– Понятно. Давайте тогда рассмотрим возможные финансовые мотивы. ГКО?
– ГКО?! Какие еще ГКО?
– Государственные краткосрочные облигации.
– Я знаю, что значит ГКО! При чем здесь ГКО? Как по-вашему, Степан Степаныч может повлиять на сроки выплат по реструктурированным ГКО? На них вообще практически невозможно повлиять. По крайней мере, это не под силу одному отдельно взятому человеку, будь он хоть действующим президентом. Раньше или сверх обязательств никакое правительство платить не станет: не то у нас положение, чтобы покупать себе новый улучшенный имидж. А отложить выплаты кредиторы не позволят.
– Я другое имел в виду. – Турецкому пришлось приложить усилия, чтобы говорить спокойно. Пичугин начал его откровенно злить: сначала испортил вечер, потом наобещал «неограниченное материально-техническое содействие», а теперь отказывается вразумительно отвечать на вопрос, в котором является общепризнанным экспертом. – Я имел в виду лоббирование интересов конкретного кредитора. Можно ведь посчитать долг перед кем-то первоочередным, а расплатиться в завуалированной форме, чтобы не создавать прецедент. То есть деньги отдать, но втихую.
– И за то, что Степан Степаныч пролоббировал чьи-то интересы не так, как кому-то хотелось, его решили убрать?! Чушь! – рубанул Пичугин. – Я же вам уже объяснял – не тот уровень, как вы не поймете?!
– Ну хорошо, а банковский скандал? Американцы называют его в числе главных виновников.
– Еще большая чушь! Даже смешно возражать.
Я лично ничего смешного не вижу, подумал Турецкий, но промолчал: надоело уже слушать про «не тот уровень».
– А политические мотивы? Чеботарев – лидер «Единения», у вас скоро съезд, Степан Степаныча должны официально утвердить главой движения. Может, кому-то хочется занять его место.
– Кому же? – заинтересовался хозяин кабинета.
– Вот вам, например.
– Я не могу быть главой политической партии! – запротестовал Пичугин, на секунду забыв про свою улыбку, но тут же исправился: – Это невозможно, у избирателей на меня стойкая аллергия. Что они скажут, если я возглавлю движение?! А! Это же Пичугин! Тот самый мерзавец, который всех обул с приватизацией! Вот третьим номером я могу быть. Тогда скажут: ого, какой у них экономический советник! Тот самый мерзавец Пичугин! Который так лихо всех обул с приватизацией!
Домой Турецкий пошел пешком, послал не в меру любезного Фантомаса подальше вместе с его «опелем»: от пичугинского офиса до его дома на Фрунзенской набережной двадцать минут ходьбы. Он понял, что не заснет, пока не уяснит для себя, зачем Пичугин пригласил его на встречу. Ясно наверняка только одно – Пичугин напуган, считает, что следом за Чеботаревым – его очередь. Но зачем Пичугину искать встречи с ним? Просто чтобы быть в курсе расследования? Да нет, вряд ли. Он же не задал ни одного вопроса, и потом: если Пичугин узнал, кто ведет дело, значит, у него есть свои источники.
Действительно, возможно, что именно Пичугин стоит за покушением на Чеботарева, мотивы политические, хотя он, естественно, это отрицает. Но дело сделано нечисто: Чеботарев остался жив. При таком исполнении не исключено, что есть и другие проколы и следствие на них скоро выйдет. В таком случае Пичугин заранее ко мне подбирается, чтобы впоследствии оказывать давление. Но почему именно ко мне? По его собственному выражению: «Не тот уровень!» Или после покушения на Чеботарева у него щупальца отсохли?
А если он, черт его раздери, просто банально ни при чем? Не понимает, что произошло, и поэтому боится? Или догадывается, что Чеботарева убрали все-таки в связи с Бэнк оф Трейтон. Тогда выходит, они оба в этом замешаны. Дела…
Или все– таки Чеботарев сам все подстроил? Чтобы выйти из дела? (Спрашивается, из какого?!) А Романов случайно зацепил бомбу, в результате Чеботарев пострадал сильнее, чем рассчитывал. Но в любом случае Чеботарев временно выпал из игры, а Пичугин неожиданно для себя оказался крайним.
Турецкий потоптался у подъезда, выкурил две сигареты, но ничего больше не придумал. Вот если бы удалось установить, что Пичугина с Чеботаревым связывает…
– Меду хочешь?
Турецкий разбудил Реддвея в восемь утра. Небритый, опухший от сна в огромной коричневой пижаме, Питер выглядел как медведь-шатун, и настроение у него было соответствующее. Смысла шутки он не понял и молча уплелся в душ. Пока он приводил себя в божеский вид, Турецкий заказал в номер кофе и завтрак.
Только после третьей чашки кофе Реддвей окончательно проснулся.
– В Нью-Йорке, между прочим, сейчас полночь, – буркнул он, тем не менее методично поглощая яичницу с беконом.
– А в Гармише уже семь утра, подъем, – ухмыльнулся Турецкий. – Скажи, чем вчерашний вечер закончился?
– У нас с Грязновым? Лучше не спрашивай. На… На… Накуролесили, правильно сказал?
– Правильно. А чем у меня вечер кончился?
– Ну уж не знаю. Ты же к женщине какой-то поехал. Хотя я, Александр, это не одобряю. Твоя Ирина…
«Ну и ну. Прижать, что ли, официанта? Так я и лица его уже не помню. Ничего, Славка вспомнит».
– Ладно, – махнул Турецкий. – Давай доставай свою зажигалку и еще раз повтори свой вчерашний монолог, только без категорических императивов и с подробностями.
Реддвей сжевал еще шесть тостов с абрикосовым джемом, выпил остатки кофе и наконец выложил на стол зажигалку.
– Ты что своему Грязнову не доверяешь? – спросил он сочувственно.
– Доверяю, – успокоил Турецкий. – Просто у него сейчас селекторное совещание, а я хотел все уяснить до того, как мы станем разговаривать с фээсбэшниками.
– Спрашивай, – предложил Реддвей.
– Почему ты назвал вчера Чеботарева? Не нынешнего премьера, не кого-то из банкиров-олигархов, а именно Чеботарева?
Реддвей снова напрягся:
– Он тебе лично симпатичен?
– Нет, не в этом дело. Просто я веду дело о покушении на него, и если ты за всеми убийствами по этому делу видишь руку ЦРУ или ФБР, то, может, и Чеботарева – тоже они?
– Вообще-то у вас тут своих таких хватает, но, может, и действительно без наших не обошлось. – Реддвей посмотрел, чего бы еще съесть, но с завтраком было совершенно покончено, и тогда он с сожалением закурил. – У нас там все вплоть до самого верха, как это… отморозились. Наш вице-президент, когда ему принесли досье на вашего Чеботарева, послал всех к едрене фене. Я правильно сказал?
– Правильно.
– Значит, расту над собой. Если в Белом доме признаются, что вели дела с грязными коррумпированными русскими, они потеряют авторитет. Они говорят друг другу: русские все грязные, мы выбирали тех, кто чище, с Россией же надо было дружить. В России есть мафия, она уже достала и нас, и русских. Мы ежегодно даем всяким спецслужбам миллиарды на борьбу с ней, надо победить вашу мафию, и тогда некому будет покупать ваше правительство и вашего президента. Но если мы сейчас скажем, что знали о коррупции в русском правительстве, то нам не выиграть следующих выборов.