— Так не пойдет, Махмуд-джан, — остановил Насыров узбека. — Ты по-русски говори. Гость у нас из Москвы. Еще подумает, что ты его отравить хочешь. — Глаза Насырова смеялись, но говорил он совершенно серьезно.
— Сегодня для вас, Рафик-ака, и вашего гостя, машкичирик готовится, масло уже кипит, — сообщил чайханщик.
Молодой узбек, такой же шарик, как две капли воды смахивающий на хозяина, принес блюда с лепешками и, поклонившись, исчез — Сын, — сообщил Насыров. — Вдвоем работают. Так мастерство по наследству и передается. Будем с тобой маш пробовать. Русские думают, что у узбеков, кроме плова, других блюд нет. Вот я и решил тебя удивить.
Насыров налил в пиалу немного чая, затем вылил обратно в чайник. Ерожин снял пиджак.
В девять часов утра в Ташкенте начинало припекать. Пряные запахи чайханы, азиатское тепло, узбеки в халатах, мелькавшие вдали на узкой улице старого города, остро напомнили молодость. Насыров не спешил. Он разлил чай в две пиалы и протянул гостю.
— Ополосни горло, зеленый чай особенный, зеленый чай полезный. В жару остудит, в холод согреет.
— Жаль, что грустный повод привел меня сюда, — сказал Ерожин, чтобы настроить Насырова перейти к делу. — Хорошо было бы как туристу приехать погулять, попробовать узбекской кухни.
— Погоди, подружимся, ты ко мне, я к тебе станем в гости ездить. На свете что кроме человеческой дружбы есть? Ничего. — Насыров по-крестьянски уважительно взял лепешку и стал разламывать ее на равномерные куски.
Ерожин тоже отломил и пожевал. Еще теплая лепешка вкусом напоминала наши русские калачи.
— Хороша! — похвалил Петр Григорьевич.
— У дехканина лепешка — главная еда.
Плов с мясом раз в неделю, по четвергам, а лепешка каждый день.
— Не томи, Рафик Насырович, расскажи, нашли концы с пистолетом?
Насыров подмигнул и добавил в опустевшие пиалы чая:
— Какие вы, русские, нетерпеливые. Отдохни, покушай. Не убежит твой пистолет.
У него история непростая. Пистолетик из Ферганской долины, и самый любопытный момент — ты хозяина знаешь.
— Вахид?! — вырвалось у Ерожина. Он с того момента, как сосед по самолету сообщил название города, куда держал путь, все время думал о своем давнем узбекском друге. Хотелось, с одной стороны, найти Вахида, встретиться с ним. С другой — жгучий стыд за ту ночь, когда он воспользовался тем, что друг напился, гнал эту мысль прочь.
— Черешню кушай, клубнику. У вас она еще когда будет. И цена в Москве другая, много не накупишь. — Насыров, казалось, специально тянул, томил гостя.
— Я должен с ним увидеться, — решил Ерожин.
— Я бы тоже не прочь с ним увидеться, — тихо сказал Насыров. — Да, боюсь, не получится… Ты вот все спрашиваешь, а у меня к тебе, уважаемый Петр-джан, вопросы есть. Ты спешишь, я не спешу. Но раз уж разговор пошел, скажи мне, как и где пистолет этот выстрелил?
— Четыре дня назад из него человека убили.
— Как убили, за что? Ты рассказывай и кушай ягоды.
Насыров ел черешню и косточки аккуратно складывал на блюдце. Ерожин не имел умысла скрывать обстоятельства дела. Он в общих чертах обрисовал обстановку. Насыров задумался:
— Теперь слушай. Три месяца назад Вахид исчез.
— Как исчез? — не понял Ерожин. — Исчезнуть человек не может. Особенно человек из нашей системы.
— Я другого определения дать не могу. Исчез и все.
Чайханщик тем временем принес зелень — лук, петрушку, непонятную Ерожину темную листву регана, зеленые стрелки мяты. Насыров оторвал листик мяты, пожевал его и задумался.
— Я тебе, Петр-джан, постараюсь события в их последовательности дать. Придется для этого изнанку нашей сегодняшней жизни приоткрыть. Сам понимаешь, начальству неприятно, когда чужаки в нашем грязном белье роются. Поэтому и тянули с ответом на ваш запрос. Если бы не звонок Грыжина, этому разговору не бывать. Понял?
— Я понятливый.
— Знаю. Грыжин так и сказал, что дальше тебя лишняя информация не пойдет. Одним словом, поручился за тебя. Ты у нас как птичка залетная. Прилетел, улетел. Станешь в Москве лишнее чирикать — меня подведешь. Мне ехать некуда. И до пенсии два года.
— Рафик Насырович, я не журналист. Мое дело найти убийцу. Остальное меня не волнует. Трепаться не буду.
Чайханщик принес на подносе две большие пиалы, уважительно поставил одну перед Насыровым, другую возле Ерожина:
— Кушайте на здоровье.
— Это и есть маш? — спросил Ерожин.
— Нет, это супчик, шурпа. Надо сначала немного жидкого, вроде закуски. — Насырову явно не хотелось приступать к рассказу. Он похлебал шурпу. Ерожину пришлось последовать его примеру. Узбекский суп москвичу понравился. В меру острый бараний бульон хорошо ложился внутрь, готовя организм к следующему блюду. Насыров отставил кесу, так называются большие пиалы для супа, достал пачку «Мальборо» и с удовольствием затянулся.
— Курю только после еды.
Ерожин от сигареты отказался. Насыров наконец заговорил:
— Вахид хорошо шел. Поднимался. Стал начальником экономического отдела. Раньше ОБХСС назывался. Сел на базар. Понимаешь, что это значит?
— Не совсем, — признался Ерожин.
— У нас доллары менять по закону нельзя.
Валютная статья Союза не отменена. Но доллары, конечно, меняют. На каждом большом базаре сидит наш человек. Он и меняет. Государству польза, ну и место это, сам понимаешь, золотое. На черном рынке тоже шустрят. Но там можно на фальшивые нарваться или в камеру угодить. Поэтому все идут к нашим. Вахид три года на базаре отсидел. Новый дом себе построил. С начальством разбирался, пошел на повышение — начальником городского отдела"
Став богатым человеком, он и наверху связи хорошие отладил. Три месяца назад его на повышение к нам в Ташкент перевели. Он у себя прощальный банкет, устроил. Вся городская знать ему уважение оказала. На другое утро в столице должность принимать, а он не приехал.
Месяц ждали, не дождались. Должность его я принял. Вот и вся история.
— Какие выдвигались версии? — спросил Ерожин.
— Версий нет, — Насыров затянулся, пустил дым и загасил сигарету о косточки черешни.
— Может, на базаре с местными авторитетами запутался, они с ним и разобрались? — предположил Ерожин первое, что пришло в голову.
— Отпадает. С авторитетами говорили. Они все у него в друзьях. Иначе три года на базаре не продержишься. Он год после базара в начальниках ходил. Нет, убивать его там никому выгоды не сулило. Город небольшой, любой крупный передел заметен. Главный милиционер — фигура.
— Странно, — Ерожин задумался. — У вас, Рафик Насырович, есть соображения?