить повестку в прокуратуру.
— Ладно, не грузи меня… Адью! — раздраженно сказал Авдей Карлович. — Запомни, эти три дня — последнее, что я могу для тебя сделать. За тобой остаются двое — Дон и Павел.
— Сделаем, раз так надо…
Демидов отключил телефон и вернулся к проснувшейся Анжеле.
— Это кто был? — спросила она с мягким южным акцентом, положив голову на его плечо. — Жена тебя разыскивает?
— Для нее я сейчас сижу в засаде, — хмыкнул он. — Или участвую в погоне за убийцей банкира Цивилло.
— Ох, бедная женщина! Та ж все мужики такие, будто она не знает!
— Ты откуда знаешь?
— И не спрашивай… — она махнула рукой. — На папочку насмотрелась, как он мамочке лапшу развешивал… Не меня искали?
— Неважно… Спи.
— Я уж думала: может, опять этот… Ох, забыла сказать. Названивает тут один и тот же. О свидании просит.
— С чего ты решила, что один и тот же?
— По голосу. Да и есть такие мужики… Настырные, будто других баб на свете нет. То по телефону меня доставал… Вот как он мой номер узнал?
— Не знаю, — сказал он. — Больше ты никуда объявлений не давала?
«Кажется, прокуратура клюнула, — подумал он. — Значит, я не ошибся. Уже проверяют. Ну-ну… Флаг вам в руки».
— Только на свой сайт… — лениво сказала она. — А его я уже сняла, как ты велел. Потому я и подумала: такой настырный вполне мог и номер мобильника узнать. И будет теперь мне названивать…
Она зевнула и повернулась на другой бок.
— А чего он все-таки хочет? — спросил Демидов. — Ты ж не одна такая? В Москве вас знаешь сколько?
— А я думала, что одна-единственная… — уязвленно сказала она. — Хотя бы для тебя.
— Для меня — да. А ему, который в глаза тебя не видел, ему чего надо, неужели не сказал?
— Да как же чего? — Она даже приподнялась на локте, повернув к нему свою растрепанную со сна голову. — Чего вы все от меня хотите?
— Он себя никак не называет?
— Ой, Володя, давай лучше спать, а? Хоть ты меня не мучай.
— А почему ты мне сразу не сказала?
— Ну забыла. Не придала значения. Ты же не велел ни с кем вступать в разговор.
— Может, ты раньше его знала?
— Нет, точно тебе говорю, совсем новый. И такой настырный!
— Сделаем так. Ответь ему. Пригласи в свой салон. На послезавтра. Я хочу на него посмотреть.
— Да ну. Опять видеокамеру поставишь… — она откинулась на спину. — Не могу я при твоей камере.
— Я должен его видеть! Ты можешь это понять и не задавать лишних вопросов?
— И что ты с ним потом сделаешь? — обиженно спросила она, отвернувшись.
— Это уже не твоего ума дело, — холодно отрезал Демидов. — Запомни. Скажешь ему, если спросит, что Павел был твоим постоянным клиентом. Был влюблен и звал тебя замуж. И потому все тебе рассказывал. Где он, куда собрался, что там будет делать. И ты знала, что он затевает убить банкира Цивилло. Он сам тебе это сказал. Запомнишь?
Она снова повернулась к нему, ее ротик приоткрылся.
— Так он что, этот Павел, убил Цивилло? А это кто такой?
— Незачем тебе это знать. Запомни только то, что я сказал. Завтра проверю.
— Да-а… Я скажу, а тот меня найдет потом и прикончит.
— Если скажешь, как я велел, тебе нечего бояться. А сейчас спи.
…На другой день рано утром, приклеив усы и переодевшись в милицейскую форму, Трофим вошел в подъезд дома, где в свое время застрелил Красильникова с охранником.
Пожилая консьержка, читавшая книгу, подняла на него глаза поверх очков. Он приветливо ей козырнул и она снова уткнулась в ее страницы.