В комнату вошла Катя, и Турецкий с изумлением посмотрел на нее, словно не узнал. Перед ним была изящная и хрупкая, как японская статуэтка, девушка. Казалось странным, но грубый свитер, джинсы и ботинки на толстой подошве делали ее более стройной, чем то платье и высокие каблуки, которые были на ней с утра. Все-таки у каждого свой собственный стиль.
— Что-нибудь не в порядке? — вопросительно взглянула на него Катя и оглядела себя.
— Нет, что вы, наоборот, я просто в восхищении, так вам идет все это…
Ее щеки слегка зарделись. Конечно, заметила она, женщине приятно слышать похвалу в свой адрес. Даже по такому пустяку.
— Почему ж пустяк? — Турецкому показалось, что он мог бы часами сейчас рассуждать на эту тему, но Катя плавным движением кисти руки словно закруглила разговор. — Вы, я смотрю, моими родственниками заинтересовались? Да, когда-то родня у нас была богатая. Но в России уже никого не осталось. Когда началась эта ваша перестройка, папа смог съездить на родину, но приехал разочарованный и сильно расстроенный. Привез некоторые из этих фотографий и сказал, что род Торниных в России умер. Остались только мы… И вот они, — Катя показала пальцем на фотографии. — Но я вам хотела показать еще кое-что.
Она подошла к стенной панели и открыла кусок плиты, за которой был смонтирован стенной сейф. Набрала код, повернула рукоятки и открыла небольшую дверцу. Из сейфа она достала и протянула Турецкому фотографию, на которой были изображены улыбающиеся Катя и… Кирилл Романов. Саша не мог ошибиться. Хотя он знал, что Кирка всегда носил длинные волосы и был похож на битника, а тут на голове у него был короткий ежик, который ему, впрочем, тоже шел.
Катя увидела глаза Турецкого и прижала ладонь к своим губам.
— Вы… вам знаком этот человек?..
— Это и есть Владимир Захарович Рослов, Катя? — с безмерной тоской сказал Саша. — Господи, ведь я же был готов к этому… — прошептал он. — Но не верил, не хотел… не мог поверить…
— Значит, вы знаете его… Кто он?
— Пока Рослов… — с трудом, морщась, вздохнул Турецкий. — Катя, не хочу вас обижать, но мне очень нужна эта фотография.
— Мне бы не хотелось… Это теперь единственная память о… моем очень хорошем друге. А вы что, тоже дружили с ним?
— Я, Катя, с ним в футбол играл… В Тарасовке… есть под Москвой такое дачное место… И гриб однажды нашли… вот такой, — Саша широко развел руками и махнул ими. — Вы правильно звонили, Катя. Просто Шурочка, его мама, не могла предположить, что его звали Володей. Понимаете, зачем мне нужно это фото?
— Понимаю, — вздохнула и Катя. — А если я вам сделаю ксерокс? Цветной? Уверяю вас, будет один к одному.
— Хорошо. А где это вас снимали? Я смотрю, тут река, да широкая.
— Это мы на Рейне, этим летом… устроили короткий уик-энд…
— Пожалуйста, напишите, если вас не затруднит, это очень важно. И число.
Ксерокс, который Катя сделала в течение нескольких минут, и правда ничем не отличался от оригинала. Саша аккуратно сложил его и сунул в карман куртки.
— А почему же вы тот пакет Рослова дома не храните, вон ведь сейф какой!
— Володя сказал, что это чрезвычайно важный материал. Дома такое держать я не рискнула. Но мы сейчас поедем в банк и все узнаем. Вы готовы?
— Я-то готов, — покачал головой Турецкий и снова окинул взглядом комнату. Ему показалось, что он покидает последнее жилище Кирилла, Кирки… Киры… того, что стоял сейчас на столе в Москве, в «Белом доме», заключенный в позолоченную рамку. Будто миниатюрная кладбищенская плита… — Катя, а от вас позвонить можно?
— Конечно. Куда вам, если не секрет?
— Совсем не секрет. Герру Юнге. Только мне, видимо, придется вас попросить быть переводчиком. Дело в том, что он все понимает по-русски, но не говорит. А для меня немецкий — запертая дверь. Если б по-английски…
— Говорите номер, я сейчас узнаю… — Она пробежала пальцами по кнопкам, сказала несколько фраз и передала трубку Саше. — Пожалуйста, старший инспектор знает английский.
Саша немедленно сообщил герру Юнге о том, что собирается навестить Матвея Григорьевича Калину, одного из хозяев «Золотого века». И если опасения Турецкого на его счет подтвердятся, будет необходима срочная помощь.
Юнге выяснил, когда, на какое время намечено посещение, уточнил адрес.
— За нами был хвост, но, кажется, мы оторвались, — сказал Турецкий. — Большая такая черная машина. Марку не сумел разглядеть.
— Вы ехали на зеленой «альфа-ромео»? — уточнил Юнге. — Тогда это мои люди. От них как раз удирать не надо. Впрочем, они вас уже нашли. Вот сообщение. Куда вы сейчас движетесь?
— В банк, — ответил Турецкий и вопросительно взглянул на Катю. Та поняла, подсказала. — Мне подсказывают: Кайзерштрассе, 68.
— Гут, — кинул герр Юнге в трубку и добавил: — Ка-ра-шо.
4
Турецкий сидел в машине, а Катя быстро сбегала в здание банка и вскоре вернулась и бросила сумочку рядом с собой.
— Вы хотите сразу посмотреть или отъедем? — спросила она.
— А вы не будете возражать, если я поинтересуюсь?
— Пожалуйста, — она достала из сумочки завернутую в темный целлофан небольшую коробочку, напоминающую аудио-кассету. Турецкий быстро снял обертку: это действительно была обычная магнитофонная кассета.
— Мы можем ее прослушать? — спросил Турецкий и оглядел приборную доску в поисках привычного магнитофона.
— Увы, — сказала Катя, — у меня его нет. Терпеть не могу посторонние шумы в машине.
— Что же делать?
— Надо поехать туда, где есть магнитофон, и там прослушать, только и всего.
— Тогда едем быстрее.
— Куда? Обратно ко мне?
— К вам не надо. Давайте к Пушкарскому.
Катя молча нажала на газ. Турецкий положил кассету в карман куртки и рассеянно поглядывал по сторонам. Нет, никак не мог он ориентироваться в этом новом для него городе, никак не мог понять его внутренней, что ли, структуры. Вот Дениска — тот сразу сообразил, молодой потому что. У него башка не перегружена массой ненужной информации. Да и на плане он быстро сориентировался.
Турецкий поглядел в боковое зеркальце и увидел вдалеке черную машину, которая четко держала дистанцию. И вдруг она стала быстро приближаться. А приглядевшись, Саша понял, что это не та вовсе, а совсем другая машина, и радиатор у нее совершенно другой.
— Катя, — быстро сказал он, — у нас на хвосте чужие.
— Вижу, — так же коротко бросила она и добавила газу. Машина аж присела, так рванула вперед. Преследователи быстро отстали. — Будем удирать, — сказала она, резко свернула вправо и пошла крутить узкими улочками, заставленными машинами. Впрочем, так могло только показаться Турецкому, поскольку подобной сумасшедшей езды в городе он еще не видел. Больше всего он боялся, что Катю занесет и она размажет свою лягушачью «альфу» по ближайшей же стене.