— Здравствуй, Александр Борисович! — сказал Карелин и крепко, по-дружески пожал Турецкому руку.
— Здравия, Борис Германович, — отозвался Турецкий. И улыбнулся: — Тебе, случаем, не икалось? А то мы тут тебя вспоминали…
11.00
Тамара Сергеевна Кандаурова, бывший старший кассир касс предварительной продажи билетов Рижского вокзала, сидела перед стареньким «Рекордом» у себя в однокомнатной квартире. С экрана на нее смотрело обведенное траурной рамкой лицо Алены Ветлугиной. Время от времени внизу возникала бегущая строка: «Если вы располагаете сведениями, которые могут помочь следствию, звоните по телефону…»
Тамара Сергеевна вздохнула и пошла на кухню ставить чайник. В этот момент за стеной послышался голос соседки — Татьяны Мальчевской, которая, как это частенько случалось в последнее время, ругалась с мужем. Отчетливо слышались слова:
— Какого черта! Подумаешь, событие! В Грозном вон, по сто человек в день убивали, мирных жителей! И ни одна сволочь ни слова не сказала. А тут одну шлюху кокнули — и всенародный траур! Туда ей и дорога, твоей возлюбленной!
Кирилл что-то отвечал, но Тамара Сергеевна не разобрала слов — в отличие от своей супруги он говорил вполголоса. Тамаре Сергеевне стало горько. Она, как и тысячи советских людей, воспринимала гибель Алены как личное горе. А эта «буржуйка» радуется.
Она вообще недолюбливала Татьяну, за то что та была «гордячкой» и «буржуйкой» (более точных выражений Тамара Сергеевна не умела подобрать). И действительно, встречаясь на лестнице, в лифте, на собрании кооператива со своими соседями, которые в большинстве своем были простыми работниками железной дороги, та никогда не упускала случая показать, что она журналист, интеллигентная женщина и несоизмеримо выше остальных по своему культурному и образовательному уровню. И хотя в газете «Гудок» действительно частенько появлялись заметки за подписью «Т. Мальчевская», соседи по дому ее не любили и вовсе не трепетали от восторга, когда она, высоко подняв голову, проходила по двору.
Муж ее, Кирилл, напротив, был в общении человеком простым, хотя его-то помимо «Гудка» печатали и в «Литературной газете», и в «Московских новостях». В доме знали их обоих, и многие мужики не могли понять, чего он так носится с этой стервой. Тамара Сергеевна придерживалась того же мнения.
Еще раз неодобрительно качнув головой, пенсионерка налила чаю, положила три ложки сахару и стала задумчиво размешивать его, позвякивая ложкой. И тут ей в голову пришла мысль, вернее, не пришла, а ударила молнией. Оставив чашку на столе, Тамара Сергеевна торопливо прошла в комнату и кинулась искать ручку. Перерывала ящики буфета, сумочку, карманы. В последнее время писать ей совсем не приходилось, разве что заполнять квитанции об оплате за квартиру, свет и телефон. Наконец удалось найти огрызок карандаша. Тамара Сергеевна взяла газету и, когда по экрану снова поползли слова: «Если вы располагаете…», стала поспешно записывать указанный номер телефона. Она разволновалась и, опасаясь, как бы не вышло ошибки в цифрах, на всякий случай перепроверила номер, когда он вновь появился на экране. Память кассира ее не подвела — цифры, да и многое другое Тамара Сергеевна прекрасно запоминала до сих пор, хотя дело уже шло к семидесяти.
Уже двадцать пять лет она жила в этом девятиэтажном панельном доме. С самого дня переезда Кандауровы (муж Тамары Сергеевны тогда был еще жив) заметили странную особенность — стены дома пропускали не только почти все звуки, но и запахи. Каждое утро старушка просыпалась вместе со своим соседом справа и слышала его будильник не хуже, а частенько и лучше, чем тот, кого он был призван будить. Затем, лежа в постели, она слушала утренние новости, потому что справа утром первым делом включали приемник.
Кроме того, Тамара Сергеевна всегда знала, кто из соседей что готовит, причем без всякого волшебного горшочка из сказки Андерсена. Сверху, например, жила грузинка, и оттуда всегда вкусно тянуло пряностями и бараниной.
У Мальчевских же вечно варили сосиски или жарили яичницу — ясное дело, ни то, ни другое особенного запаха не давало, но уж разговору вокруг каждой сосиски было на полчаса.
За стеной завыла кофемолка. Это был признак примирения. Старушка знала, после ругани эти всегда кофе пьют и разговаривают совсем тихо, так что и не услышишь. В кухню вполз приятный кофейный аромат.
Мальчевские и не подозревали о том, что часть их жизни, во всяком случае та, которая проходит на кухне, видна, вернее, слышна их соседке, как будто между их квартирами нет стены. Сама Тамара Сергеевна телевизор на кухне не включала, ни с кем не разговаривала, да и телефон стоял у нее в комнате. Мальчевские же были людьми шумными, любили говорить много и громко, причем именно на кухне, так что вся их жизнь проходила у Тамары Сергеевны как на ладони, и она знала о них то, что не знали и многие близкие друзья. Поэтому отношение Татьяны Мальчевской к Ветлугиной было ей известно более чем хорошо. И она, разумеется, прекрасно помнила о том, что говорилось на кухне у Мальчевских буквально за пару дней до убийства, 6 июня — бывший работник железнодорожных касс, Тамара Сергеевна не могла ошибиться в дате.
Мальчевские так занимали пенсионерку еще и потому, что она уже давно жила одна и, надо признаться, они очень скрашивали ее существование, ведь ее жизнь была очень однообразной, и один день как две капли воды походил на другой. Первая половина дня уходила на магазины, причем это были походы не столько за покупками, сколько своего рода экскурсии — где? что? почем? Затем хозяйство, приготовление пищи и, наконец, телевизор.
Тамара Сергеевна смотрела все подряд: новости, экономические обозрения, встречи с ведущими политиками, мексиканские сериалы. Были, конечно, и любимые передачи: «В мире животных», «Смехопанорама». Алену Ветлугину она обожала, но скорее по старой памяти, за телеигру «Счастливый билет» и ток-шоу «Беседа», а не за нынешнюю передачу «С открытым забралом», в которой многое было Тамаре Сергеевне не вполне понятно. Но главное — она видела Ветлугину своими собственными глазами, и не где-нибудь, а в собственном лифте! Такое не забывается, и всякий раз, когда всероссийская Аленушка появлялась на телеэкране, Тамара Сергеевна качала головой, вспоминая о ней почти как о лично знакомой.
И вот надо же — убили…
Пенсионерка допила чай, аккуратно с содой вымыла чашку и поставила ее на сушилку, а затем прошла в комнату и, подсев к телефону, набрала заветный номер. Однако ее ждало разочарование — на ее взволнованное «Алё» ответил равнодушный голос:
«Работает автоответчик. Сообщите информацию, которой вы располагаете, после включения звукового сигнала». Секунду в трубке ничего не было слышно, а затем раздался неприятный писк. Тамара Сергеевна растерялась и положила трубку.
Чтобы как-то успокоиться, она переоделась, взяла сумку и отправилась в булочную.
В булочной было немноголюдно, пахло свежим хлебом — редкая удача, когда есть и белый, и черный, да еще горячий! Тамара Сергеевна повернула направо к хлебному отделу и вдруг сообразила, что что-то не так. Вместо того чтобы работать, молодая продавщица из хлебного возбужденно кричала через зал пожилой, стоявшей за прилавком кондитерского: