— Получается, — согласился Турецкий.
— И вы думаете, что это я его нанял, чтобы он меня убил? Или моя жена?
— Что я думаю… Думаю, что нужно быть весьма хладнокровным человеком, чтобы отправить жену разбираться с трупом, а самому принимать в супружеской спальне любовницу.
— Слушайте, вы! — Литвинов разъярился, это было видно. — Вы не полиция нравов. И вряд ли в нее попадете. Потому что у вас у самого рыльце-то в пушку. Я тут днями видел вас, и не единожды, возле «Кропоткинской». С девочкой лет восемнадцати. Думал, это ваша дочь. Ан нет, не дочь. Дочерям такие букеты не дарят и их так не целуют. Как вы думаете, если об этой девочке узнает ваша жена, ей будет приятно?
— А вы ей сообщите, — мило улыбнулся Саша.
— Непременно. И я буду настаивать на том, чтобы вас отстранили от следствия.
— Ну-ну. Пока меня еще не отстранили, я хотел бы допросить Марину Ильиничну.
— У нее гипертонический криз. Она на больничном.
— Понятно. Придется связаться с ее лечащим врачом, выяснить перспективы. Может быть, нужна госпитализация? А то вдруг она чайку дома попьет, да и… Не хотелось бы. И если что-то такое, не дай бог, произойдет, похоронить жену так быстро, как Круглова, вам не удастся, понятно? — ласково произнес Турецкий. — А пока что ж, мы закончили. — Александр встал.
Поднялся и Литвинов. Глаза его были налиты яростью.
— Прошу!
Закрыв дверь за Литвиновым, Турецкий несколько секунд стоял соляным столбом. Вот так, все тайное становится явным.
Прав, прав был Грязнов, взывавший к его, Сашиному, разуму. Дело не только в том, что эта мразь Литвинов действительно может сообщить Ирине об измене мужа. Это ужас, но еще не весь ужас. Дело в том, что он, Турецкий, как бы оказывается на одном уровне с Литвиновым. А вот это — это уже совсем плохо, хуже некуда.
Но что же делать, если нет сил разорвать эту связь?
Турецкий прошел в кабинет Меркулова, минуя Клавдию, словно она была предметом мебели.
— Вы куда, Александр Борисович! — грозно вскричала секретарша.
Но кричать было поздно. Потому что «важняк» уже стоял перед Константином Дмитриевичем.
— Ну что? Что влетел как петух? Садись, рассказывай.
— Значит, так. Убийца Климовича установлен. Это некто Круглов, электромонтер из дома Литвинова. Тот самый, что обезвреживал первое взрывное устройство.
— Доказательства?
— На квартире Круглова обнаружен целый арсенал боеприпасов, в том числе платит, части взрывпакета, аналогичные тем, что были использованы в обоих случаях. Везде отпечатки пальцев. Эти же «пальчики» в квартире Круглова на предметах мебели, на компьютере и так далее. Кроме того, Круглов — по фотографии — опознан соседкой Климовича, но это уже косвенное доказательство. Там достаточно прямых. Дело не в этом. Дело в том, что Круглов умер.
— Уже?
— Да.
— Где труп?
— Нет у нас трупа. Труп кремирован.
— Кто помог?
— Литвинов…
Саша, горячась, то и дело повышая голос, рассказал обо всем, что произошло за последние дни.
— Как же так, Саша? Как вы могли упустить Круглова? Или, по крайней мере, его труп?
— Это моя вина, — глухо произнес Турецкий. — Я себе этого никогда не прощу. Если бы труп успели поймать, наверняка наши эксперты что-нибудь да вытащили. И притянули Литвинова к ответу. А так… Даже эксгумацию не проведешь. Как я мог так лопухнуться!
— Плохо, — вздохнул Меркулов. — Что ж, повинную голову меч не сечет. Что дальше делать будем? В принципе мы можем закрыть дело. Статья пятая УПК: «возбужденное уголовное дело прекращается в отношении умершего…»
— Что ты мне УПК цитируешь? Думаешь, я его забыл? Кроме исполнителя есть соучастники преступления. Заказчик, наводчик и так далее.
— Я все понимаю. Но ты так не хотел браться за это дело, бегал ко мне, кричал, что я заставляю тебя, «важняка», заниматься дрязгами, перетряхивать чужое грязное белье. Ты даже говорил, что у тебя на это дело, извини, «не стоит». Это твои слова?
— А теперь встало!
— Поздравляю! С чем связаны перемены?
— Потому что я уверен, что заказчик сам Литвинов. Уверен, понимаешь? Поэтому он Круглова так успешно и сократил до горстки пепла. Хорошенькие сыновья у друзей нашего генерального…
— Ты это брось! — замахал руками Меркулов — Сын за отца не отвечает. То есть в данном случае наоборот. Ты мне, дураку старому, объясни, зачем Литвинову покушаться на себя? На Климовича?
— Это акция против Нестерова, факт! Мешает Нестеров Литвинову!
— Я думал, наоборот: это Литвинов не дает работать Нестерову.
— Ну да. Это то, что на поверхности лежит. Но там внутри что-то другое. Уж очень хочет Марат Игоревич посадить профессора. Но зачем ему это нужно? Завладеть его делом? Это еще доказывать надо…
— Значит, будешь копать дальше?
— Буду копать. И хочу предупредить: Литвинов будет спускать на меня собак. Он мне уже пригрозил, что от дела меня отстранит.
— Ну-у, это он погорячился. Пока еще эти вопросы я решаю. Ты скажи, что будешь дальше делать?
— А мы как бы затихаримся. Мол, убийца найден. Следствие ищет заказчика. Не торопясь, нога за ногу. Будем продолжать прослушивать телефоны как Литвинова, так и Нестерова. И будем вести наружку и за Литвиновым, и за женой его, и за бабой его.
— Постой, это что, разные лица?
— Да, разные. Я горю желанием допросить Марину Литвинову. Горю!! Но она на больничном. Сидит дома, как в камере-одиночке. А есть уже любопытные детали! Которые хотелось бы обсудить именно с ней.
— Ну-ка?
— Тот «жигуленок», что был замечен во дворе убитого, как раз тогда, когда там появился Круглов, то есть накануне вечером, — вычислили мы его. Вернулся из отпуска сосед Климовича, он несколько цифр номера запомнил. Плюс — показания консьержки из дома Литвиновых. Короче, эта «копейка» принадлежит соседу Литвиновых, одинокому старичку, который души не чает в нашей Марине Ильиничне. У нее на это транспортное средство есть доверенность. И консьержка из дома показала, что одиннадцатого, накануне покушения, Марина Ильинична брала его «жигуленок».
— Так вызывай Литвинову.
— Нет, Костя. Я подожду. Я затаюсь. А то и Литвиновой не станет раньше, чем мы успеем с ней по душам побеседовать.
Прошел месяц. Октябрь нагрянул неожиданным холодом, словно без объявления войны сразу после лета пришла зима. Ночью термометр регулярно опускался ниже нулевой отметки.
Марина Ильинична Литвинова грузно поднялась из постели, накинула плед, прошаркала на кухню. Она научилась просыпаться без пяти минут три. Проклятые звонки возобновились и врывались в их дом именно в три часа ночи уже две недели кряду.