— Произойдет всеобщая итальянская забастовка, — закончил Турецкий. — Что за дело?

— Нужно попытаться перехватить красную «тоёту» с заложниками. Сможем — все выиграем.

Меркулов подвел Турецкого к карте Москвы. Показал:

— Квартира с семьей Вадима — где-то здесь, на правой стороне Ленинградского шоссе, если ехать от центра. Слева — парк, там больших домов нет. Они погрузят заложников в «тоёту» и поедут в сторону кольцевой.

— Могут и через центр.

— Все равно сначала поедут вперед. Там разделительный газон, не развернуться. Разворот — только под мостом через канал имени Москвы. Так вот, тут, перед мостом, и устроишь засаду. С тобой будет Володя Яковлев и еще один оперативник. На муровской машине. И гаишные «Жигули», я договорился. Гаишник тормознет «тоёту»: для проверки документов. Тут и действуйте. Как — не мне тебя с Яковлевым учить. В «тоёте» будут двое. А может быть — только один человек, водитель. Вадим поставил Марату такое условие.

— Он его не выполнит.

— Выполнит. Но второй может выйти загодя, перед местом встречи. Если получится, сразу же сообщи Вадиму, пусть немедленно уезжает. Вот номер его пейджера и телефон оператора. — Меркулов передал Турецкому листок — Потом свяжешься со мной — по рации, из гаишной машины.

— А если «тоёта» не остановится?

— Думаю, остановится. Документы у них наверняка в порядке, заложники предупреждены — поднимать шума не будут.

— А вдруг нервы не выдержат и все же не остановятся?

— Тогда пусть уходят. Погони не устраивать. А мне сразу же доложи. Ну, как говорится, с Богом. Действуй!

Но не успел Турецкий выйти из кабинета, как дверь распахнулась и на пороге возник Косенков. Вид у него был совершенно ошеломленный.

— Чертовщина какая-то, Константин Дмитриевич! Только что позвонил Владимир Александрович Яковлев, из МУРа. Ему доложила «наружка»: все три «бээмвухи» выехали с автобазы и идут по Волоколамскому шоссе в сторону кольцевой!

— Я же говорил, что они заранее выйдут на кольцевую, — напомнил Меркулов Турецкому. — Так в чем же чертовщина?

— А в том, что все три машины пустые!

— То есть как — пустые!

— Да так! Только водители. И ни одного пассажира!

— Что за чертовщина?! — поразился Меркулов. — Действительно чертовщина! Значит, двенадцать боевиков остались охранять базу? А кого же он пошлет на место встречи? Ничего не понимаю! Что бы все это могло значить?

Но долго обсуждать это уже не было времени. Только одно Меркулов осознавал совершенно ясно: как бы ни сложилась ситуация, теперь очень многое будет зависеть от Вадима.

Слишком многое.

Почти все…

V

Без четверти десять.

Вадим ехал по ярко освещенной кольцевой, и память с непрошеной услужливостью останавливала его взгляд на знакомых местах.

Поворот на Носовихинское шоссе — Сергуня.

Оставшиеся где-то в темноте слева развалины детского санатория — еще трое…

Профессор Осмоловский и его лаборантка.

Алик.

Двое, пристреленные Маратом возле «Руси».

Неведомый Вадиму Барсуков в далеком Иркутске.

Гарик.

Два молодых оперативника, следившие за трансформаторной будкой.

Все, с кем он хотя бы даже отдаленно, косвенно, соприкасался, становились добычей смерти.

Он словно бы нес смерть в себе.

Кто следующий?..

Вадим не спешил. Пока еще спешить ему было некуда. Спереди наплывали и оставались позади дорожные указатели: 6-й километр, 8, 11, 13-й. Щедро освещенные участки МКАД сменялись темными провалами со строительной техникой по обочинам. Обычное дело: навели марафет, отрапортовали, с помпой прокатили мэра и тут же начали доделки. Но Вадиму это было сейчас только на руку.

Развязка кольцевой с дорогой на Белую Дачу была на четырнадцатом километре. Вадим миновал пост ГАИ и свернул на обочину сразу же за телефонными будками. Отметил: машины со следователем Косенковым еще не было. Но едва он заглушил двигатель, как раздался сигнал пейджера. Вадим удивился: для Марата было еще слишком рано. Нажал кнопку, прочитал на дисплее:

«Будьте готовы к любым неожиданностям. Три «БМВ» вышли на МКАД без пассажиров. Курьер будет на месте ровно в полночь. Напоминаю: самолет в 1.55. Попытайтесь задействовать фактор времени. Ждем вашего сообщения. Меркулов».

Вадим сунул пейджер в карман.

«Бээмвухи» без пассажиров. Ясно, подсядут по дороге. А те двенадцать, что приехали на них, остались охранять автобазу. Может, в фурах действительно оружие? Тогда его попытаются вывезти сегодня же ночью. Даже с боем. «Проклятый недоумок!» — обругал себя Вадим за то, что сказал Марату про радиомаяк Это было непростительной, преступной ошибкой. Но откуда он тогда мог знать про фуры?

«Попытайтесь задействовать фактор времени». Только на это у Вадима и была вся надежда.

И хотя в сообщении Меркулова не было ничего, что могло бы реально помочь Вадиму, он ощутил к Меркулову благодарность. Особенно его тронуло слово «ждем». Не «жду», а именно «ждем».

Вадим почувствовал себя не таким одиноким.

Начало одиннадцатого. По крыше «Запорожца» забарабанил дождь. На востоке погромыхивало, оттуда надвигалась гроза. Натянув на голову куртку, Вадим проскочил к телефонным будкам. Как ни странно, все три трубки были на месте и в них гудело. Но эти заразы могли жрать жетоны, а с абонентом не соединять. Для проверки нужно было кому-нибудь позвонить. Вадим набрал телефон Петровича. Тот словно бы ждал его звонка.

— Ты уже слышал? По Московской программе сказали — про твою семью! Украли, сволочи! Я ж говорил: нужно было их посадить! Сразу же, еще до телеграммы!

— Нельзя было, — возразил Вадим.

— Можно! Нужно! Я дурак! И ты дурак! И твой Меркулов дурак! До генерала дослужился, а ума не набрался! Все просрали! Что теперь делать?

— Мы уже знаем, где они, — попытался успокоить его Вадим.

— Точно знаете? — переспросил Петрович.

— Почти.

— Почти! Это как баба: почти беременная! Они хоть живы?

— Живы. И здоровы. Я сегодня разговаривал с Ритой и с матерью.

— И то слава Богу!.. Может, как-нибудь обойдется? Как думаешь?

— Надеемся, — ответил Вадим. — Я вот о чем хотел вас попросить. Ключ от гаража я бросил в свой почтовый ящик. Если со мной что-нибудь случится, пошарьте в шкафчике в гараже. И что найдете — суньте в пакет, который я вам дал. Сделаете?

— Случится, случится! — рассердился Петрович. — С тобой уже сто раз могло все случиться? И сейчас не случится! Только сам в пекло не лезь!