— Кажется, я понял твою мысль, — задумчиво протянул Молоканов. — Ты намекаешь на то, что если вдруг найдется группа гражданских активистов, обеспокоенных невозможностью противостоять атипичной пневмонии, занесенной нелегалами, то эта самая группа должна в качестве превентивной меры организовать поджог одной из общаг.
— А разве ты не боишься атипичной пневмонии? — усмехнулся Позин, учуяв в голосе Молоканова сомнение. — У нас не Китай! Как мы сумеем вычислить заболевших, если они попрятались по подвалам в центре нашего города? Кто знает, какие еще эпидемии они нам могут принести? Какую еще заразу и инфекции? А что, если это будет чума?
Позин пожалел, что произнес последнее. После слова «чума» на Молоканова было жалко смотреть.
Александр закончил свой рассказ на спокойной ноте и простыми словами.
— Есть люди, которые весьма заинтересованы в том, чтобы такое происшествие имело место. Может быть, только это и требуется, чтобы проблему нелегальных мигрантов сдвинуть с мертвой точки. А каково твое просвещенное мнение?
Позин взглянул на Молоканова и поразился выражению его лица.
Молоканов был неподвижен, как каменное изваяние. Но по глазам было заметно, что сейчас в его мозгу идет интенсивная обработка полученной информации, разрабатываются некая идея и план ее осуществления.
Позин дорого дал бы, чтобы узнать, что творится в голове Молоканова, но осуществить это даже благодаря волшебному массажу Чжао Бина ему было не дано.
Зато Позин был рад, что подбросил Молоканову интересную мысль. Если вдруг Молоканов возьмется решать проблемы нелегальной миграции, то обязательно вспомнит того, кто ему эту идею подал. А Позину так нравилось быть учителем Аристарха.
Carpe diem— «лови момент», как когда‑то написал Гораций, гениальный гражданин Древнего Рима. Любимая поговорка Александра Викторовича Позина. Оба собеседника встали и направились к выходу с террасы, вежливо уступая друг другу дорогу. Никто из них и догадаться не мог, какой переворот в их жизни произведет эта беседа, какие ужасные последствия она повлечет за собой.
НЕОЖИДАННАЯ ПОМОЩЬ
Джулия брела по аллее Измайловского парка, размышляя о событиях последних дней.
Ее стойкое желание помочь Костику Рокотову, верному другу Савелия, обернулось вдруг жестоким испытанием для нее самой. Джулия стала свидетельницей двух убийств, двух самоубийств, да и ей собственноручно пришлось отправить на тот свет пару негодяев, промышлявших по подъездам грабежами одиноких и слабых пенсионеров.
Несколько раз она пыталась связаться с Константином, и все безуспешно. На ее звонки обычно отвечал автоответчик детективного агентства «Барс», вежливо предлагавший оставить сообщение для сотрудников.
Поначалу Джулия послушно подчинялась предложению и оставляла два–три сообщения. Но никто ей не перезвонил, и она перестала наговаривать текст бездушному автосекретарю.
Правда, иногда на ее звонки отвечал еще более вежливый женский голос. Джулия уже знала, что голос принадлежит Веронике — секретарю агентства «Барс».
На просьбу отыскать хозяина агентства и передать ему, чтобы он связался с Джулией, Вероника меняла вежливый тон голоса на официальный и отвечала, что Константин Михайлович «в командировке».
Один–единственный раз Джулия застала Рокотова на рабочем месте. Костик поднял трубку, но голос его был сух и тороплив. Она поняла, что ее приятель разрывается между необходимостью заниматься важным делом и желанием не обижать вдову лучшего друга невниманием. Джулия не стала настаивать и предложила связаться с нею позже. Константин согласился и повесил трубку.
Джулию начали мучить сомнения, что она зря прилетела в Москву, бросив в Нью–Йорке сына и дом. Если вдуматься, довольно глупая выходка, да и только. На что она надеялась, сорвавшись из уютного особняка и проводя сейчас время в прогулках по мокрой от нескончаемых дождей Москве?
Этим Савелия не воскресишь.
Подобные размышления приводили ее в полное отчаяние. Джулия даже плакала несколько раз, оставив на гостиничной подушке мокрые пятна от слез. Слезы не помогли, и она каждый день названивала в Нью–Йорк, чтобы поговорить с маленьким Савушкой. Вслушиваясь в его голосок, она ругала себя за то, что оставила его одного.
После долгих раздумий Джулия пришла к выводу, что пора собираться назад, домой. Она произнесла про себя слово «дом» и едва не рассмеялась горьким смехом. И где же он, ее дом?
Дом должен быть там, где живет любимый Савелий. Но Савелия давно нет, и любой дом без него пуст. Единственное, что осталось от любимого, — его маленькая частичка, его гены. Савушка настолько был похож на своего отца, что всякий раз при взгляде на него у Джулии сжималось сердце от необъяснимого волнения. Сын Савелия — единственное, ради чего ей хотелось жить.
Джулия еще долго терзала себе душу, сомневаясь и колеблясь. Но однажды ночью ей в очередной раз явился во сне Савелий и одарил ее странным, тревожным взглядом. В первый момент Джулии показалось, что отъезд откладывать не следует: на это ей намекает любимый. С такими мыслями она потянулась к нему, но видение внезапно исчезло.
Женщина проснулась среди ночи и долго лежала, открыв глаза, пытаясь понять, что означает неожиданное явление Савелия во сне. Джулия понимала, что это неспроста. Всякий раз, когда он хоть как‑то проявлял активность, это что‑то означало, и означало порой архиважное.
Она встала, набросила на плечи халатик, присела у окна, всматриваясь в ночную улицу и пытаясь отвлечь себя от терзавших ее сомнений.
Тем не менее взгляд Савелия продолжал неотступно следовать за ней, словно на чем‑то настаивал.
Джулия закрыла глаза и попыталась сосредоточиться. Что бы могло означать это пристальное, беспокойное выражение любимых глаз? Она изо всех сил старалась понять, однако все было напрасно. А тем временем образ Савелия медленно растворился на фоне окна, как всегда, покрытого сеткой дождевых струек. Ее взгляд неожиданно наткнулся на оранжево–зеленый кленовый листочек, который прилип к стеклу гостиничного окна. Он трепыхался на ветру, словно стремился отделиться и продолжить свой путь. Но что‑то удерживало его, и он никак не мог оторваться от стекла даже при сильных порывах ветра.
«Вполне возможно, имеет смысл не торопиться с отъездом… Может быть, не стоит бросаться сломя го лову выкупать билет и сдавать гостиничный номер?» — подумалось ей вдруг.
И после некоторых размышлений Джулия решительно произнесла вслух:
— Да, надо несколько дней подождать!..
* * *
Вот ведь как обычно бывает: торопишься все бросить и умчаться вдаль. А самое важное, по закону подлости, происходит немедленно после твоего отъезда.
Нет, она не станет торопиться. В конце концов, ее дела в Нью–Йорке в миллион раз благополучнее, чем в Москве. Джулия сердцем чувствовала приближение большой беды. Большая беда, как известно, исходит от маленьких и незаметных людей. И этого маленького зачинщика большого зла ей следовало отыскать. Почему‑то она была уверена, что именно он как‑то связан с делом, которым занимается сейчас Константин.