— Стараюсь понять.
В дверь кабинета Турецкого стучали. Стучали уже довольно давно и безуспешно.
— Кто? — подойдя к двери, спросил Грязнов.
— Мне нужен товарищ Турецкий, — проговорил снаружи приглушенный двойными дверями девичий голосок.
— Вы кто? Как фамилия?
— Белых. Мы договаривались.
— Минуточку…
Грязнов повернулся к Саше. Тот кивнул:
— Да, я ее вызывал на четырнадцать. Это свидетельница по Литвиновым.
— Господи, ну и рожа у тебя сейчас. Испугаешь свидетельницу. Ладно, я ее допрошу… Кабинет есть свободный?
Саша открыл ящик стола, вынул связку ключей:
— Вот, в двадцатом сейчас никого.
— Так я с ней поговорю, а ты приведи себя в порядок.
Грязнов вышел, пророкотав что-то вежливо-извинительное. Саша слышал обрывки слов: «экстренное совещание», «позвольте мне, генералу, побеседовать со столь милой дамой»…
Угодник женский! А туда же, воспитывать!
Но в глубине души Саша понимал, что все, сказанное Грязновым, — справедливо. И на душе Турецкого было мерзко. Он тряхнул головой, начал наводить на столе порядок. Убрал бутылку и закусь в холодильник, вымыл стаканы, вытер стол.
Зазвонил телефон. Саша снял трубку.
— Александр Борисович! Это Безухов. Докладываю обстановку: Михаил Круглов умер в ночь с пятницы на субботу. В субботу вечером был доставлен в морг больницы номер… Там делали вскрытие.
— Когда?
— В понедельник утром.
— То есть вчера? Так он еще там, труп?
— Нет. Сегодня утром его кримировали.
— Как? Кто?
— Кто кремировал, я не знаю пока. Но в качестве родственника выступал Литвинов Марат Игоревич.
Утром в четверг Турецкий сидел в своем кабинете, еще раз изучая бумаги, касающиеся смерти Дмитрия Круглова. Он выкурил почти целую пачку сигарет, вчитываясь в эти бумаги.
Придраться было не к чему. Электрик умер на даче Литвинова, выпив почти литровую бутыль водки. Причина смерти: острая коронарная недостаточность, остановка сердца.
Врачи «скорой» показали, что случай, к сожалению, заурядный. На вопрос: какова концентрация алкоголя в крови умершего — ответили, что сама по себе концентрация не смертельная, но дело в индивидуальной переносимости. К тому же нужно рассчитывать на килограмм веса тела. А тело было весьма тщедушным. И недоедал он явно. Признаки дистрофии. А печень — это вообще слезы. Цирроз в оба глаза смотрит. И в мозгах у него того… Изменения сосудов. Короче, летальный исход был неизбежен. Хозяйка дачи объяснила, что Круглов — инвалид войны. Все хвори — застарелые. И чего же удивляться? Нажрался водки после большого перерыва — и привет.
Кровь на наличие каких-либо препаратов или ядов исследовали? Так, по общим параметрам исследовали. Кроме алкоголя — ничего. Мы и дали разрешение на захоронение. Он же одинокий, этот Круглов. Хорошо еще, что мужчина, хозяин дачи, взялся хоронить. А то болтался бы здесь в холодильнике до морковкина заговенья.
— Лучше бы болтался, — буркнул Турецкий.
В крематории та же песня: замечательный человек Литвинов взял на себя все хлопоты, оплату процедуры. Единственная его просьба — сделать все побыстрей, так как он человек занятой, собирался в командировку. Мы посмотрели — все документы в порядке. Разрешение на захоронение есть. Ну и почему бы не пойти навстречу?
— Сколько же это стоило — пойти навстречу?
— Това-а-рищ следователь, обижаете!
Разумеется, вчера, в среду, рванули в садоводство Академии медицинских наук (ишь ведь куда пристроился, гад!). Нашли понятых, вскрыли дом. Но ничего компрометирующего Литвинова обнаружить не удалось. Все уже было вымыто, убрано. Криминалисты с тоской оглядели помещение.
— Нет, Сан Борисыч, это мы поздно приехали. «Пальчики» снять можем. Но толку-то?
Вот и весь сказ. Ловок он, наш господин Литвинов!
Сегодня, в одиннадцать ноль-ноль, Литвинов был вызван официальной повесткой в Генпрокуратуру. Повестку вручили вчера его личному секретарю, под роспись. Сам гражданин Литвинов, так славно состряпавший свое дельце за каких-то полтора дня, целые сутки где-то пропадал. Телефон квартиры не отвечал. Но было известно, что Марат Игоревич отзванивается супруге на мобильник, сообщает, что все еще занят похоронными делами, и просит любимую жену не волноваться и, главное, не реагировать на звонки как в дверь, так и по телефону. Связь только через мобильный.
Дурак, как будто нельзя прослушать мобильник! Александр взглянул на часы. Без двух минут одиннадцать. Ровно в одиннадцать в кабинет постучали.
Литвинов вошел, неся на лице маску человека безмерно уставшего, в меру скорбящего, но и довольного собой. Вошел с чувством выполненного долга.
— Здравствуйте, Александр Борисович!
— Здравствуйте, Марат Игоревич. Прошу садиться. — Турецкий встал, прошел к окну. — У меня здесь накурено. Давайте проветрим.
— О нет. Умоляю, не окрывайте окон. У меня застарелый гайморит, так что никаких запахов я не чувствую вообще и табака в частности. А вот к сквознякам чрезвычайно чувствителен.
— Как угодно.
Александр вернулся к столу. Литвинов сел напротив, кинул взгляд на диктофон.
— Будем под запись разговаривать?
— Да, это официальная дача показаний. Представьтесь. Назовите адрес, место работы, должность.
Литвинов отвечал спокойно, опереточный баритон звучал уверенно.
— Скажите, пожалуйста, что вы делали вечером двадцатого сентября? Это прошлая пятница.
— Я ездил на дачу.
— С какой целью?
— Для поездки на дачу пятничным вечером нужна цель?
— Вопросы задаю я.
— Проверить, как там дела. Мы с женой пригласили гостей на воскресенье, поэтому я повез туда продукты. Бутылки с алкоголем, всякое такое. Потому что в выходной мы должны были везти на своей машине еще одну пару, безлошадную, так сказать. Ну и чтобы в салоне было посвободней, я часть продуктов завез на дачу в пятницу вечером.
— У вас на даче в это время кто-нибудь был?
— Да. Там работал мастер по электричеству. Мы, знаете ли, затеяли ремонт, но, прежде чем заниматься стенами, нужно переделать проводку. Там был мастер.
— Фамилия, имя мастера?
— Дмитрий Семенович Круглов.
— Это электромонтер из вашего дома, по Староконюшенному?
— Да, это он.
— Почему вы наняли именно его? В поселках, как правило, есть свои бригады, которые берут такие заказы.