Теперь о гостях. Прием намечался на семь вечера. Домашний же обед, по показаниям жены Мирзоева, всегда начинался в два и завершался не позднее половины четвертого. Помимо домашних за стол всегда приглашались начальник охраны и секретарша. О приеме в доме знали все. Но хозяин, уходя наверх, все-таки еще раз напомнил об этом Деревянко, поскольку и тот, и свободные от дежурства охранники постоянно принимали участие во встречах и проводах гостей, а также их обслуживании. Таков был установленный Мирзоевым порядок, стимулируемый и соответствующей оплатой.
Сибиряк по своим пристрастиям, Мирзоев отдавал предпочтение сибирской кухне, которой особо славится ресторан « Архангельское». Обычно оттуда приезжал повар с двумя подручными и старший официант, свободный в этот день от основной работы.
Угощение, естественно, готовилось загодя. И поварская команда приступала к работе на кухне у Мирзоева где-то в районе пяти вечера.
Таким образом, пока приехавшая оперативно-следственная группа из пяти человек с собакой занималась осмотром места происшествия, пока дежурный следователь писал протокол, а судмедэксперт диктовал ему свою часть, покуда эксперт-криминалист фотографировал, а оперуполномоченный искал пулю и, найдя ее, наконец, вместе с проводником и его собакой бегал в дом напротив, как раз и появился этот новый фактор.
Свиридов смикитил верно: тут же перекрыл все телефоны, приказал — никому никаких звонков. Гостей встречать и допрашивать. Около семи вечера все и началось.
Турецкий на минуту поставил себя на место этого Свиридова и сказал себе словами Остапа Бендера насчет того, что даже у сильно завистливого человека есть в жизни моменты, когда завидовать, прямо скажем, нечему. Стоило только представить, кому был вынужден задавать нелепые, с точки зрения высокопоставленных гостей, вопросы этот разнесчастный районный какой-то следователь. Это же звезды первой величины, физиономии которых ежедневно показывают по всем программам телевидения, чьи голоса звучат с утра до поздней ночи по всем программам радио, чьи портреты — артистов, эстрадных певцов, депутатов — печатают все газеты страны. И чтобы они оказались замешанными, впрочем, конечно же не замешанными — заподозренными в чем-то эдаком! Да кто вам дал такое право? Да как вы смеете вопросы задавать? Да как... Все это, наверняка, с лихвой скушал бедный Свиридов. Хотя, впрочем, позже, надо отдать ему должное, сумел справиться с ситуацией, и народ остыл, стал отвечать внятно на прямые вопросы. Их ведь было, в сущности, немного. Кто вы? Какие отношения поддерживали с хозяином? Что можете сказать о нем? Кого можете подозревать в совершении преступления? Или в желании его совершить? Какова может быть причина, так сказать, мотивы убийства?.. Ну еще десяток наводящих — все.
Гораздо сложнее проследить деловые связи. Всякие там любовные, интимные — это пока, вероятно, не может повлиять на дело существенно. Хотя тоже нельзя исключать. Но, похоже, у людей этой новой породы такие чувства, как ревность, измена и месть, по сути своей должны бы отсутствовать. Преступление совершается, если следовать вечной Марксовой формуле, из-за прибавочной стоимости. Из-за прибыли. Иными словами: кто у кого сколько украл и почему не поделился.
Сегодня, если исходить из конкретного и реального положения вещей, заказные убийства совершаются главным образом из-за денег. Вот их-то и надо теперь искать.
Среди нескольких женщин, бывших в доме, хозяйку Турецкий вычислил сразу. Очень милая, полнеющая женщина в черном, немного вызывающе обтягивающем ее плотное тело платье и легкой черной косынке на голове, она отнеслась к его приходу без всякого предубеждения. И когда Александр Борисович, вошедший в дом вместе с начальником охраны Деревянко, представился следователем по особо важным, который и будет теперь вести дело, отреагировала на это без всякого раздражения.
