– О чем вы хотели поговорить с Романовым в день покушения? – продолжал задавать «важняк» давно уж припасенные вопросы.
– А какое это имеет отношение к следствию? Никакого не имеет. Я хотел с ним обсудить политический момент. Стратегию «Единения» на предстоящих выборах.
Н– да, сотрудничеством тут и не пахнет, хмыкнул про себя Турецкий. До разговора, значит, Степан Степаныч снизошли только ради послать на фиг. Ладно, наше дело маленькое -мы спросим, а там хотите – отвечайте, хотите – нет.
– Как вы относитесь к выдвижению Уколова в претенденты на пост главы движения?
– Нормальный демократический процесс, – глубокомысленно изрек Чеботарев после некоторой паузы. – Вы видели, чтобы я рвался к власти, расталкивая, понимаешь, всех локтями, или держался за нее зубами? Кто вам сказал, что я стремлюсь захватить в нашем движении единоличную власть? У нас коллегиальное руководство, как и положено в нормальной политической партии. Это же вам не армия. У нас каждый знает свою задачу и занимается своим делом. Уколов – грамотный человек, и ему найдется место в руководстве движения.
– Но речь же идет о месте лидера, – настаивал Турецкий. – О том, кто будет под первым номером в избирательном бюллетене.
– Под первым номером будет тот, за кого проголосуют избиратели на выборах.
– То есть вы не считаете, что это действия, направленные против вас и инспирированные Пичугиным? Известно же, кто стоит за Уколовым.
Чеботарев остался непрошибаемо равнодушен.
– Я уже говорил. Могу повторить. Выборы руководителя движения – это нормальный демократический процесс. И я не согласен, что за Уколовым кто-то стоит, у нас в «Единении» нет марионеток.
– А что вы можете сказать по поводу Бэнк оф Трейтон?
– А что надо говорить?
– Но ваше имя часто упоминается в этой связи. Это каким-то образом могло послужить причиной покушения?
– Бэнк оф Трейтон вообще от начала до конца взят американской прессой с потолка. Им нужно делать сенсации, вот они ее и сделали. Направленную против России в первую очередь, а потом уже против Чеботарева. И это уже не первая сенсация в западной прессе, направленная против России. И против Чеботарева. Я знаю, – не без пафоса заявил он, – многим на Западе не нравится, что Россия – великая держава, но все равно придется им с этим считаться.
– Вы можете сообщить хоть какие-то сведения, от которых мы могли бы оттолкнуться в расследовании? – сделал Турецкий последнюю попытку разговорить Чеботарева.
Как и все предыдущие, попытка оказалась неудачной.
– Вам поручили вести следствие, вы и ведите. Я что, выставляю претензии, что вы что-то делаете не так, как надо? – Чеботарев снова взялся за газету. – Я в вашу работу не лезу. Занимайтесь своим делом, а я сам разберусь, кто меня «заказал» и за что меня «заказал».
– Ладно, дело ваше. Хотя, конечно, и мое тоже это дело. И последний момент. Пусть ваша служба безопасности будет о всех ваших планах по передвижению как в городе, так и за его пределами сообщать мне заблаговременно. Оревуар.
Ну и флаг вам в руки, досадливо сплюнул Турецкий, выбравшись за ворота ЦКБ. Желаете, чтоб добили?! Ради бога. Одним говнюком меньше будет. Но если вы, дражайший Степан Степанович, сами весь этот цирк устроили, а теперь собираетесь нашими руками своих закадычных врагов потрошить… То фиг вам! И не мечтайте даже.
Без четверти семь Турецкого вызвал Меркулов:
– Реддвей просил тебя прибыть на угол Денисовского переулка и Доброслободской, это в Лефортове. Сказал, чтобы ты приехал на служебной машине и сразу ее отпустил. Пойдешь по правой стороне в направлении Большого Демидовского переулка, увидишь пластиковый навес…
– Он на улицу вообще выглядывал, когда мне свидание назначал?! – Турецкий подошел к окну: лило как из ушата, и это еще слабо сказано, гром гремел даже не отдельными раскатами, а непрерывной канонадой. – Выбрал момент в шпионов играть! Тоже мне водолаз! У меня даже зонтика с собой нет.
– Не брюзжи. Сказано же: встреча под навесом. – Меркулов извлек зонт из шкафа и торжественно вручил Турецкому.
– А мне непосредственно он, значит, позвонить не мог – конспирация! – Турецкий недовольно покрутил зонт в руках. – Догадался, что я его пошлю подальше, и решил обратиться через тебя. Вот задница!
Полные туфли воды он зачерпнул еще во дворе Генпрокуратуры, когда садился в машину, поэтому в Лефортове смело шлепал по лужам, не глядя под ноги. Из-за грозы было совершенно темно, и нужный навес он едва не проскочил. Нырнув под него, первым делом прикрылся зонтиком как щитом по примеру Реддвея. Прямо напротив них на мостовой было целое озеро, проезжающие машины щедро окатывали прохожих, все старались побыстрее проскочить мимо.
Турецкий вытащил из-за пазухи фляжку с коньяком, нарочно медленно отвинтил крышку, чтобы подразнить Реддвея, сделал неторопливый глоток и только потом протянул ему.
– Ну что стряслось? Ты сегодня где собирался весь день торчать?
– В аудиторской комиссии МВФ, – буркнул Реддвей.
– И там решили, что гуляние в темноте по лужам способствует отысканию пропавших десяти миллиардов? Или пятнадцати, сколько там?
Коньяк на Турецкого не подействовал, по крайней мере сразу, его передернуло от холода. Реддвей, тоже основательно промокший, на холод внимания не обращал и вернул флягу, едва пригубив.
– За мной следят. Квалифицированно. Я их ни разу не засек. Пишут разговоры и докладывают Симпсону.
– Тогда откуда ты знаешь, что следят, раз не засек?
– Я испачкал ему костюм и, пока он чистил брюки, устроил экспресс-обыск. Нашел отчет обо всех своих передвижениях. Ему помогает кто-то из посольства, а может, у него здесь целая команда.
– Тем лучше. Значит, он нас на кого-нибудь выведет. – Турецкий еще раз приложился к фляге и вынул из кармана мобильный телефон в полиэтиленовом пакете. – Нужно предупредить Дениса Грязнова, что Симпсона могут прикрывать.
– Спрячь! – потребовал Реддвей. – Тебя наверняка тоже прослушивают. – Он посмотрел на часы. – Пойдем. Симпсон здесь рядом, во Внешбанке, заседание аудиторской комиссии закончится максимум через пять минут. Нужно успеть найти твоего Дениса.
Турецкий с Реддвеем вынырнули из-под навеса под дождь, рысцой добежали до угла и увидели толпу на крыльце Внешбанка. Некоторые уже успели рассесться по машинам. Реддвей остановился и выругался по-английски.
– Опоздали! Вон Симпсон отъезжает!
В этот момент из переулка вылетел микроавтобус, ударил в бок «Жигули»-"шестерку", пристроившуюся за «фордом» Симпсона, и прижал ее к бордюру. «Жигуль» заглох. Турецкий тоже выругался, потому что узнал выскочившего из него водителя:
– А, Денискин паренек! Отъездился!
Он кинулся к военному грузовику, остановившемуся у светофора (других машин поблизости, как назло, не было), вскочил на подножку, распахнул дверцу и показал удостоверение сопровождающему офицеру – подполковнику-связисту: