Едва Гатиев взялся за шашлык, как на его плечо легла тяжелая рука. Гатиев вздрогнул, быстро повернулся и машинальным движением сбросил руку незнакомца со своего плеча.
— Чего надо? — резко спросил он.
— Э, друг, зачем обижаешься? Сигарета есть у тебя?
— А у официантки спросить не пробовал?
— Зачем официантка, э? Я у брата спросил. Мы ведь все братья.
Гатиев достал из кармана пачку «Парламента» и протянул ее незнакомцу. Тот, пошатываясь, вытряхнул сигарету и вставил ее в рот. Бросил пачку на стол, наклонился и прикурил от свечки. Распрямляясь, он пошатнулся, и если бы Гатиев не поддержал его за локоть, точно бы растянулся на полу.
— Выпил — иди домой, — грубо сказал ему Гатиев. — Пусть русские по полу ползают.
Незнакомец криво ухмыльнулся:
— Слушай, друг, чего такой грубый, да?
— Я тебе не друг. Иди своей дорогой, парень.
Незнакомец осклабился еще больше:
— Обидеть хочешь, да? А я не обидчивый. Я вот лучше с тобой посижу, о хороших вещах поговорю.
Мужчина с грохотом выдвинул стул и нахально уселся за столик Гатиева:
— Ты откуда, брат?
— Вот черт, — процедил сквозь зубы Гатиев. — Не брат я тебе, понял? Иди с бараном побратайся.
— Э, зачем так говоришь? Нас тут мало, и мы должны помогать друг другу. Хочешь, я тебе баранины пришлю? Свежей, а! За бесплатно.
Гатиев поморщился:
— Зачем мне твоя баранина?
— Как зачем? Кушать будешь. Кушать и Рустама вспоминать.
— Какого еще Рустама?
— Как какого? Я — Рустам! Рустам Гаджиев. Тебя-то как зовут?
Гатиев сурово сдвинул черные брови:
— Меня не зовут, я сам прихожу. Послушай, Рустам, мне было приятно с тобой познакомиться, но я устал и хочу покушать один.
Несколько секунд незнакомец смотрел на Гатиева в упор налитыми кровью глазами, потом вздохнул и сказал:
— Странный ты. Разве горец может устать?
— Может, Рустам, может. Если работает, то может. А я работаю.
— Ладно, брат. Извини, если помешал. Думал, подружимся.
Незваный гость стал выбираться из-за стола, пошатнулся, чуть было не упал, но оперся ладонями об пол и удержался на стуле.
— Вот шайтан! — негромко ругнулся он, затем все-таки поднялся со стула и, слегка пошатываясь, направился к своему столику, за которым его ждали еще двое. Они были поглощены бурной беседой и, казалось, не обращали на своего приятеля никакого внимания.
Гатиев подал знак официанту, тот тут же подбежал к столику.
— Надумали насчет копченого мяса? — с приветливой улыбкой поинтересовался официант.
Гатиев покачал головой, показал на соседний столик и тихо спросил:
— Кто такие?
Официант глянул на веселую троицу и ответил:
— Не знаю, Руслан Шамильевич.
— Что, в первый раз?
— Может, и не в первый. Но то, что не из постоянных, это точно.
— Ингуши, да? — поднял брови Гатиев.
Официант виновато улыбнулся:
— Не знаю, Руслан Шамильевич. Я в национальностях не разбираюсь.
— Вы, русские, ни в чем, кроме водки, не разбираетесь, — досадливо произнес Гатиев.
Улыбка исчезла с лица официанта.
— Зря вы так, — негромко сказал он.
— Что?.. А, ты про это. Извини, не хотел тебя обидеть. Просто сгоряча сказал. — Гатиев достал из кармана полусотенную бумажку и сунул ее официанту в карман. — Держи, брат. И принеси еще одну порцию шашлыка. И воды.
— Как всегда, без газа?
Гатиев кивнул:
— Молодец, все без меня знаешь.
Когда официант ушел, Гатиев подцепил вилкой кусок подостывшего мяса, сунул его в рот и, методично работая массивными челюстями, покосился на соседний столик. Все трое, громко разговаривая и яростно жестикулируя, накачивались пивом. Гатиев прислушался к тому, что они говорят.
— Нет, слышишь, не так ты говоришь, Ахмед! — доказывал что-то маленький, приземистый, с седыми волосами. — Это они нам должны, а не мы им! Товар мы им отгрузили? Отгрузили. Теперь они нас кинуть хотят, да?
Он говорил по-русски, перемежая речь ингушскими словами.
«Ингуши», — сказал себе Гатиев.
Но тут заговорил другой, жилистый, с небритыми щеками, маленькими, глубоко посаженными глазами и суровой складкой между бровей:
— Ты сейчас как русский говоришь, Ибрагим. И там так же говорил. Как собака выл и скулил, а не как мужчина должен говорить.
«А этот чеченец», — сказал себе Гатиев, с удовольствием услышав родную речь.
— Завтра я поеду и поговорю с ними, — продолжил жилистый. — Увидишь, они меня послушают. А не послушают, я им все кишки выпущу, этим псам!
Жилистый сказал это негромко, но яростно, видимо, не опасаясь, что его кто-то услышит, так как говорил по-чеченски.
«Интересный тип», — подумал о нем Гатиев. Насколько он смог понять, мужчины говорили о какой-то сделке. Вроде бы кто-то их кинул или собирался кинуть. И если приземистый ингуш Ибрагим настаивал на том, что нужно обратиться в милицию, жилистый Ахмед, напротив, настаивал на самостоятельном разрешении конфликта и клялся один уладить проблему. «Вырвать им кишки, и делу конец», — угрюмо твердил он.
Третий участник попойки — тот, что приставал к Гатиеву с расспросами, — окончательно захмелел и лишь покачивался на стуле, не принимая участия в дискуссии.
В конце концов Гатиеву надоело следить за соседями, и он вплотную занялся свежей порцией шашлыка, которую поставил перед ним официант.
Вскоре с шашлыком было покончено. Гатиев вытер рот и руки салфеткой, выбрался из-за стола и направился в туалет. Он никогда не касался денег жирными руками, потому что считал это плохой приметой. Сумку и куртку Гатиев оставил на стуле. Он знал, что официанты проследят, чтобы его вещи никто не трогал.
Пока Гатиев стоял у писсуара, в туалет вошел жилистый чеченец Ахмед. Он встал рядом с Гатиевым, суетливо расстегнул ремень и, издав блаженный стон, принялся за дело. Ахмед был не только жилистым, но и высоким, а на шее у него Гатиев заметил небольшой шрам от ножа. У одного из дальних родственников Гатиева был похожий шрам от штык-ножа, только на плече.
Когда они переместились к кранам, Гатиев повернулся к Ахмеду и негромко сказал по-чеченски:
— Слышал, брат, проблемы у вас какие-то. С русскими, да?
— Да, есть немного, — неопределенно ответил Гатиеву Ахмед и спросил: — А ты кто, брат?
— Бизнесом тут занимаюсь.