Милиция этого делать не обязана. А пожелает старший лейтенант Синицын продолжить приятное знакомство — его право. Но после завершения следствия.
— Я бы хоть наружное наблюдение в Гороховском оставил. Погром-то там учинили, — не очень твердо возразил старший лейтенант.
— Согласен, — усмехнулся Лебедев и хотел что-то добавить, но, выразительно поглядев на Славу, промолчал. Наружное наблюдение поручили Конюхову. Синицыну капитан посоветовал продолжать разрабатывать линию Стерна и, как тот и собирался, начать с «Общества любителей».
— В университет сразу переться не надо. Если корни уходят туда, стоит покопать вокруг, чтобы голубчиков не спугнуть, — размышлял Саша вслух.
— Можно к вашему огоньку? — всунул в дверь лысоватую голову криминалист Антюков.
— Заходи, если не шутишь, — ответил Лебедев.
— Да у вас одни шутки и есть. Водки не пьете, один, капитан Лебедев покуривает, а остальные, как девки красные, ни тебе вина, ни тебе табачку, — проворчал криминалист. — Даже радовать вас не хочется.
— А есть чем? — насторожился Синицын.
— Пузырь пригоните в мою лабораторию найдем. Не пригоните — сидите без радости.
— Что, скинемся, ребята, с получки? — Капитан обвел глазами свой коллектив.
— Я пас. После отпуска, сами знаете, — уклонился Конюхов.
— Я за, — поддержал Слава.
— Пригоним, — заверил Лебедев.
— Тогда откройте ушки и внимайте старушке. — Антюков выдвинул стул на середину комнаты и важно на нем развалился. — Так вот, господа сыщики, пальчики на стеклах в квартире писателя и на люке издательского дома идентичны.
— Ура! — раздалось в три голоса.
— Не совсем «ура». В нашей картотеке таких пальчиков нема, — охладил пыл коллег криминалист. — Залетные пальчики. Ловите птичку в поле, а она в лесу.
— Спасибо, Боря, найдем птичку, — заверил Лебедев.
— Водки нет, так хоть бы водички какой вкусненькой поднесли бы, — продолжал канючить криминалист.
Слава заглянул в шкаф, где стояли их кофейные принадлежности, и обнаружил початую пачку сока.
— Везет тебе, Антюков. Стажер сок не допил. Угощайся.
Криминалист с удовольствием высосал пакет и, не прощаясь, уплыл. В дверях оглянулся и напомнил:
— Пузырь прикатить не забудьте. Сочком не отделаетесь.
После его ухода в комнате воцарилось молчание.
— Неужели киллер — малолетка? — нарушил тишину Синицын.
— Сегодня детки ранние, — философски заметил Лебедев.
— Выходит, пацанов надо искать, — подал голос Гена.
— Похоже. У меня идея, — вдруг напружинил-ся Лебедев. — Если они за Славой ходят, возьмем Славика за приманку. Пусть он работает по своему плану, а мы пару деньков сзади потопаем. Прихватим ребятишек, и если пальчики сойдутся — делу венец.
Никто не возражал, и вся компания отправилась обедать. В пельменной по соседству народу всегда было полно, но для милиционеров держали отдельный столик.
— Ты сегодня, Синяя Борода, угощай. А то невесте все выложим, — припугнул Синицына капитан.
Слава расплатился в кассе и уселся за столик. Посетители здесь сами получали еду, а сотрудникам райотдела буфетчица подавала на стол. Слава смотрел в окно на бесконечную вереницу прохожих.
— Роман закончил, дай почитать, — попросил Лебедев.
Слава полез в кейс. Достал пачку листков и протянул капитану. В этот момент лицо его вытянулось, он вскочил и, бросив на ходу: «Подержите кейс, я ненадолго…» — выскочил из пельменной.
— Что-то увидел, — предположил капитан и раскрыл текст. — Да здесь не с начала, — разочарованно протянул он.
— Ее ли книга интересная, ее можно с любого места читать, — со знанием дела поведал Конюхов.
— Пожалуй, ты, оперуполномоченный, прав, — согласился Саша и углубился в текст.
* * *
Тимур, одетый элегантным щеголем, прикрывавший нос пушистым шарфом из ангорского пуха, скорее напоминал молодого богатого британца, нежели беженца из Петрограда. Английское, в мелкую клетку шерстяное пальто, в такую же клетку — кепи, бриджи и высокие шнурованные ботинки сидели на нем так, будто он носил все это с рождения.
Карамжанов прибыл в порт эстонской столицы на рассвете. Сами жители еще не привыкли к новому слову Таллин и называли город по-старому — Ревель. Получив из рук Ленина долгожданную свободу, они завели своего президента и переименовали столицу. В порту пахло рыбой, и над лотками торговцев салакой кружили чайки.
Птиц сдувало в сторону, но они надрывно кричали и упрямо возвращались в квадрат неба над лотошниками. Промозглый ветер метал мокрый снег с дождем и продувал насквозь. Молодой человек поплотнее завернулся в шарф и остановил извозчика.
Тот с удовольствием осадил своего рысака перед солидным клиентом.
— Куда ехать? — спросил возница по-эстонски, но, сообразив, что богатый иностранец не понимает, переспросил по-немецки.
— Ты можешь по-русски или по-китайски? — улыбнулся клиент.
— По-русски, конечно, могу. У нас русских больше, чем эстонцев, — обрадовался извозчик.
— Я бы хотел снять приличное жилье с пансионом, потому что не люблю отелей, — попросил Тимур.
Водитель экипажа на минуту задумался.
— Меня зовут Инвар. Моя тетушка осталась одна и с удовольствием примет такого приятного молодого человека. У нее свой особнячок в Пирита. В этом предместье живут приличные респектабельные люди. Там вам понравится, — заверил возница, не без труда сдерживая коня.
Карамжанов забрался в пролетку, и конь рванул с места. Серый в яблоках орловский рысак бежал резво, и хотя экипаж имел резиновые шины, от тряски по булыжной мостовой это не избавляло. Узкие улочки старого центра с древними постройками гулким эхом отражали цокот кованых копыт. Усевшись на кожаный диванчик крытой пролетки, Тимур крепко ухватился за плетеные ручки и с любопытством стал оглядывать город.
Таллин делился на две части — верхнюю аристократическую и нижнюю плебейскую. Жители верхней и нижней частей особой симпатии друг к другу не питали. Чтобы аристократы не слишком задавались, граждане из нижнего города время от времени перекрывали им воду. Обо всем этом поведал Тимуру возница.
Инвар оказался на редкость для эстонца разговорчивым и прекрасно болтал по-русски, хотя иногда и добавлял непонятные седоку местные словечки. Они выехали из города и покатили по морской набережной. Здесь постройки не укрывали седоков, и ветер свирепствовал вовсю. Но путь оказался не слишком долгим.
Справа от моря начинался богатый пригород, состоящий из отдельных особнячков, утопающих в яблоневых садах.