Итак, что для этого необходимо? Есть несколько путей. Во-первых, надо закрыть кабинет и быстренько покинуть это здание, поскольку оно сегодня почему-то слишком сильно давит на психику.
Следующий этап: сесть в автомобиль, в разнесчастный, дребезжащий «жигуленок», который почему-то заводится с первого раза, но это он фокусничает либо готовит водителю какой-нибудь подленький сюрпризец.
Как странно, всего лишь два часа отделяли Турецкого от чуть не ставших явью грез о превосходном отпуске. А сейчас ему казалось, что гнал он на свидание с Костей Меркуловым если не целую эпоху назад, то, как минимум, вчера. И вот едет снова, но на этот раз домой, то есть к Грязнову, на его Енисейскую улицу, иными словами, к черту на кулички. По своей дурацкой привычке ездить однажды выбранным, постоянным маршрутом, он пренебрег нормальным путем и, свернув за Выставкой налево, покатил мимо останкинских гостиниц, Ботанического сада, чтобы через Свиблово по Снежной улице без препятствий выскочить на Енисейскую. Но, как оказалось, промахнулся: еще утром, точнее днем, свободная и чистая Снежная оказалась перегороженной в нескольких местах. Ну конечно, пора же научиться соображать: ведь зима наступает, значит, пора вскрывать асфальт и начинать чинить подземные коммуникации. Проклиная все на свете, он стал выкручивать обратно к проспекту Мира.
Но злость, как Саша скоро сообразил, пошла ему на пользу, поскольку она заставила работать мозги с невиданной доселе скоростью. И вот какие возникли варианты. Похоже, они стоили отдельного разговора.
«Вариант первый, — так начал Турецкий диалог с самим собой. — Я напрягаюсь, собираюсь в кулак, как перед выходом на татами, то есть самбистский коврик моей далекой юности, и играю блиц. При этом, опираясь на некоторый опыт только что законченного дела Киргизова, в считаные дни отыскиваю виновного и тут же загоняю дело в суд. Можно ли назвать этот ход идеальным? Да. Но, как все идеальное, он практически невыполним. Стоп! Красный свет. Кому: мне или варианту? Ах, перекресток! Значит, стоим оба.
Другой вариант. То, что муровцы под руководством Юры Федорова сумели, с моей, разумеется, помощью, вычислить и взять киллера, расправившегося с Киргизовым, говорит не только об умении сыскарей, но и об определенном и, кстати, немалом проценте удачи. Дел, чтоб одно к одному, — не бывает. Поэтому в данной конкретной ситуации надо иметь в виду, что киллера, возможно, уже устранили. В криминальной среде это скорее порядок, нежели исключение. Но если обвиняемого уже нет среди нас, дело, по существующим правилам, прекращается довольно быстро. Без особых проволочек. Загвоздка состоит лишь в том, что убийцу-то мне все равно надо установить. Дело, как говорится, за малым: я должен прежде всего определить круг лиц, составляющих противоборствующую сторону. Иначе говоря, всех тех, кому назначение Алмазова на пост председателя Центрального банка Российской Федерации было как вострый нож в задницу. Причем покойный ныне Киргизов был по-своему уникальной личностью, обладающей поразительным умением заводить врагов. Образ же Сергея Алмазова мне абсолютно не ясен. А потому и круг противостоящих ему может оказаться совсем иным.
Так, идем, вернее едем, дальше. Предположим, что личность преступника устанавливается и он оказывается жив-здоровехонек. Но… поскольку, естественно, находится в бегах, и скорее всего за одной из прозрачных или полунаших границ, его розыск мое высокое начальство по дипломатическим каналам и согласно договоренностям высоких лиц поручает братским органам госбезопасности и внутренних дел. И пока оперята шустрят и, высунув языки, носятся по необъятным просторам бывшей общей родины, производство по делу приостанавливается. А следователь, то бишь аз грешный, преспокойно и с чистыми руками и отмытой совестью отбывает на заслуженный заграничный отдых. Вот такой вариант, конечно, устроил бы меня в наибольшей степени…»
Но у этой «правовой» мозаики, что сложилась довольно четко в грешной голове следователя Турецкого, был один хоть и небольшой, но, увы, весьма существенный недостаток: дело в том, что выбор варианта принадлежал не ему. И он как-то об этом догадывался.
С этой мыслью он и открыл дверь грязновского приватизированного апартамента…
7
— Вся беда в том, Слава, что выбор варианта принадлежит не мне. Ибо не в моих силах ни убить преступника, ни услать его в бега. Значит, остается самый ненадежный, но решительный ход: играть блиц. Другого выхода у меня попросту нет. Конечно, еще не вечер… то есть сейчас-то именно вечер, но я другое имел в виду… Ты понимаешь?
Это он вводил своего закадычного друга, отстегнувшего ему, бесприютному, угол в своей квартире, бывшего подполковника милиции, бесстрашного в недавнем прошлом муровца Славу Грязнова в курс дела, которое Турецкому сегодня всучили в производство.
Грязнов с несвойственным ему некоторым высокомерием перебил вполне зрелую мысль друга:
— А что это вы, позвольте спросить, за дрянь лакали тут с молодым, но подающим большие надежды романовским младшеньким?
«Ах, вон в чем дело! — понял Саша. — Оказывается, это у него не высокомерие и не обнаружившее вдруг лазейку, тщательно скрываемое высокородное джентльменство, а самая обычная зависть хозяина к жильцам, распивавшим без спроса хозяйское добро. Значит, мой долгий рассказ о потерянном рае его не взволновал до глубины души, и думал он лишь о раскупоренной бутылке вшивого «Де люкса»? Ладно, запомним…»
— Ну, во-первых, никакую не дрянь, — назидательно заметил Турецкий, — а вполне пристойный «Абсолют» шведского, если не ошибаюсь, происхождения, а во-вторых, твой дерьмовый «Де люкс» мы только пригубили, и то едва не отравились. Держать, понимаешь, для друзей крысиный яд в холодильнике — это ж надо такое придумать!
Славка раскатисто захохотал. Он наконец понял причину Сашиной несдержанности. Но, чтобы снять обиду до конца, Турецкий все-таки добавил:
— Если необходимо, то я, конечно, готов принести хозяину-барину свои глубочайшие извинения.
— И сколько вы положили себе на грудь этого «Абсолюта», если не секрет?
— Всего был литр. С томатом.
— Грамотно, — с уважением отметил Грязнов. — Тогда больше вопросов не имею.
— А чего, у меня, что ли, язык заплетается?
— Язык-то работает нормально. Если ты и со своим генеральным так беседовал, то высочайшего гнева не накликал.
— От него самого коньячищем разило. Я видел, какие гримасы Костя строил. А в чем все-таки дело, в чем вопрос?
— Мыслишь, друг мой, непоследовательно. И тут есть два выхода: лечь спать или выйти на свежий воздух. Что тебя больше устраивает?
— Думаю, прогуляться — идея стоящая.
— Вот и отлично, — Слава легко поднялся из кресла. — Если не возражаешь, давай-ка прокатимся в центр? Денис доложил мне, что видел в Елисеевском магазине какого-то совершенно о-фи-ге-нительного леща. И если это именно то, что я предполагаю, тогда к лещу потребуется наша, кристалловская особая, с красным уголком. «Кремлевка», тут я с тобой согласен, продукт несерьезный — ни по очистке, ни по вкусу.