– Простите, если я вас чем-то оскорбил, но тогда это просто недоразумение! Он спросил дорогу, вот и все.
– Куда именно? – уточнил Турецкий.
– Мы не успели объясниться, он только сказал, что плохо ориентируется в Москве, и в этот момент подоспели вы с вашим напарником. Я же вам говорю, произошло недоразумение! Еще раз простите, мне необходимо остаться одному и сосредоточиться. – Секунду подумав, он добавил: – На всякий случай оставьте свой телефон, а если захотите со мной связаться – звоните. – Черный протянул Турецкому визитку. – Лучше по сотовому, найдете наверняка.
Турецкий отпустил Черного, также вручив ему визитку (на всякий случай), и еще минут пять топтался на месте. К Реддвею с Симпсоном он подходить не хотел, чтобы не мешать разговору. Наконец Симпсон ушел.
– Ну? – первым спросил Турецкий.
– Облажались! – Реддвей в сердцах сплюнул. – Нужно было проследить из машины и послушать, о чем они говорили. А так Джеффри вывернулся: уверяет, что вышел прогуляться по Москве, решил посмотреть на офис Чеботарева, а у этого типа хотел узнать, как отсюда добраться пешком до американского посольства.
– Проследишь тут на машине! – пробурчал Турецкий. – От стоянки до угла ползли бы полчаса, и ни фига не услышали бы – можно подумать, у меня в бардачке завалялся телескопический микрофон… До американского посольства, значит? Однако не ближний свет! Чего же они оба так перепугались, когда нас увидели?! Джеффри даже ручку выронил от неожиданности.
– Какую ручку? – удивился Реддвей.
– Обыкновенную, алюминиевого цвета, – напомнил Турецкий, – вот сюда, в решетку и уронил.
Реддвей расстелил на асфальте возле водослива носовой платок и стал на колени.
– Ты что делаешь? – оторопел Турецкий.
– Помогай.
Турецкий пожал плечами и тоже достал платок и пристроился с другой стороны. Но внизу было слишком темно, пришлось сходить в машину за фонариком.
– Вижу! – Реддвей поднялся и озабоченно поковырял стальную решетку носком ботинка. – Ручку нужно достать. Один из наших, как это… прибамбасов, правильно сказал?
– Правильно. А что за прибамбас?
– В ней шприц с ядом или со снотворным.
– Сторожи! – фыркнул Турецкий и опять отправился к машине – за монтировкой.
Решетка поддалась сравнительно легко, но в самый последний момент откуда-то из недр водостока набежала волна и злополучную ручку унесло.
– Fuck! – Реддвей пнул пятидесятикилограммовую железку, так что она отлетела чуть ли не на метр, и, не сказав больше ни слова, пошел к машине. Турецкому пришлось восстанавливать гидротехническое сооружение в одиночку.
– К товарищам в штатском? – спросил он, справившись с работой. – Или пропустим по бокалу пивка для успокоения нервов? Железные нервы нам сейчас понадобятся, я уже чувствую.
– Fuck! – ответил Реддвей и отвернулся к окну.
– Ну раз ты абсолютно спокоен, поехали сразу на Лубянку, пиво – после. Кстати, а чем твой Джеффри вообще занимается? На совещания он с тобой не ходит, водку с нами не пьет…
– Он не мой, – отрезал Реддвей. – А занимается он тем, что шпионит за мной и строчит пасквили начальству.
По дороге он позвонил Грязнову и попросил срочно выслать бригаду оперативников на поиски симпсоновской авторучки.
– Ты издеваешься?! – завелся Грязнов, не дослушав до конца его объяснения. – Ты хочешь, чтобы я приказал перекопать целый район из-за какой-то дурацкой канцелярской принадлежности?!
– Зачем обязательно перекапывать, есть же наверняка люки, не знаю… отстойные колодцы, – попытался урезонить его Турецкий.
– Какие колодцы! Ты с луны свалился?! Коммуникациям по двести – триста лет! Я должен посылать народ ползать по всем канализационным трубам на Чистых прудах? Думаешь, у меня в штате есть взвод дюймовочек?!
– Ладно. – Турецкий решил, что этот разговор лучше временно отложить. – Что с владельцем «Жигулей»?
– Устанавливаем…
На Лубянке их встретил Юранов. Он дипломатично улыбался и интересовался впечатлениями Реддвея от осмотра достопримечательностей столицы.
– Я в восторге, – сказал Реддвей сухо в ответ на продолжительные домогательства.
В кабинете Юранов извлек из сейфа и вручил им неправдоподобно тонкую папку с делом Апраксина, а сам уселся напротив, провожая глазами каждое движение Реддвея. Турецкого его поведение раздражало, он едва сдерживался, не в силах сосредоточиться на бумагах. Даже не глядя на Юранова, он постоянно помнил, что тот на него смотрит, и ни о чем больше думать уже не мог. Реддвею же, похоже, было все равно.
– Угостите кофе или чаем? – не выдержал Турецкий. Пить ему не хотелось, хотелось, чтобы Юранов отвернулся.
– Да, конечно. – Юранов, не вставая с места, достал из тумбы стола кофеварку, включил и поставил рядом с собой.
Ознакомление с материалами фээсбэшного следствия вместе с перерывом на чаепитие заняло около сорока минут. Практически ничего нового и существенного, о чем Юранов не упоминал бы при первой встрече, в деле не содержалось: заключение судмедэксперта на десять страниц, длиннее, чем о смерти Сталина, протоколы допросов персонала гостиницы – никто не заметил в поведении Апраксина ничего странного и подозрительного, подробнейшая опись вещей, обнаруженных в номере, вплоть до количества окурков в пепельнице, экспертиза микрочастиц кокаина, найденных на столе. Единственная свежая деталь – протоколы допросов сотрудников Министерства финансов, принимавших участие в заседании комиссии по внешним долгам, на котором присутствовал Апраксин за несколько часов до смерти. Никто так и не смог вспомнить, имел ли он при себе черный кейс для документов, с которым вылетел из Нью-Йорка и который при осмотре гостиничного номера обнаружен не был. В общем, документы как бы свидетельствовали, что ФСБ проделало большую работу и не установило никаких фактов, противоречащих первоначальной версии – самоубийству под влиянием наркотического опьянения.
Когда Реддвей и Турецкий досматривали последнюю страницу дела, в кабинет вошел представительный мужчина лет шестидесяти, само собой в штатском, с пышными седыми усами, тщательно зачесанной назад седой шевелюрой, в очках в золотой оправе. Судя по тому, как засуетился Юранов, пододвигая ему стул, – большой начальник.
– Генерал-майор Селезнев Андрей Викторович, – вполголоса подтвердил Реддвей догадку Турецкого. – Он курирует дело Бэнк оф Трейтон с российской стороны.
– А вы, стало быть, Александр Борисович Турецкий, следователь по особо важным делам. – Селезнев пожал Турецкому руку. – У вас, мистер Реддвей, есть какие-нибудь вопросы, касающиеся самоубийства господина Апраксина?
– Чего у меня по-прежнему нет, – ответил Реддвей жестко, – так это уверенности в том, что смерть Апраксина – результат самоубийства. Я хотел бы получить копии всех экспертных заключений и копии протоколов, в которых свидетели утверждают, что не видели у Апраксина кейса.