— За молодых!
Тракторист Гена и однозубый Коля москвича радостно поддержали. Супруга тракториста, суровая Прасковья, еще больше насупилась, но стаканчик подняла. Улыбчивая Зина охотно поддержала тост. Валечка налила себе клюквенного морсу, и только Вера продолжала сидеть безучастно.
— Ты, Вера, почему такая кислая? Ты маму не отпеваешь, а замуж выдаешь. И выдаешь за хорошего человека. Ну-ка, давай поднимай свою чарку, — обратился Ерожин к дочери невесты.
Та подумала, хотела что-то возразить, но молча подняла стаканчик с самогоном.
— И не страдай. Я в Узбекистане хороших людей не меньше, чем в России, видел. Видел и дерьмо, так его и у нас хватает. Верно я говорю, Халит? — продолжал подполковник воспитательную работу с унылой Верой.
Неловкость, возникшая в избе после появления незнакомых большинству присутствующих москвичей, исчезла. Санек тихо выбрался из своего угла, поставил на допотопный проигрыватель пластинку и подошел к Вере:
— Потанцуем, соседка?
Вера, порозовевшая после самогона, осмотрела бывшего однокашника оценивающим женским взглядом и, усмехнувшись, поднялась из-за стола. Потянул свою мрачную супругу в круг и тракторист Гена. Прасковья вышла и по-мужски повела подвыпившего мужа. Смешливая Зина сама подскочила к Глебу и, не обращая внимания на ворчание однозубого Коли, пригласила Михеева. Огромный Глеб неловко топтался посередине горницы, стараясь не задеть головой лампочку. Дарья, с удовольствием оглядев танцующих гостей, взялась за самовар. Валя, раскрасневшаяся и довольная, вскочила помогать бабушке-невесте. Она в душе очень одобряла поступок Дарьи Ивановны и даже на время забыла о своих женских проблемах.
— Твоя хорошие слова сказал. Моя в Узбекистане всю жизнь жил. Горя знал, но и радость видел. Люди хорошие везде много. — Халит подсел к Ерожину и наполнил ему стаканчик. — Рыбу кушай. Моя сам рыба ловил.
Это зайчик печеный. В городе не найдешь. Халит сам стрелял, сам готовил. Угощайся.
Петр Григорьевич закусывал с удовольствием. Еда на столе была на редкость вкусная и для горожанина диковинная. Не было только свинины.
— Ты Халит, давно в России живешь? — спросил Ерожин, отламывая заячью лапку.
— Скоро пять лет живу. В Ферганской долине родился, думала, умирать буду. Семья земля лежит, а моя жив. Дом горел, моя бежал.
Хотел в России друга находить, не находил.
Тут остался, новый жена нашел. Трудно один на свете жить. Халит для себя жить не умеет.
— Почему своего друга найти не смог? — поинтересовался Ерожин.
— Друг уезжал. Сам не знала куда. Обещала письмо писать. Может, и писала, но Халит не дождался. Бежал Халит. От друга только фотка есть. Адреса нет, — пояснил хозяин.
— Выпьем, Халит, чтобы ты здесь новый дом завел и новое счастье, — предложил Петр Григорьевич, поднимая стаканчик. Халит выпил половину, поставил остаток на стол. — Хочешь, моя твоя фотка друга покажет. Твоя в большом городе живет. Разный люди много видит, — предложил Халит.
— Покажи. Почему не посмотреть, — с удовольствием согласился Ерожин. Подполковник решил поближе познакомиться с мужем Никитиной, и совместный просмотр фотографий его устраивал. Халит жестом пригласил москвича в маленькую светелку, дверь в которую вела из горницы. В комнатушке, отделенной от остальной избы перегородкой не до потолка, музыка и голоса гостей слышались так же громко, как и за столом, но здесь мужчины чувствовали себя уединенно. Халит открыл крышку кованого сундука, порылся там и достал сумку-планшет. С такими сумками ходили офицеры еще в немецкую войну.
— Тут моя все бумаги сохраняет, — пояснил азиат, добывая из планшетки конверт с фотографиями. Он бережно вынул снимки из конверта черной бумаги и по одной протягивал Ерожину.
— Моя сынок Бакир со своей Туриндой. Их с детьми Аллах забрал. Вот, моя с женой Барчин. Тоже Аллах взял. А вот моя русский друг.
Ерожин увидел рядом с Халитом и его супругой белобрысого парня лет тридцати. Снимок был сделан на фоне гигантской железной птицы. Эту птицу, главную достопримечательность Андижана, подполковник хорошо знал.
Он даже помнил, что птицу по своей инициативе соорудил после войны плененный немец. йод ее крыльями расположилось кафе-мороженое. Андижанцы рассказывали про железного орла легенду, будто ночью птица летайэт в Ташкент, а к утру возвращается.
— Так ты родом из Андижана? — изумился Петр Григорьевич очередному совпадению в его азиатской биографии.
— Моя в Андижане родился. В Оши жил.
На Памир ходил, там маленький домик был.
Халит мумие собирал, растения для лекарств собирал. В Андижан моя возил на пункт. Сдавал травку, сдавал мумие. Деньги брал, назад в Оши ехала. Русский друг со мной не один годик жила. Мне как сын стала. Тоже мумие собирал, змей ловил, иногда домой ехала в Россия;
Ерожин пытался рассмотреть лицо русского парня на фотографии. Но фотография пожелтела, и мелкий снимок не давал возможности четко разглядеть черты человека.
— Нет ли у тебя другой фотографии друга? — поинтересовался Ерожин. Халит перебрал снимки в своем конверте и протянул Петру Григорьевичу:
— Моя не хотел этот фотка показывать.
Тут моя друг с женщиной. Плохой она женщин. Приемный пункт работал. Там Алешка с ним знакомил. Много горя этот женщин другу принес.
Петр Григорьевич взглянул на снимок и ощутил, как по его спине поползли струйки холодного пота. С фотографии на него смотрела Райхон. Рядом с узбечкой улыбался красивый молодой блондин.
Петру Григорьевичу сразу вспомнился душный азиатский вечер. Квартира Вахида Ибрагимова в микрорайоне Андижана, сросшиеся брови Райхон, ее темные соски, бритый низ живота.
Подполковник, покраснел от жгучего стыда. В тот вечер он напоил друга и переспал с его женой.
— Алешка этот женщин сильно любил, — покачал головой Халит, не замечая замешательства москвича.
— Дай мне эту карточку. Не обещаю твоего друга найти, но чем черт не шутит, — попросил Ерожин.
— Бери. Но твоя моя не совсем дает, — без особого удовольствия разрешил Халит.
— Почему же ты своего Алешку через справочное бюро не искал? — спросил Ерожин, не выпуская снимок из рук.
— Моя имя знал, фамилию знал, а у вас еще имя отца надо. Моя думала, отчество как и у нас, по фамилии отца, у русских не так.
Петр Григорьевич еще раз внимательно взглянул на снимок. В голове зазвучали слова узбечки, как будто разговор происходил вчера.
— У тебя нет русского брата? — спросила Райхон, прижимаясь к нему в танце.
— Нет. А почему ты спрашиваешь? — удивился Петр.
— У меня был русский парень, сильно на тебя похож, — ответила тогда Райхон. Теперь Ерожин смотрел на фотографию этого парня. — Самовар поспевает. Ты, муженек, куда пропал? — крикнула Дарья Ивановна, заметив отсутствие Халита.