И что же теперь думает милиция? — в отчаянии поинтересовалась Людмила.
Следствие, хозяйка, считает, что вы, значит, задумали убийство давно. А вчера на какой‑то вечеринке ваш сообщник, пока неизвестный, подсунул дамочке Виолетте записку — «приглашение» от вашего мужа посетить его в отсутствие жены. И время в записке точно указано: в полночь. Пришла, значит, Виолетта в дом к нам, вместе с хозяином нашим Грегором залезла в койку, простите за такое слово, где вы, значит, их обнаружили и пальнули в каждого из оружия.
Да как же милиция додумалась, что стреляла женщина? — Людмила цеплялась как за соломинку, за каждую деталь Глашиного рассказа.
Милиция, как борщ мой знатный отведала, да под старую водочку из запасов хозяина, так все мне выложила, — гордо сообщила Глаша. — То, что женщина стреляла, свидетели нашлись. Они, свидетели эти, видели даму в автомашине, которая к дому подъехала. Другой свидетель, в соседнем доме, выглянул из окна и увидел, как женщина выходила из машины. Следы еще нашли женской обуви.
Это все? — не выдержала пытки Людмила.
Не–а, — возразила Глаша. — Еще по всему дому коробки из‑под драгоценностей накиданы. Милиция считает, что вы, хозяйка, хотите убийство по ревности выдать за ограбление. Чтобы на вас не подумали, что вы мужа убили. Вот так, значит…
Разговор Людмилы и Глаши самым бесцеремонным образом был прерван телефонным звонком. Звонил мобильный. Это мог быть кто угодно, но сердце Людмилы екнуло. Она чувствовала, что ничего хорошего звонок не сулит. Нехотя, словно оттягивая страшный разговор, Людмила подняла телефон и приложила к уху.
Слушаю.
Это хорошо, что слушаешь, детка, — произнес чей‑то наглый баритон и зловеще хохотнул. — Радуйся, что пока можешь еще слушать, говорить и вообще ходить.
С кем я говорю? — дрожащим голосом спросила Людмила.
Вопросы здесь задаю я! — заорал баритон, еле сдерживаясь. — За то, что ты учудила с друганами моими, принявшими подлую смерть под какими‑то вонючими трубами, тебе надо бы руку между ног засунуть и вывернуть тебя наизнанку, сука нерезаная!
Да кто это? — Людмила тянула время, посматривая на ключи, которые сжала в руке. — И что вам нужно, гражданин? Может, вы номером ошиблись?
Не прикидывайся дурой, — посоветовал невидимый обладатель баритона. — Не для того мы за тобой гоняемся, чтобы ты нам идиотский свой допрос учиняла. Гони бумаги, а там посмотрим, что с тобой делать. Быстро бумаги гони, тварь! — Чувствовалось, что собеседнику Людмилы страх как хочется добраться до нее.
Вы все о каких‑то бумагах, а я и не понимаю… — попыталась разговорить собеседника Людмила, и это ей удалось. Баритон буквально взорвался руганью:
— Бумажки! Документы! Все то, что муж твой покойный из Лондона припер! Дошло? А сейчас — ноги в руки — и жми к банку. Я лично подъеду, там встретимся, и ты мне все передашь! А если…
Людмила не стала дослушивать угрозы баритона. И не потому, что не хотела. А потому, что надо было торопиться. Раз он сказал «подъеду», значит, его еще там нет. Значит — надо торопиться!
Глаша, я сейчас в банк забегу, а потом мне нужно где‑то на время укрыться. — Людмила повернулась к домработнице и умоляюще посмотрела на нее. — Ты не знаешь такое место?
Так, разумеется, знаю! — не моргнув глазом, заявила Глаша. — У моего знакомого можно переждать опасность. Есть у меня один дружочек, живет за городом, в десяти километрах от Москвы. Там вас никто не найдет. Если уж мой муж и все его ФСБ найти меня не могут, когда мы там с ним веселимся, то…
Людмила не стала дослушивать истории о том, как Глаша наставляла рога мужу. Она уже выскочила из машины и бежала к банку.
