В купе осторожно постучали, проводник поставил на свободный от корзины Насырова краешек стола пиалу и заварной чайник. Ерожин поблагодарил, спустил корзину и стал разбираться с генеральскими дарами. Такой огромной черешни, белой с красными бочками по три штуки на гроздь, Ерожин не встречал и на азиатских базарах. Видно, у замминистра были свои каналы. Кроме черешни, в корзине покоилось еще множество припасов: баранья вырезка, сыр, разнообразная зелень, фисташки и земляные орехи, клубни зеленой редиски, изюм без косточек плюс три бутылки минеральной воды и коробка с коньяком. Все дары несли черты местной экзотики, только коньяк оказался французским. Ерожин извлек бутылку, повертел в руках, понял, что без штопора не обойтись, и полез за кейсом. Там в отдельном кармашке у Ерожина хранился перочинный ножик со всевозможными приспособлениями. Открыв чемоданчик, Петр Григорьевич наткнулся на зеленоватые пачки долларов.
Надо бы пересчитать. Но Ерожин был суеверен и решил отложить этот процесс до завершения операции. Добыв ножик, он закрыл кейс и забросил его в нишу над дверью купе. Затем выдвинул из ножика штопор, вытянул пробку, налил четверть пиалы и выпил небольшими глотками. Ерожин не очень любил французский коньяк, но этот был отменный. Он посмаковал букет, прочувствовал его, приятное нежное тепло медленно потекло внутрь. Ерожин пожевал черешню и откинулся на подушку.
Часть работы он сделал, и сделал неплохо.
Можно позволить себе немного приятного отдыха.
В Самару Петр Григорьевич прибыл, отоспавшись. Так долго и так спокойно он давно не спал. Будили только на границе, где узбекская таможня, весьма условно проверяющая пассажиров, вместо проверки вручила ему факс из Ташкента. Сотрудники Управления сообщали, что самолетом Фатима не пользовалась.
На перроне в Самаре Ерожина ждали. Его повезли по старой купеческой набережной.
Петр Григорьевич с удовольствием глядел в окно. Веселый, залитый солнцем город с пузатыми купеческими домами, золотом церковных куполов, волжской далью после азиатских глиняных лабиринтов гляделся по-русски широко и бесшабашно. Со вкусом откушав борщ в столовой Управления, Ерожин попросил карту области и машину. Водитель и помощники ему не нужны. Петр Григорьевич рассчитывал на доверительный разговор с Шурой, а ввалившись целой бригадой, можно напугать женщину. Получив для связи мобильный телефон и ключи от джипа, Ерожин съязвил насчет родины «Жигулей» и, усевшись в иномарку, покатил из города.
Ровная бетонка с долгими спусками и подъемами легко ложилась под колеса. Петр Григорьевич давно не получал удовольствия от скоростной езды и теперь пользовался возможностью. Мощный мотор джипа неслышно гонял поршни, словно намекая, что сто тридцать километров, показанные на спидометре, для него не нагрузка. Через час дорожный указатель сообщил, что нужный районный центр покорен.
Ерожин сбросил скорость и въехал в городок.
На площади, где обсиженный голубями вождь пролетариата тянул свою руку, направляющую массы на верный и единственный путь, он остановился. У ног вождя с машин торговали прошлогодней картохой, яйцами и квашеной капустой. Бабки предлагали шерстяные носки и сигареты. Ерожин сориентировался и свернул направо. Проехал местный рынок, торговавший тем же, что и на площади, плюс корейскими и китайскими тряпками, пересек несколько сонных переулков. Дома переходили в одноэтажные с деревенскими палисадами и заборами. Миновал переезд, где сотрудник ГАИ ему ухмыльнулся, и помчал по узкому шоссе в конце которого, согласно указателю, находилась нужная деревушка. Согбенная бабулька несла два ведра на коромысле.
«Полные», — удовлетворенно отметил Ерожин и спросил бабульку, где живет Шура. Бабулька поставила на землю ведра и, несколько раз переспросив, указала в сторону Волги.
Домик стоял на отшибе и утопал в зелени фруктовых деревьев. Уверенные прочные доски ограды, свежевыкрашенная крыша говорили о добротном хозяйском быте. Ерожин заглянул над калиткой и увидел Шуру. Она сидела на скамейке и, монотонно покачивая детскую коляску, смотрела вдаль невидящим взглядом.
Ерожин сразу узнал ее. Шура изменилась, годы наложили сеточку мелких морщин возле глаз, приспустили краешки губ, но она не поправилась, не раздалась, что случается в возрасте с деревенскими женщинами. Издали отпечаток времени было не разглядеть, и Ерожин увидел ту Шуру, что помнил со времен своей бесшабашной молодости. Он окликнул женщину и был поражен ее реакцией. Шура в ужасе вскочила, схватила из коляски младенца и опрометью бросилась в дом. За громыхнувшей дверью Ерожин услышал шум замыкающихся засовов и замков.
Он постоял несколько минут в нерешительности, не понимая, чем так напугал хозяйку дома, потом перекинул руку за калитку, нащупал крюк и, сбросив его с петли, шагнул в сад. Матерая дворовая псина с отвислым правым ухом нехотя покинула будку и двинула в сторону гостя. Натянув цепь, пес остановился и вяло оскалился. Собаке явно не хотелось кусать человека и вообще изображать зверя, но по серьезному умному взгляду карих глаз Ерожин понял, что шуток не будет.
Он остановился и несколько раз кликнул Шуру по имени. Реакции не последовало, если не считать, что занавески в доме спешно задвинулись. Совершенно сбитый с толку, Петр Григорьевич нерешительно потоптался на дорожке. Он ожидал чего угодно, но только не такого приема. Не брать же дом штурмом. Для этого у него не было ни причин, ни прав. Ерожин решил ждать. Она замужем. Значит, хозяина нет, иначе он бы вышел. Женщина испугалась — она в доме одна. Будем ждать мужа.
Петр Григорьевич покинул сад, затворил за собой калитку, так же на ощупь накинув крюк, вынул из машины корзину с узбекскими дарами, которые не успел прикончить по дороге, решив презентовать Шуре, достал кулек с фисташками и принялся сосредоточенно их поглощать. Прошло не больше пятнадцати минут, как на бешеной скорости, поднимая жуткую пыль, к нему подкатил уазик и четверо парней в камуфляжной форме выпрыгнули из машины и навели на Ерожина короткие автоматы.
— Руки на крышу, ноги в стороны! — скомандовал один из них.
Ерожин повиновался и был моментально обыскан. Из пиджака один из парней добыл пистолет и уже хотел положить Ерожина на землю, как на счастье Петра Григорьевича другой уже читал его документы, извлеченные из кармана брюк.
— Товарищ подполковник, извините, — виновато проговорил он. Ерожину удалось опустить руки, но двое других продолжали направлять дула автоматов ему в живот.
— Это надо еще проверить, — буркнул один из них.
— В машине мобильный телефон. Позвоните начальнику Самарского Управления и сообщите о задержании, — предложил Ерожин.
Мобильный телефон имелся и у группы захвата. Ребята соединились с начальством и начали оправдываться:
— Нас вызвали. Хозяйка дома позвонила в милицию и сообщила о грабителе.
— Почему она так напугана? Дом уже грабили? — поинтересовался Ерожин, укладывая в карманы пистолет и документы.
— Нет. В этой деревне полная тишина, — ответил парень и представился: