– Знаешь, – Лариса словно услышала ее мысли, – на самом деле развод – дело времени. С его адвокатами и юристами, а главное, с его деньгами он найдет способ избавиться от меня, оставив сына у себя…
Катя при этих словах содрогнулась, на мгновение представив, что такое происходит с ней, ее, а не подругу лишают ребенка. Она была очень любящей матерью, и от такой мысли у нее даже слезы навернулись на глаза: именно в этот момент она и поняла, что поможет Ларисе, чего бы это ей ни стоило. Собственно говоря, Лара права: лично для Кати риска практически нет. Особенно если привлечь к делу не человека, проходившего по 105-й, а кого-нибудь, на первый взгляд, малоподходящего. Все они, на самом деле, мазаны одним и тем же уголовным миром, так что… И первой ей в голову пришла фамилия Живчикова.
– Ладно, Ларка, я тебе помогу. – Она тяжело шевельнулась, сбрасывая судорожное напряжение, овладевшее ею во время их непростого разговора. – Но помогу при условии, что конечной цели самой услуги действительно не знаю.
– Конечно нет! – Лариса живо повернулась к подруге. – Я же уже сказала.
– Да погоди ты! – Катя поморщилась. – Поэтому я свяжу тебя не с каким-нибудь «мокрушником»… кстати, такой возможности, что бы ты там ни думала, у меня действительно нет. А с одним условно осужденным типом, ворюгой. Уговаривать его будешь сама. Поманишь суммой денег, вряд ли он сейчас при бабках. Я попробую узнать у ментов, где он сейчас и чем занимается.
– А он точно согласится? – Лариса посмотрела на нее обеспокоенно. – А если нет? Это же опасно!
– Вот именно потому, что опасно, тебе и придется уломать его любыми способами! – твердо произнесла Екатерина. – И деньги тут – главное… Ну и еще, по моим наблюдениям, мужичонка он довольно хиленький по характеру, так что сломить его не так уж трудно… Ты – сможешь.
– Я… Я готова заплатить ему, сколько нужно, хоть все, что у меня есть!
– Не вздумай предлагать ему ничего подобного, сумму он должен назвать сам, а ты при этом обязана торговаться. Лара, не будь такой глупой! А сейчас поехали – тебе придется отвезти меня на работу. А то опоздаю, к тому же мне еще перекусить бы не грех…
– Когда ты меня с ним свяжешь?
– Я тебе позвоню, – вздохнула Катя. – Мне нужно время, чтобы выяснить, где он сейчас, чем занят. Ну и все прочее в том же духе… Поехали!..
Виктор Степанович Иванов, адвокат, практикующий в соответствии с полученной им в свое время лицензией, частным образом, считал себя человеком преуспевающим и ничуть не сомневался в том, что упомянутым преуспеванием обязан исключительно себе самому. В общем-то так оно и было на самом деле.
Выросший на дворовых просторах одного из самых криминогенных районов столицы, к 14 годам он успел поучаствовать не только в многочисленных драках и разборках местной шпаны и заполучить несколько приводов в милицию, но и (к его счастью, без всяких последствий) стать владельцем пистолета, купленного за гроши у представителя «старшняка». Переломом в своей судьбе он был обязан вовсе не многочисленным истерикам своей законопослушной матери – воспитательницы детсада, растившей сына в одиночестве, а сотоварищу по родному двору Сережке Красных.
Красных как-то ухитрялся, с одной стороны, не ссориться с местной шпаной, с другой – не участвовать в ее бурной жизни. Когда он увидел у своего друга упомянутый пистолет, из которого тот намеревался как-нибудь пострелять, удрав для этого из дома ночью, Серега впервые в жизни вслух не одобрил намерения Витьки.
– Дурак ты, что ли? – поинтересовался он. – На хрена тебе из-за такой ерундовины на всю жизнь крест ставить?.. Наверняка ведь узнают менты про этот пистоль, а вдруг за ним что-то есть? Не-а, лично я в такие игрушки не играю…
Они тогда проговорили довольно долго, и Красных поразил воображение Витька тем, что у него, оказывается, была своя собственная жизненная позиция: от опасностей, связанных с нарушением законов, только последние идиоты не держатся как можно дальше!
Вот тогда-то впервые в жизни и задумался Витек о своем будущем. Жизнь-то впереди ведь и впрямь предстояла длинная, что ж ее на зоне парить? И так уж случилось, что в тот же вечер, едва ли не впервые оставшись дома, а не отправившись шляться по излюбленным закоулкам, он увидел по «ящику» репортаж о процессе над каким-то уголовником. По словам репортера, преступника обвиняли в семи смертных грехах, но, несмотря на это, освободили прямо в зале суда… Благодаря ушлому адвокату, защищавшему бандита!
Все, вместе взятое, и привело Иванова к принятому им в итоге решению. Ментов и прочих представителей власти он ненавидел почти генетически, впитав эту ненависть вместе с дымом первой выкуренной тайком от матери папиросы в обществе таких же, как он, «трудных» и не присмотренных в должной мере родителями парней, шатавшихся без дела по их микрорайону. И мысль о том, что противостоять ментам, оказывается, вполне возможно и не подвергаясь опасности, что тебя заметут, привела Витька в восторг.
Ну а свои решения претворять в жизнь он умел, вероятно, от природы. Ничем иным «перерождение» Иванова, едва он пошел в девятый класс, ни учителя, ни обомлевшая от счастья, не верящая своим глазам мать объяснить не могли. Собственно говоря, поскольку о решении никто, кроме него самого и Сереги Красных, не знал, этого в результате объяснить никто бы и не смог.
Но факт есть факт: записной прогульщик и двоечник, едва переползавший из класса в класс, Виктор Иванов к пятнадцати годам словно переродился. И к окончанию школы успел-таки залатать все «дыры» в своих предыдущих знаниях, получив при этом и положенные текущие. А после одиннадцатого с аттестатом, в котором красовалась всего одна тройка – и та по музыке и пению, вместо того чтобы затрубить в армию, поступил на первый курс юридического. Тем самым обскакав и Серегу Красных, которому учеба не давалась.
Когда в стране грянула новая эпоха, Витек – тогда уже Виктор Степанович Иванов, тридцати лет от роду, вписался в новые времена как нельзя лучше. Бывшая дворовая жизнь, как выяснилось, тоже принесла свои плоды: например, твердое убеждение в том, что за редким исключением никому из людей (Иванов про себя неизменно думал о людях как о «людишках») доверять нельзя. На пакости, подлости и мстительность горазды все, особенно если речь идет о деньгах или собственной шкуре. Да, никаких иллюзий! И вообще-то правы они, ибо деньги – это все: и цель, и средство одновременно. А те, кто позиционирует противоположное, просто лжет и лицемерит.
Что касается дружбы с Красных, она, как ни странно, никуда не делась, просто с годами приобрела еще и деловой характер. Серега относился в представлении Виктора Степановича к самой безобидной категории людей из всех ему известных. Что вовсе не исключало при определенных обстоятельствах его способности «озвереть», как он определял это для себя. Конечно, дружбой их отношения кто-то мог бы назвать относительной. Хотя бы потому, что сам Иванов ни на какие «сентиментальные» чувства не способен. Однако Красных был ему ближе всех. Люди его профессии в определенном смысле, полагал он, обречены на одиночество. Возможно, поэтому Иванов к тридцати пяти годам так и не обзавелся семьей, предпочитая ни к чему не обязывающие отношения с быстро менявшимися любовницами.