— Олег вам поможет, — сказала она. — Поможешь?
Деревянко жестом показал, что иначе и быть не может.
Лет хозяйке было где-то под сорок. Богатая вдова. Лицо ухоженное — следит за собой. Румянец естественный, губы слегка подкрашены. Каких-то явных следов горя на лице не просматривалось. Хотя кто знает, что у нее в душе делается, человеческая душа — потемки.
В доме уже вовсю шла подготовка к похоронам и поминкам. Мирзоев, полагал Турецкий, фамилия восточного происхождения, вероятно, и родственников много, да и обычаи требуют. Карина — так она попросила ее называть — сказала, что готова предложить любую помощь, пока еще есть время. Но скоро начнут съезжаться родственники — и ее, и мужа, — и тогда уже времени у нее не останется.
Сказано это было тоже просто, без особых эмоций — как необходимая констатация факта. Да, конечно, жизнь есть жизнь, что бы ни произошло, а живому — живое.
Вместе с Деревянко поднялись на второй этаж, и Карина провела их в ванную. Турецкий достал из кейса пакет с фотографиями, прикинул, как стоял у окна Мирзоев, как падал после выстрела. А как он уже лежал — было зафиксировано.
Раздвинув занавески, выглянул в окно.
— Вон из того, слухового, — показал рукой Деревянко. — Я ведь помню, что оно всегда было заколочено — и когда дом этот наш строили, и позже. А тут вдруг темное отверстие. Я его сразу увидел. И доски оторванные внутри валяются. Значит, стрелок заранее готовился.
За спиной Турецкий услыхал сдержанный всхлип, быстро обернулся: Карина концом косынки промокала глаза. Подумал: сильная женщина, и как, наверное, нелегко ей сдерживать горе свое.
— Скажите, Карина, у вашего супруга... это была привычка — открывать окно, когда он принимал ванну?
— Да... — помедлив, сказала она вполне твердым голосом. — Воду он делал прохладную, с экстрактом... И свежий воздух. Он был закаленный человек. — Карина отвернулась и снова поднесла уголок косынки к глазам.
— То есть вы хотите сказать... — Турецкий дал ей прийти в себя и вернулся к делу: — Понимаете, меня интересует последовательность его действий.
— Да зачем это теперь? — жалобно спросила она.
— Объясню. Либо тот человек, который в него стрелял, твердо знал, что за чем последует, и просто сидел там и ожидал, когда настанет нужный момент, причем, возможно, заранее обусловленный...
— Кем обусловленный! — Рыданья, казалось, готовы были хлынуть из ее горла. — Кому это понадобилось?!
А вот для этого я и нахожусь здесь, — сухо ответил Турецкий, надеясь официальным своим тоном предотвратить возможную истерику. — Таким образом, я вижу тут пока два варианта: либо все было тщательно подготовлено и проведено — и это одно дело, либо ваш муж нечаянно подставился. Согласитесь, что в первом случае поиск преступника если не облегчается, то хотя бы ограничивается некоторыми рамками. Одно дело, повторяю, искать человека, который досконально изучил характер и привычки вашего мужа... Ведь невольно должны возникнуть вопросы: каким образом, когда, сам или был помощник? Да-да, и такое совсем не исключено. — Турецкий перевел взгляд на Деревянко и заметил, как окаменело его лицо. Или одеревенело? — Вспомните историю. От чьих рук чаще всего гибли сильные мира сего? От близких — друзей, родни, охраны, да мало ли! Ну и совсем другое дело, как вы понимаете, если это случайная подставка. Остается только, извините за столь нелепое предположение, позавидовать убийце, который мог бы сутками, неделями сидеть вон там, на чердаке, в ожидании, когда наконец жертва подойдет к окну, случайно отдернет занавеску, также случайно откроет настежь раму и станет в ней как портрет: нате, вот он я. Похоже это на правду?