В банке все прошло на удивление быстро. Право на владение и пользование ключом от ячейки имели они оба — Людмила и Грегор. Потому никто не чинил ей препятствий, когда она спускалась в хранилище и открывала ячейку.
При виде знакомой папки с серебряным крестом женщина тяжело вздохнула. Словно камень с души упал. Теперь есть хоть что‑то, что может обелить ее в глазах органов правосудия. Она не стала открывать папку и рассматривать ее содержимое. На то еще будет время. Сейчас главное — покинуть банк и скрыться в деревне, где Глаша посещает любовника, пока ее муж выполняет долг перед родиной.
Обратный путь к машине оказался не так прост. Поднявшись из хранилища и крепко прижимая папку к груди, Людмила направилась к выходу. В операционном зале, где царила деловая суета и бурлили разноцветные красивые фонтанчики посреди тропической зелени, она внезапно почувствовала, как мороз пробежит по коже.
Тут и там по всему залу стояли люди и смотрели на нее. Людей было много, не меньше десятка или двух. Она уже видела эти взгляды — там, около «Иллюзиона». Преследователи, которые погибли под трубами и и огне, разглядывали ее точно так же — холодно, безразлично, жестко и настойчиво. Под взглядами этих людей у Людмилы едва не отнялись ноги. Она еще сильнее прижала к себе папку, опустила глаза и направилась на ватных ногах к выходу. Уже в дверях женщина задержалась и спиной почувствовала, как ее словно выталкивают наружу устремленные ей в спину глаза тех, кто не спускал с нее взгляда.
Да что же там, в этой страшной папке? Что за тайны такие, из‑за которых она, теперь уже вдова антиквара Ангулеса, стала объектом повышенного внимания со стороны самых страшных людей в ее жизни?
Прошла через двери, остановилась. Глаша стояла рядом с машиной и смотрела на хозяйку. Вероятно, у домработницы включилось чувство женской солидарности, которое проявляется в самый ответственный момент. Глаша посмотрела направо, затем налево и с решительным видом бросилась вверх по ступенькам, предусмотрительно оставив дверь «Ягуара» открытой. Людмила быстро спускалась по каменным ступенькам, чувствуя, как все ближе подбираются к ней незнакомцы, едва ли не дыша ей в затылок.
Глаша пулей пролетела мимо хозяйки, толкнув локтем и успев на ходу прошептать:
— Бегите к машине, а. я уж здесь останусь.
Людмила оглянулась и увидела, как Глаша мертвой хваткой вцепилась в одного из преследователей Людмилы и дико закричала:
— Ах ты негодяй! Это ты мои деньги украл, мерзавец! Держи вора! Люди, на помощь! Женщину грабят!
Глаше удалось добиться главного — она отвлекла на себя внимание всех, кто в это время находился у дверей банка. Ошеломленный тип пытался вырваться из цепких объятий Глаши. Его приятели кинулись к нему на помощь. А из дверей банка уже посыпались охранники, на бегу вытаскивая резиновые дубинки.
Этого мгновения сумятицы вполне хватило Людмиле, чтобы прошмыгнуть к машине, завести двигатель и сорваться с места, на ходу захлопнув дверцу. Папка с крестом лежала рядом, на соседнем сиденье, справа.
Проезжая мимо входа в банк, Людмила с ужасом увидела, как разъяренный тип, к которому намертво прилипла домработница, вытащил пистолет и выстрелил бедной женщине несколько раз в живот. Глаша широко разинула рот, отпустила негодяя, обхватила себя руками, согнулась пополам и медленно опустилась на ступеньки. Не удержавшись, она покатилась вниз и неподвижно распласталась у подножия каменной лестницы.