Затем няньке Кадкова Дарье и ее дочери с внучкой. Ну и мне чуть-чуть за труды.

— Как скажешь, Петро. Для меня это как с неба, поэтому решай сам, — высказался Грыжин и полез в карман за фляжкой. — Это дело надо обмыть. Ты на свадьбу-то к актерке не поехал?

— Нет, Глеба послал с подарком. Пусть к светским тусовкам привыкает. А то как был лесной мужик, так и есть. Пиши, генерал, в Питер. Пусть за наш счет на выходные приезжают и Халита захватят.

— Кому писать? — засопел Иван Григорьевич и достал листок бумаги.

— Пиши Вере Никитиной. Пусть она и организует выезд матери с мужем. Ее адрес у тебя в компьютере есть.

Генерал отложил листок, разлил коньяк и, не дожидаясь Петра, залпом выпил.

— Я, конечно, написать могу. Но они не приедут.

— Почему, мы же дорогу оплатим? — не понял подполковник.

— Ты, Петро, забыл, что такое деревенские люди, а я помню. Их с места можно только войной или холерой снять. А твой Халит небось вообще документов не имеет. Как они поедут? Теперь без паспорта билета и на поезд не купишь.

— Надо помочь ему с документами.

— Поможем, но не в один день. Документы — штука волокитная.

— Алеша, у нас больше ребенка нет. Надя в больнице. У нее был выкидыш. Выезжай.

— Первым рейсом, — ответил Ростоцкий.

Ерожин положил трубку и потряс фляжку генерала. Коньяк в ней закончился.

— Что будем пить, Григория?

— Ты пошарь у меня за компьютером. Там еще пара бутылочек сохранилась, — ответил генерал и ухмыльнулся.

Ерожин вышел в соседнюю комнату. Не успел он протянуть руку за бутылкой, как в дверь позвонили.

— Кто? — не очень ласково спросил Грыжин.

— Григорий Петрович Ерожин, — ответили в микрофон с улицы.

— Кто, кто? — не понял генерал.

— Это я, сын Петра Григорьевича. Гриша Ерожин.

— Петро, открывай, к тебе сынок из Новгорода явился, — крикнул Грыжин и стал быстро прятать в сейф деньги и драгоценности.

Подполковник вышел в переднюю и отпер дверь. На пороге стояли его сын Гриша и Таня Назарова.

— Знакомься, отец, моя невеста.

— Мы, кажется, уже знакомы, — невесело улыбнулся Петр Григорьевич и впустил сына с девушкой в офис.

39

— Какой ты у меня бравый красавец! — восторженно оглядев мужа, воскликнула Кира.

В форме она своего полковника видела впервые До этого, открывая шкаф, Кира иногда поглядывала на китель, таинственно мерцающий погонами, но на супруге форменного прикида не наблюдала никогда.

Никита Васильевич Бобров парадную форму надевал три раза. Один — когда примерял, получив звание. А это было еще до второго брака. Другой раз — когда шел на вызов к министру принимать поздравления и третий раз — сегодня.

Водитель Коля спросил шефа, как его везти: гнать или катить медленно.

— Мы должны быть у подъезда в шестнадцать ноль-ноль, — приказал полковник, назвал адрес и затих на заднем сиденье.

Утром Никита Васильевич составил вместе с пресс-атташе Петровки бумагу и отослал ее в грузинское посольство. Кроме этого он дал факс в Министерство внутренних дел Грузии с ориентировкой на Карло Ахалшвили как подозреваемого в убийстве знаменитого пианиста.

Реакция последовала незамедлительно.

3-Боброва пригласили в посольство, предупредив, что его официально примет сам посол.

Ехать на протокольный прием в штатском Бобров не имел права, поэтому пришлось заскочить домой и переодеться. Миновав Патриаршие пруды, где булгаковский Воланд предсказал смерть Берлиоза, машина свернула и через минуту остановилась у парадного старинного особняка. Бобров вышел, глянул на флаг независимой Грузии и позвонил.

Посетителя моментально впустили, и высокий молодой человек в безупречном черном костюме и сияющих лаком черных ботинках повел его вверх по широкой лестнице. Перед высокими двойными дверьми молодой проводник на минуту задержался, затем распахнул обе двери и пропустил в них гостя.

Посол сидел за своим письменным столом в огромном кабинете, но при виде полковника поднялся и с натянутой улыбкой пошел навстречу. В левой руке хозяин кабинета держал папку с государственным гербом, а правой пожал гостю руку. Поздоровавшись, дипломат остался стоять напротив Боброва. Улыбка с интеллигентного усталого лица немолодого мужчины быстро сошла, и посол заговорил сухо и официально Говорил он совсем без акцента, и Боброву стало странно, что его принимает посол иностранного государства.

— Имею честь сообщить в ответ на ваш запрос, что Карло Вахтангович Ахалшвили является ответственным работником таможенной службы Грузии. Карло Вахтангович действительно в указанное в запросе время находился в Москве по делам службы. Во время гибели великого грузинского музыканта Гоги Ираклиевича Абашидзе Карло Вахтангович проводил совещание с работниками посольства и находился безотлучно в его стенах.

В связи с этим подозревать Ахалшвили в данном преступлении оснований нет. Если русской стороне нужны свидетельские показания, то они имеются и в письменной форме передаются в вашем лице соответствующим органам. — С этими словами посол подал Боброву папку, что держал в левой руке, а правую протянул для прощального рукопожатия.

Молодой сотрудник в безупречном черном костюме, продолжая сверкать лаком башмаков, сопроводил полковника вниз по лестнице и с улыбкой открыл перед ним парадную дверь. Весь прием, включая лестничные проходы, занял семь минут.

Никита Васильевич вернулся домой, переоделся в штатский костюм, с удовольствием пообедал и поехал в управление.

В дверях он столкнулся с Ерожиным. Петр Григорьевич, не застав Боброва, покидал здание.

— Не уходи. Дела пошли странные, — сказал Никита Васильевич, взяв Ерожина под руку. Они вернулись в отдел. По дороге полковник поделился новостями.

— Ахалшвили спрятался в посольстве, — улыбнулся Ерожин, усаживаясь в кресло. — Ты не перевел надпись на рукоятке ножа?

— Пока нет.

— Когда переведут, дай мне знать.

— Хорошо. Чаю хочешь? — спросил Никита Васильевич.

Ерожин хотел.

— Я должен с ним поговорить, — задумчиво произнес Петр Григорьевич, прихлебывая горячий черный чай. У Боброва заварки, по известному анекдоту, не жалели, и чай смахивал на чифирчик.

— Не знаю, как тебе это удастся, — покачал головой Бобров. — Они его не покажут.

— Посмотрим, — так же задумчиво проговорил Ерожин. — Давай мне их телефон.

— Ты хочешь звонить? Гиблое дело, — заверил Никита Васильевич, но телефон посольства выдал. Ерожин в посольство звонить не стал. Он позвонил в Новгород Анчику, продиктовал ему посольский номер и объяснил, что от банкира требуется.