– Вы замечательно танцуете, – засмеялся он следом за ней, – хотя и даете мне понять, что вальс – удел каких-нибудь ископаемых динозавров…
– Ну что уж вы так-то! Если вы и ископаемый, то не динозавр, а натуральный саблезубый тигр!
Ему всегда нравилась эта дурацкая игра в слова при первом знакомстве, нравилась и сейчас, больше того, она его как-то странно возбуждала, хотя, кажется, и возбуждаться-то уже было больше некуда…
– Неужели у меня такие страшные зубы? Это вы хотели сказать?
– Я хотела сказать, – она снова так легко рассмеялась, будто все внутри нее только и ждало такой возможности, – что бедная жертва перед вами совершенно беззащитна…
Они сделали несколько залихватских оборотов, и, когда на одном из них она коснулась его своей высокой упругой грудью, у него потемнело в глазах. Больше того, ему показалось, что она вроде как и не особенно смущена этим, не торопится отстраняться…
– Как вас, кстати, называть? – спросил он предательски осипшим голосом. – Что за имя такое – Анаис?
– А это не имя, – снова засмеялась она. – Это такой творческий псевдоним. Для завлекательности. А вообще-то я Анастасия. Настя. – И сказала вдруг безо всякого перехода и без какой-нибудь тени смущения: – Я загадала сегодня: если познакомлюсь с мужчиной, который мне очень понравится, у меня все будет хорошо. А если он еще и пригласит меня на танец – я расшибусь в лепешку, чтобы сделать его счастливым. Понимаете?…
Он понимал только одно: она предлагала ему себя сама, и он был от этого счастлив. Он никогда не имел дел с такими женщинами. Она была сама себе хозяйка. Она была сильная, яркая, необычная. Она была знаменита. И, может, именно от всего этого совершенно бесстрашна, бесстрашнее любого мужчины. Она и не думала скрывать, что страстно хочет физической близости с ним. И все это выглядело как какая-то несказанно громадная награда за достоинства, которых он сам в себе пока не знает, но это и неважно, потому что о них знает она, потому что награда эта – аванс, который ему предоставляется счастье потом отработать.
Забывшись, он повернулся, и, видно, как-то не слишком удачно – тут же все его тело прошила, словно обожгла, боль. Вот черт! Неужели в него стреляли из-за того, о чем предупреждал Джамал? Ерунда какая-то… Он-то тут при чем?… Если бы от него одного все зависело! Впрочем, бандюки такие мелочи – зависит от тебя, не зависит – в расчет не берут, особенно когда убивают твою жену или, того хуже, вовсе ни в чем не повинного ребенка… Слава богу, хоть никого из членов его семьи для устрашения не тронули, решили начинать прямо с него… А может, просто кто-то не хотел, чтобы он попал на то заседание правительства, на которое ехал? Ерунда в общем-то, мало ли их уже было, этих заседаний… Или то, на которое он так и не попал, было чем-то особое?
Он мысленно прокрутил еще раз повестку дня. Ну что вообще, скажите, может быть в повестке дня необычного под Новый год? Подведение итогов по всем отраслям, состояние коммунального хозяйства, наличие топлива на городских ТЭЦ, ну и один-единственный вопрос по новостройкам, который готовился уже очень давно – рассмотрение вариантов строительства Лефортовского туннеля. К этому вопросу Георгий Андреевич был не просто причастен, а очень даже причастен. Именно на этом заседании он должен был доложить о записке туннельщика Баташова. Но и в этом обстоятельстве по размышлении он не увидел ничего такого, что могло бы нести с собой опасность именно для него. Мало ли проектов, связанных с городским строительством, и, кстати, тоже очень денежных, прошло через его руки…
История с туннелем была такая давняя, что многие уже и не помнили толком, когда она началась, – уж во всяком случае, не в тот день, когда Георгия Андреевича подстрелили. Дело в том, что Третье кольцо, новая грандиозная городская магистраль, призванная разгрузить задыхающийся от пробок центр столицы, на две трети должна была пройти по обводу Окружной железной дороги. Построенная в начале прошлого века далеко за городской чертой, Окружная уже в шестидесятые оказалась внутри новой застройки, ну а сейчас, когда мегаполис так разросся, она вообще оказалась чуть ли не в центре города. А поскольку ее значение как пути для доставки грузов давно сошло на нет, сам Бог велел использовать как-то более рационально и ее, и занимаемую ею огромную территорию прилегающей к ней хаотичной промышленной застройкой и всей полосой отчуждения. Вот и решено было построить примерно две трети новой магистрали прямо вдоль Окружной, а еще одну треть проложить через не имеющие особой ценности и не очень плотно застроенные городские кварталы, находящиеся в окружении так называемых промзон. А вот стык этих двух кусков приходился как раз на участок, просто перенасыщенный памятниками архитектуры и культуры, ту самую Немецкую слободу, куда бегал от строгих воспитателей мальчишка царевич, ставший потом Петром I, и где впитывал он представления о том, какой должна быть жизнь во вверенной ему Господом огромной империи. Одним из его учителей в Немецкой слободе был сухопутный моряк-иноземец Франц Лефорт, которого Петр пожаловал адмиралом и по имени которого вся местность впоследствии (именно здесь одна из самых знаменитых в России тюрем) стала именоваться Лефортовом. Трасса новой магистрали неминуемо должна была пройти рядом с дворцом Лефорта, через огромный дворцовый парк, также являющийся культурно-историческим памятником, и отклониться от этого маршрута было просто невозможно: шаг вправо означал разрушение тоже чуть ли не при Петре возведенного комплекса зданий Военного госпиталя, шаг влево – выносил трассу на обрыв крутого и ползучего берега притока Москвы-реки – Яузы, речушки невеликой, но создающей очень непростые гидрологические условия…
Вокруг этого самого Лефортовского парка шла война такая же давняя, как сам проект постройки новой магистрали. Общественность восстала сразу же: не дадим уничтожить памятники! Не дадим загазовать культурно-историческую зону, ну и так далее. И вот когда при новой власти проект строительства Третьего кольца обрел новую жизнь, магистраль в районе Лефортова решено было загнать в туннель длиной в два с лишним километра. Дорого? Да, конечно, не дешево. Но город готов пойти на это, лишь бы остался в целости и сохранности лефортовский комплекс. Сторонников этого нового решения – главным образом из тех, кто желал угодить мэру (ведь Третье кольцо являлось его любимым детищем), – было столько, что решение это тут же и утвердили: строим туннель. Мало того, туннель был включен в принятый с ходу городской думой новый генплан развития города. И как-то мгновенно, как будто горело, была составлена смета и уже определен подрядчик – все тот же «Стройинвест», и уже «Стройинвест» попросил у него, у Топуридзе, валютную ссуду на приобретение проходческого щита в Германии. Почему в Германии? Да потому, что у немцев щит самый большой – 14,5 метра, ответили ему. Всего-то триста миллионов дойчмарок… А во сколько подрядчик оценивает работы по проекту в целом? По смете – полтора миллиарда долларов… Георгий Андреевич уже готов был разрешить своему Универсал-банку выдать этот кредит. И разрешил бы, тем более что на него вовсю давили два влиятельных вице-премьера и особенно – Рождественский. Выдал бы – куда бы он делся… Документы в порядке, правительство – за. Все – за, кроме самого премьера, то бишь мэра.