С мягким треском разошлась «молния» на папке, в которой кроме небольшого пакета с фотографиями и именного блокнота лежал небольшой листок — «объективка» на Никольского Евгения Николаевича, сорока четырех лет от роду, русского, естественно члена КПСС, холостого. Так, доктор физико-математических наук, имеет труды. Место учебы — МВТУ имени Баумана, последнее и единственное место работы — ОКБ имени Туполева. Ведущий конструктор.
Перечитывая знакомый уже текст, почувствовал Сучков, как где-то внизу живота наливается не то что боль, а какая-то некомфортность — неясная, беспричинная и потому раздражающая.
Восемнадцать лет отдал человек авиации, достиг высот немалых, у старика особо не забалуешься, знаком был с Туполевым Сучков, тот умел подбирать и ценить умные головы. Но что же случилось? Вдруг, в одночасье, сделал этот Никольский кульбит: все бросил, уволился без видимых причин и занялся собственным бизнесом. Почему? Конечно, никакая «объективка», собранная даже весьма опытными людьми, это тоже понимал Сучков, не в силах передать сущность человеческой жизни, она лишь пунктирно обозначает внешнюю сторону бытия. И эта пунктиром отмеченная сторона жизни Никольского таила в себе множество загадок.
Итак, покинув родное ОКБ, он зарегистрировал издательское товарищество и по договору с рядом коммерческих банков в течение года печатал на Гознаке акции. Вероятно, таким образом и создал свой первоначальный капитал. А после этого последовал прыжок, да какой! Он ринулся в совершенно незнакомую для себя сферу деятельности, причем буквально ворвался, оттеснив многих зубров-профессионалов. Что это было: удача или тонкий расчет математика? На Руси великой говорят, что дураку всегда везет. Ну всегда или нет — это еще как сказать, а вот новичкам действительно случается сорвать первую ставку, оттого что они закона не знают и часто, поступая по-своему, — выигрывают. Но ненадолго, деловая жизнь — не скачки, а скачками и иными азартными играми Сучков никогда не интересовался. Другое дело — бизнес. И пусть он сегодня у нас варварский, дикий, как утверждают газетчики, черт с ними, придет время — и все образуется, устроится как надо. Америка тоже ведь не с воскресной проповеди начиналась. А для крепкого дела нужны крепкие деньги. Тоже ведь закон жизни... Вот тут-то наш круг, в котором все должно быть взаимосвязано, и замыкается. Значит, и Никольский здесь пока чист: какие могут быть претензии? А дальше... Вот дальше и началось самое непонятное. Минуя всех замов, он выходит прямо на Рыжкова и получает лицензию на поставки нефти-сырца, отходов производства, дизельного топлива и прочего в том же духе. Сучков отлично разбирался в механизме допинговых цен и потому прекрасно понимал, как лихо обскакал многих этот Евгений Николаевич. И какой кругленький счетец лежит у него в каком-нибудь швейцарском банке. Наверняка две-три сотни миллионов зелененьких. А точную цифру кто же даст проверить? У них это не принято. Вот кабы дома — враз нашли бы возможность. Конечно, тут и тюменцы хорошо нагрели руки во главе со своим товарищем Богомяковым... Два года длилась нефтяная кампания Никольского, и вдруг новый кульбит: уральский металл. И самое странное — никаких прямых, порочащих связей Никольского с теми же свердловскими и челябинскими аппаратчиками не просматривается, все вроде вполне законно — опять все те же отходы. Знаем мы эти отходы, когда вместо них гонят эшелоны чистого продукта. И все через Прибалтику, а там вообще никаких концов не отыщешь — серьезная публика.
Но кто же все-таки курирует Евгения Николаевича? Вот эта связь никак не просматривается. Твердо знает Сучков, что это чья-то очень крепкая волосатая лапа и, скорее всего, следует ее искать среди секретарей либо в отделах ЦК. Это однозначно. Если бы кто из прежнего Совмина или окружения нынешнего премьера Павлова, можно было бы вычислить. А может, тут имеют свои виды ребята-чекисты? С них ведь тоже станется...
Скандал, разгоревшийся с АНТ, с пресловутыми этими танками в Новороссийском порту, с поставками за границу оружия, заставил многих деловых людей на время отойти в тень. И вдруг выяснилось, что Никольский, наверняка связанный с делом АНТ, снова на коне: акционерное общество «Нара», затем «Нара»-банк — вся эта новая программа Евгения Николаевича пахнет уже не миллионами, а миллиардами. А реклама какая! Каждый день летает по телеэкрану фирменный журавлик «Нары», эти его музыкальные «курлы» звучат чаще позывных «Маяка». И тут уже не мелочи. Поэтому и сделали умные люди Никольскому соответствующее предложение. А он отказался. И это плохо.
Чем, а вернее кем, продиктована его самостоятельность? По логике вещей ситуация требует объединения капиталов, это же ясно как дважды два. Монополия государственной собственности приказала долго жить, и депутат Верховного Совета СССР Сучков лично принимал участие в ее торжественных похоронах, ибо оказался в числе наиболее активных сторонников постановления о разгосударствлении и приватизации предприятий. Теперь это стало законом, и значит, кто опоздал, тот потерял. А чтоб не опоздать, надо идти единым клином. Никольский же, тратя совершенно немыслимые деньги на рекламу своей «Нары», хочет, чтоб его журавлик летал сам по себе... Ну что ж, как острил, говорят, блаженной памяти Лаврентий Палыч, попытка — не пытка. Последняя, разумеется...
Василий Петрович Кузьмин внимательно, как ему и было положено, следил за дорогой, за охраной, не отстающей ни на метр далее установленной дистанции, слышал, как ворочается и недовольно хмыкает, развалившись на заднем сиденье, Сучков, а в голове его невольно, раз возникнув, все время прокручивалась мысль о том, что все они здорово напоминают Наполеона и его армию перед Ватерлоо. Всего вроде бы хватает, кроме одного — уверенности в победе.
На прошедшей неделе состоялось очень ответственное совещание правительственной комиссии по топливу, которая действовала практически на уровне самостоятельного министерства и возглавлялась самим Сучковым. Бурное было заседание, поскольку и вопросы стояли в повестке непростые: о западных инвестициях в нефтяную и газодобывающую отрасли.
Кузьмин сидел в своем кабинетике-закутке и терпеливо ждал команды везти своего хозяина домой обедать. Неожиданно в дверь заглянул Леонид Ефимович Дергунов, зам генерального Газпрома, самой, по сути, мощной организации, которую когда-то ставил на ноги еще Сучков, будучи его директором. А Леонид и тогда ходил в замах. Вечный заместитель, но власть крепко в руках держал.
— Ты никого не ждешь? — по-дружески, еще не переступив порога, спросил Дергунов.
— Жду, — хмыкнул Кузьмин, — когда вы эту бодягу закончите. Не понимаю, — вздохнул он, — чего копья ломать, если все гроши давно уже распределены и почти полностью истрачены? Хоть бы ты, Леонид Ефимович, объяснил, а?
— Как же, как же, — расплылся в улыбке, заходя в кабинетик и садясь на диван, Дергунов. — Ты ж у нас, Василий свет Петрович, и сам все знаешь, тебя учить — только портить... Я к тебе, если не возражаешь, на пару слов. У тебя тут как? — Он обвел глазами стены и потолок.
— Порядок, —успокоил Василий. — Можно вслух. А что за нужда такая?
Я слышал, вы днями, кажется в воскресенье, собрались в гости. Так?