— Но был же договор: никаких личных контактов, — напомнил телохранитель.
— К такой-то матери все эти договоры! Что же они, суки, не едут!
Николай взглянул в окно:
— А вон — такси какое-то. Может, они?
Марат едва ли не кубарем скатился с лестницы и выскочил на площадку перед баром. Николай поспешил за ним.
В такси действительно приехали те двое, которых отправляли к Грошеву.
Едва они вышли из машины, как Марат чуть ли не затряс старшего за грудки.
— Ну?
Тот протянул коричневый конверт:
— Вот.
Марат заглянул в конверт. Там лежали все те же фотографии рижан и их отпечатки пальцев.
— Все проверили. На них ничего нет.
— Как… нет? — упавшим голосом переспросил Марат.
— Никаких данных.
— Не может этого быть! Ну-ка, подробно. Вы приехали к Грошеву. Дальше?
— Ну, сказали ему то, что вы велели. Он сначала отнекивался: оставьте, я сделаю, сейчас совещание. Пришлось нажать: ваш приказ. Он наконец согласился. Перенес совещание, созвонился с начальником бюро Интерпола, поехал к ним.
— Дальше, дальше! — поторопил Марат.
— Ну, встретились с начальником, молодой такой. Грошев ему все объяснил. Тот сразу сказал: сейчас проверим.
— При разговоре вы были?
— Да. Грошев сказал: это свои. В смысле — его люди. Мы и с его сотрудником рядом сидели, пока он на компьютере проверял файлы. Весь банк данных два раза просмотрели — ничего на них нет.
— Минутку! Банк данных Российского бюро Интерпола?
— Ну да.
— А центральный, в Париже, запрашивали?
— Нет.
Маратом вдруг овладело ледяное спокойствие, всегда предшествующее взрывам бешенства, которые ввергали в ужас даже самых приближенных к нему людей.
— А почему? — почти вежливо поинтересовался он. — Разве я не ясно сказал: центральный? Может быть, вы не расслышали?
— Расслышали. И Грошеву об этом сказали.
— Два раза повторили, — подтвердил его напарник. — Грошев тоже это сказал — начальнику бюро Интерпола.
— А он что?
— Ответил, что сейчас нет возможности: то ли факс у них не работает, то ли линия занята. Что-то в этом роде.
— А вы что?
— А что мы? — Старший пожал плечами. — Не могли же мы его за горло брать.
— А почему — не могли?
— Ну как? Все же большое начальство.
— Большое начальство, — повторил Марат. — А я, значит, для вас маленькое. Ты какой институт кончал? — неожиданно спросил он у старшего.
— МГУ, юридический факультет.
— А ты? — обратился Марат ко второму.
— Институт физкультуры.
— И ведь хорошие институты, — констатировал Марат, как бы делясь мыслями сам с собой. — А главному в них не учат. А главное в том, что приказ должен быть выполнен. Любой ценой. И любыми средствами. Приказ — на то он и приказ.
— Но не могли же мы… — пытался повторить старший, но Марат прервал его.
— Не могли, я уже понял. Но если вы даже этого не могли, что же вы вообще можете?
Он повернулся к Николаю, протянул руку и попросил:
— Пушку.
Николай непонимающе посмотрел на шефа. Марат нетерпеливо пошевелил пальцами и повторил, уже резче:
— Пушку!
Николай не слишком уверенным движением вынул из подмышечной кобуры своего «Макарова» и вложил в руку Марата. Марат передернул затвор и разрядил всю обойму в стоявших перед ним парней прежде, чем метнувшийся к нему Гарик успел ему помешать. Бешенство его было так велико, что он продолжал нажимать курок, даже когда кончились патроны. Потом отшвырнул пистолет в сторону, кивнул Гарику на валявшихся в крови парней:
— Убрать эту падаль!
И Николаю:
— К Грошеву!
И сел в свою «семерку». Колеса на ней уже успели сменить, а два умельца из соседнего автосервиса вставили новое лобовое стекло.
— Шевелись! — прикрикнул Марат, заметив, что Николай от растерянности замешкался.
Телохранитель послушно подчинился. «Семерка» круто развернулась на площадке перед баром и ушла к шоссе. На мостике она едва разминулась с милицейской патрульной машиной, привлеченной, по-видимому, звуком выстрелов.
— Откуда они взялись? — с недоумением спросил Николай, но Марат на его слова даже внимания не обратил, лишь приказал:
— Быстрей!..
Гарик первым увидел мигалку милицейской машины. Бросил парням, толпившимся возле тел убитых:
— Не успеем. Менты!
Быстро снял с себя кобуру с кольтом, сунул одному из своих:
— Всем уходить. Останься — ты и ты. Пушки отдайте, могут обыскать. Болтать меньше: сидели, кушали, ничего не знаем.
Площадка перед баром мгновенно опустела.
Между тем барменша Ирина Ивановна, наблюдавшая за происходившим из окна, выбежала наружу, как только отгремели последние выстрелы. Воспользовавшись тем, что в суматохе никто не обращает на нее внимания, подобрала отброшенный Маратом пистолет и спрятала его под передник. Поднявшись в бар, завернула оружие в полиэтиленовый пакет, а пакет засунула в большую хозяйственную сумку, под продукты, которые она — по неистребимой торгашеской привычке — всегда брала домой из бара, хотя за них приходилось платить из своих. Но не таскаться же ей было по магазинам с авоськой, да и продукты в бар поставлялись с оптовых рынков, а цены там были все-таки ниже. Затем вновь вышла на крыльцо.
Из резко затормозившей милицейской машины выскочил капитан, мгновенно оценил обстановку, приказал:
— Всем оставаться на своих местах!
Бросил водителю:
— Вызывай оперативников — два трупа. Сообщи еще — знаешь кому.
— Кто стрелял? — обратился он к Гарику.
— Не знаю, начальник, ничего не видел. Сидел, кушал, немножечко выпивал, чуть-чуть, вдруг слышу — бах-бах-бах!
— А кто на серой «семерке» уехал? Только что нам навстречу прошла — отсюда?
— Не знаю, начальник, — повторил Гарик. — Нет, знаю! Маленький, лысый, солидный такой, да?
— Кто он?
— Очень приятный человек. Мы с ним немножечко выпили за стойкой, поговорили — о том о сем. Потом он вышел — покурить на свежем воздухе. Вах! Наверно, это — бандиты, ограбить его хотели. Их не было в баре, вот все подтвердят. — Он повернулся к парням: — Не было, верно?
— Не было, — подтвердили они.
— Не было, — кивнула и барменша.