— Трофима? — удивился Авдей Карлович. — Его ж везде ищут?
— Да кто его будет искать в тюрьме?
— Надо же… Это который был вторым номером у Павла? Ну артист!
— Теперь станет первым. Днями он замочил вдову Красильникову вместе с сынком, предварительно ее трахнув. И опять же уничтожил завещание Дона.
— Грязно он все-таки работает…
— Ну да, и его теперь везде ищут. Пришлось все переиграть.
— Чудны дела твои, Господи… — пробормотал Авдей Карлович. — Конечно, если менты ищут по фотороботу, безопаснее всего скрываться именно среди них… Слушай, а что у нас теперь получается? Павел сразу отпал, теперь Трофим… А кто вместо них? Только твои ребята и остаются. Или других подыскал?
— Некогда уже искать. Я, Иван да Кощей. Ну и еще по мелочи пара человек в вестибюле и в лифте. Один на этаже, на шухере. Вы их не знаете.
— Быстро ты сработал…
— Стараемся. Найти исполнителей проще всего. Желающих — как грязи. Только нам кто попало или такие дорогие, как Павел, ни к чему.
— А как теперь быть с Павлом? Или этим Трофимом. Чем он будет заниматься? Только скрываться?
— Пока да. Ляжет на дно. Мы-то думали, раз Дон сидит в одиночке и его не знает, Трофим ему в перловку подсыплет чего-нибудь несъедобного во время раздачи. Или ночью к нему зайдет, когда тот уснет. А теперь его в тюряге оставлять опасно. Там всех уже шерстить начали.
— Ладно, забудем пока о Трофиме, — поморщился Авдей Карлович. — Пусть, как отлежится, займется Павлом. Хорошо бы они сыграли вничью. Один — один… Теперь вернемся в Швейцарию. Твой Иван, говоришь, попадет с пятисот метров… А как он его там в окне увидит? — спросил Авдей Карлович. — Ведь времени уже нет ждать, пока Арнольдик встанет и сам подойдет к раскрытому окну! Кстати, чтоб ты знал, он мой друг детства… И так намучился.
Гена глянул на хозяина сбоку, но ничего не сказал.
— Сейчас он там лежит без движения в стеклянном боксе, — продолжал Зеленский. — И со дня на день к нему прилетит следователь прокуратуры Турецкий, собственной персоной! И нам остается только взорвать к чертовой матери этот госпиталь святой Беатрис со всем его улыбающимся персоналом!
Гена покосился на хозяина. Пожалуй, еще никогда не видел его настолько встревоженным и растерянным.
— Может, тогда Турецкого пришить? — спросил он после паузы. — Прямо здесь. Пока он не добрался до госпиталя?
— Это все только осложнит… Ну другого пришлют. И другого тоже? А что это даст в конечном счете?
— Хоть время выиграем… — пожал плечами Гена. — А там и ваш друг детства выздоровеет. Подойдет к окну…
— А торги прикажешь отложить? Как и Семионского? Брось, Гена… — махнул рукой Авдей Карлович. — На тебя это совсем не похоже.
— А кто вам сказал, что Турецкий прилетает сюда? Это точно?
— Дочь Цивилло мне ясно сказала: прилетает Турецкий! — все больше раздражался Авдей Карлович. — Еще сказала, что Арик про меня все время вспоминает. Что именно, нетрудно догадаться. Уж Турецкий из него все выжмет. Сразу все сопоставит и поймет… Я и так на волоске, понимаешь? Еще не арестован только потому, что у них только косвенные улики. А прямая улика лежит в боксе, под усиленной охраной. Все видели — его дочь, дежурные, охрана, — как я к нему приходил! А зачем? Навестить друга? После допроса Цивилло это будет выглядеть иначе. Это ты можешь понять? И вообще… Пока у тебя не будет нормального предложения, лучше помолчи.
Из отеля он позвонил домой.
— Джемал, это я… Ну что там у вас, все тихо?
— Не совсем, хозяин. Есть проблема.
— Что такое… Ты можешь прямо сказать? С обыском приходили, повестку приносили?
— Зачем повестку? Я бы и беспокоить тебя не стал. Мало ли повесток нам приносили! Я совсем про другое говорю, хозяин. Имя твое опозорили, доверие твое осквернили, теперь понимаешь?
— Ничего не пойму… — недовольно сказал Авдей Карлович. — Говори толком!
— Не знаю, как сказать, чтобы инфаркт тебя не ударил… Девочка твоя и мальчик этот сейчас играют в любовь… Прямо не знаю, что с ними делать.
— Ты что говоришь, ты чокнулся? — заорал Авдей Карлович.
— Зачем чокнулся, почему мне не веришь? Начали они играть на компьютере, потом слышу, притихли. Я заглянул, все увидел. Зачем одних оставил, а? Мальчику здесь делать нечего, а ты его в доме держишь рядом с девочкой, которой скучно стало. Говорил тебе как другу, зачем старому человеку молоденькая? Ведь скучно ей с тобой станет, начнет приключения искать… Зачем ты Жанночку Андрею отдал?
— Ладно! Я все понял…
— Природа. С ней шутить нельзя. Они сами еще дети, а уже своих детишек хотят делать, ну…
— Я все понял, говорю!
Гена вышел из ванной комнаты и остолбенел, увидев лицо Авдея Карловича.
— Позови ее! — нетерпеливо сказал Авдей Карлович, чувствуя, как боль сдавила ему сердце.
В трубке послышался шорох, отдаленные голоса. Потом явственно раздался ее всхлип. «Говори…» — донесся голос Джемала.
— Оля! — громко сказал Авдей Карлович. — Ты слышишь меня?
— Слышу… Авдюша, я сама не знаю, как это получилось.
— Шлюха! — заорал Авдей Карлович. — Уже забыла, откуда я тебя вытащил? Ты, блядь подзаборная, руки мне целовала!… И вот за все, что я сделал для тебя и твоей матери-алкоголички, ты меня предала?
— Володя не какой-то… — сказала она, продолжая всхлипывать. — Ты сам говорил, что он для тебя много сделал…
Он снова схватился за сердце, коротко взглянув на Гену. Тот, будто опомнившись, стал рыться в сумке хозяина.
— В ванной, идиот… — прошипел Авдей Карлович.
— Я не виновата! — рыдала она. — Так вышло… Я же просила тебя, Авдюша, не оставляй меня одну, и я же виновата, да?!
— Все, Оля, — сказал Авдей Карлович. — Позови Джемала.
— Ты сам виноват… Ты меня простишь, да?
— Прощу. А сейчас дай трубку Джемалу!
— Ты обманываешь, я по голосу чувствую… Я как знала, что так получится. Почему ты не взял меня с собой в Швейцарию, я же просила тебя.
— Да. Все правильно, успокойся, конечно, ты просила. Я завтра приеду.
— И мы помиримся? — с надеждой спросила она.
— Как только приеду, мы сразу помиримся. А сейчас не заставляй меня… Дай Джемалу трубку, в конце концов!
Гена передал хозяину несколько капсул и стакан с водой. Авдей Карлович, держа трубку возле уха, лег на диван. Гена задрал ему рубашку на животе и стал массировать грудь.
— Достаточно… — остановил его Авдей Карлович. — Джемал, ты слышишь меня?
— Да хозяин…
— Ты ведь знаешь, что нужно сделать, верно? Помнишь, мы договаривались?