— Ну как я тебе? — выдохнула она наконец и подняла лицо с безвольно открытым ртом. — О Господи! Ну когда ж вы с ним успокоитесь!..
Отстраняясь от него, Нина поднялась на корточки и, покачиваясь, попыталась встать. Но тут увидела его напряженный взгляд и запоздало поняла, что как раз успокаиваться никто в этом доме не собирался. Слава тигром кинулся на нее, и Нина рухнула на спину. Успела только вскрикнуть от неожиданности и взбрыкнуть ногами. Но он поймал их за икры и, припечатав к своим плечам, с криком ворвался в ее тело. Изогнувшись под ним такой дугой, на которую способна не всякая цирковая гимнастка, Нина уже не подчинялась своему желанию и отстраненно поняла, что у Славы то же состояние: мозги у него словно отключились — жадный голодный зверь наконец поймал ускользавшую добычу и теперь пока не растерзает — не остынет. И тогда Нина полностью покорилась его страсти. Безвольное подчинение женского тела за миг до экстаза возбудило его невероятно! Это она знала... знала... и-чуть-не-за-бы-ла-а-а!..
...Все, мой дорогой, я больше не могу. Ты сумасшедший! Ведь тебе завтра на работу. — Нина решительно встала с дивана, накинула на плечи ковбойку и, обойдя стол, села верхом на стул. — Пойми же, я никуда от тебя не убегаю. Если хочешь, встретимся завтра... Да какое завтра, вон скоро светать начнет! А ты ни грамма не поспал. Так ведь нельзя!
— Ни грамма не поспал, ни минутки не выпил... — засмеялся Слава, но увидел в словах Нины суровую правду: в таком виде надо не на службу, а в баню. Но дело давно приучило ко всякому. Ничего, думал он, до вечера продержусь. — А у тебя-то сегодня какие дела?
Она безразлично пожала плечами.
— Никаких. Если только опять мы все вам не понадобимся.
— Да, — помрачнел Слава. Об этом-то он и забыл. — Но тогда ты можешь отоспаться у меня сколько хочешь... А вечером мы могли бы... Куда тебе позвонить?
— Мне как раз и не надо. Деревяшка ведь все слышит, а зачем нам с тобой это надо? Давай лучше я тебе буду звонить. Если ты скажешь куда.
— Ладно, тогда так. — Глаза у Славы закрывались. — Я напишу тебе номер... Может, правда, часок поспим? Я будильник поставил, заведи...
Нина подошла к нему, села рядом, начала гладить его лицо мягкой ладошкой. Он обнял ее одной рукой, прижался щекой к теплому шелковистому бедру, закрыл глаза и уснул...
А вскочил он от пронзительного звонка будильника. Зажал его широкой ладонью, оглянулся: Нина спала на краю, свернувшись клубочком почти у самых его ног, носом к спинке дивана. И эта беспомощная ее поза вдруг глубоко его тронула. Он осторожно встал, перенес ее, сонную, на подушку, укрыл простыней и начал быстро одеваться.
На сборы ушло не более пяти минут. После этого Слава написал ей записку с номером своего рабочего телефона, сложил ее пополам и поставил шалашиком, чтобы, проснувшись, Нина сразу ее увидела.
«Котенок, — было написано в ней, — если появится нужда уйти, просто захлопни дверь. Но будет гораздо лучше, если, вернувшись вечером домой, я тебя найду под душем. Рыжий».
Август, 1991
Сучков позвонил Никольскому только в середине августа.
После памятной встречи на даче Евгений Николаевич собрал свою команду и в общих чертах изложил существо их беседы, а по сути, ультиматум первого заместителя премьера.
Главное сводилось не столько к отторжению довольно крупной доли капитала, который акционерное общество «Нара» прокручивало через свой банк. Большие деньги требовались сейчас новому, набирающему силу нефтегазовому монстру, берущему под свой контроль и добычу, и переработку, и транспортировку готового продукта, и его продажу, в основном за рубежом. То, что эта грандиозная программа наносила явный ущерб родному государству, как понял Никольский, никого не волновало. Льготную налоговую политику обеспечивал по линии Совмина сам Сучков. И в этой откровенной грабиловке — прими в ней участие Никольский, а другого варианта у него, похоже, и не было — его «Нара» получала бы и определенные перспективы, до поры до времени, и немалые дивиденды.
Но ведь не только о любви к ближнему вел разговор Сучков. Уже не раз серьезные предприниматели и банкиры коммерческих структур поговаривали о необходимости объединения усилий и капиталов. Ибо веник, выметающий наши ресурсы за бугор без зазрения совести, сломать непросто. На каждого же одиночку в конце концов найдется укрощающая рука если и не какого-нибудь в спешке принятого закона, то келейного решения круга заинтересованных лиц, как нельзя лучше символизирующего абсолютное беззаконие политики власти предержащей.
И не ради этого приезжал к строптивому банкиру и президенту акционерного общества всесильный Сучков. Такие вопросы действительно могли, да и должны были решаться в его рабочем кабинете или в одном из кабинетов — по слухам, Сучков имел их несколько. Ему нужно было другое, о чем этот опытный волчара так и не проговорился, хотя несколько раз тему легонько трогал — совсем еле-еле, мизинчиком. Никольский, считавший себя тоже грамотным прогнозистом, почти знал, что нужно было от него Сучкову, но о чем тот счел возможным для первого раза промолчать.
А нужно было Сергею Поликарповичу твердо знать, что через «Нара»-банк, который так полюбился доброй сотне тысяч акционеров и чей уставный фонд за последние месяцы возрос в три раза и составляет теперь около миллиарда рублей, ему, или его соратникам, что одно и то же, удастся проводить крупные финансовые аферы. Если чеченские фальшивые авизо — дело их рук, то они не испугаются временных сложностей, вызванных разразившимся в верхних эшелонах скандалом. А отмывание «грязных» денег, а перевод валюты на зарубежные счета?.. Мало ли способов взять его за горло?
Обо всем этом и сообщил Никольский узкому кругу своих ближайших помощников. Для себя-то он знал, что нужно делать, но хотел, чтобы его решение нашло поддержку у коллег.
Решение приняли «уклончивое». Не по тому анекдоту, когда старшина, не зная как ответить: что вокруг чего летает — Земля вокруг спутника или спутник вокруг Земли, — ответил уклончиво: а пошел бы ты к такой-то матери. Нет, уклончивое в том смысле, чтобы, дав в общих чертах согласие, не торопить события и не проявлять ненужной инициативы. А каждое поступившее предложение по возможности обсуждать и обсасывать, следуя четким правилам принятия ответственных решений в правительстве. Пока оно не будет доведено до абсурда или в нем не отпадет нужда. Иными словами, уклоняться до последней возможности, поддерживая при этом самые дружелюбные отношения. Обострения сейчас ни к чему.
И вот Сучков позвонил и пригласил приехать к нему в Совмин. На небольшую паузу, выдержанную Никольским и долженствующую изображать незаданный, но логичный его вопрос, отреагировал с некоторым раздражением. Дела, мол, такие, что по телефону не объяснишь. Поэтому... и так далее.
Никольский поехал.
Черная «Волга», на которой он ездил из принципиальных соображений, побывала в руках опытных мастеров, обрела форсированный шестицилиндровый двигатель, мощную подвеску и вообще стала нутром своим напоминать легендарного «Карла» из ремарковских «Трех товарищей». Не привлекала она к себе и излишнего внимания. И это хорошо. В настойчивой рекламе нуждалось дело, а не его хозяин.