— Прошу, — снова склонил голову с огромной пле­шью и венчиком седых волосенок вокруг нее этот неиз­вестный человек. — Меня зовут Алексеем Митрофано­вичем. Юрисконсульт. Веду некоторые дела, так ска­зать... Прошу, прошу, Александр Борисович, не стес­няйтесь и чувствуйте себя вполне хозяином положения.

— А почему я должен стесняться? — хмыкнул Ту­рецкий. — Или чувствовать себя иначе?

— Ну мало ли... воспитание, то-се... А у нас тут зап­росто, по-свойски. Наш столик — во-ои, в глубине, ви­дите? Уже накрыт. Так... легкая закуска, прочее... для доверительного разговора, не больше.

— Так это вы и есть мой таинственный собесед­ник? —- уже и не удивился Турецкий.

— Я самый, с вашего позволения, любезнейший. Прошу к столу...

Он заказал хорошее рыбное ассорти, будто предва­рительно узнал вкус Турецкого. Предложил —- на вы­бор — водку, коньяк, любые иные напитки, Александр Борисович под рыбу предпочитал исключительно вод­ку. Налили, чокнулись по-русски — за знакомство — и выпили. Стали молча закусывать. А толстячок-то «ру­бал» с приличным аппетитом. Так, словно заранее по­стился. Либо, выполняя чью-то волю, «сорил» не свои­ми деньгами.

Но еще он, оказывается, обладал и непонятным шестым или неким иным чувством читать чужие мыс­ли. Словно почувствовав, о чем думает его визави, он вдруг резко остановился, прекратил жевать, отложил вилку и остро взглянул в глаза Турецкому.

— Это, — он показал пальцем на тарелки с едой, — от нас не уйдет. Если позволите?

— Валяйте, — простецки ответил Турецкий. — Вни­мательно слушаю вас, Алексей Митрофанович.

— Вы хотите знать, кто и почему убил Володю Мер­келя, Гарика Шилли, наконец, Ваню Герасимова, так?

— Для начала так, — кивнул Турецкий, — но не только.

— А кто еще вас может интересовать? — Толстячок сделал озабоченное лицо.

— Если разговор у нас конкретный, что ж... Я пола­гаю, убийство Нестерова и его спутников, похищение женщины — известной балерины — тоже имеют впол­не конкретных исполнителей. Не говоря уже о заказчи­ке, верно? А вы, я слышу, говорите о покойниках как о своих приятелях — Ваня, Гарик?

— А что же вы хотите? Мы же были все словно одна команда. И поэтому потеря для всех нас невосполни­ма, да, представьте себе... — Он изобразил на лице все­ленскую грусть.

— Из этого должен последовать вывод, что вы не знаете убийц?

— Увы... это мы все как раз, к сожалению, знаем. И даже очень хорошо...

— И вы готовы поделиться со мной своими знания­ми, так?

— Вы угадали, а иначе зачем бы нам с вами здесь сидеть? И что, разве нет куда более приятной возмож­ности провести время? Окунуться в ночную жизнь, пол­ную сказочных соблазнов? А мы — здесь...

— Ну так уж и не томите, — с иронией заметил Ту­рецкий. — А то и ночь пройдет без всякой пользы, и соблазны рассеются, как дым.

— Вы в юности стихов не писали, нет?

— В юности я другим делом занимался. А стихи в основном читал. Так на чем мы остановились?

— Вы понимаете, Александр Борисович... — Тол­стячок задумался.

Или сделал вид, что он как бы сам себя в настоящий момент поставил перед весьма ответственным выбором: сказать чистую правду либо отделаться намеками на полуправду. Странно, если иметь в виду, что это он назначил ночное свидание, а не ему, и уж тем более не Генеральная прокуратура.

— Я постараюсь все понять правильно, — поощри­тельно кивнул ему Турецкий.

— Да, я в курсе ваших способностей.

— Так зачем же церемонии?

— Это не церемонии. Поймите и вы меня правиль­но, речь идет о большой человеческой трагедии... О ве­ликой несправедливости. О... Впрочем, зачем мне пере­сказывать вам поистине шекспировские сюжеты?

— Обожаю классику, — спокойно констатировал Турецкий, снижая намечающийся «накал страстей». И угадал: успел заметить быстрый брошенный на него, словно бы испытующий, взгляд юриста. Подумал, что надо бы Юрку Гордеева спросить про этого деятеля, Юрка — толковый адвокат и наверняка знает о нем. Значит, не забыть. Но это — завтра. Турецкий маши­нально взглянул на часы и решил, что уже, можно счи­тать, сегодня — было около полуночи. А дело между тем стояло на месте.

Заметив, естественно, нетерпеливый жест Алексан­дра Борисовича, юрист с легким вздохом, свидетель­ствующим скорее о том, что он вынужден подчиниться обстоятельствам, нежели поступает по велению совес­ти, отложил свой прибор и подпер голову, устроив под­бородок на скрещенных пальцах. Приготовился, надо понимать, к длительной исповеди, направленной на то, чтобы убедить слушателя в полной своей искренности и желании всячески помочь свершиться справедливому правосудию. В том смысле, как понимали это основные руководящие лица акционерного общества «Норма».

И самозабвенно занимался этим следующие полчаса...

3

Рассказ, как быстро понял Турецкий, преследовал единственную цель — доказать тезис, который мог бы звучать следующим образом: не все так просто, госпо­да, как вам кажется либо того хочется. И даже очевид­ные факты порой трактуются неоднозначно. Ну что ж, и такое бывает. Но основная ошибка юриста заключа­лась в том, что он, еще, видимо, ничего не зная о пока­заниях балерины, слишком поторопился исполнить ука­зание своего хозяина. Или новые факты, вскрывающие отчасти подноготную семейных отношений Нестерова и Масленниковых, просто не успели сюда дойти. А Ту­рецкий внимательно читал показания Светланы Вол­ковой, обращая особое внимание именно на взаимоот­ношения дяди и племянника — и прежние, и нынешние, вплоть до эпизода на набережной. И об обстоятельствах убийства водителя Нестерова — бывшего спецназов­ца — также читал, и о смерти любителя мотоциклов, и о деталях похищения Светланы узнал от Вячеслава, который лично провожал его в Шереметьеве и с явным смущением рассказывал о том, как опозорились Денис­кины сыщики. Ну стыд, известно, не дым, глаза не вы­ест, а вот девушку действительно жалко. Если бандиты ее «расколют», судьба ее весьма незавидна — это они с Вячеславом прекрасно понимали. И не строили ника­ких иллюзий. Да и в том, что обязательно «расколют», можно было, к сожалению, тоже не сомневаться. И спа­сти ее могло только чудо...

Ну какое, например? Слушая юриста, Турецкий как раз думал об этом.

Первое. Если бы Вампир принимал личное участие в похищении и допросе женщины, нынешнее ночное рандеву с его доверенным юристом, как представился Алексей Митрофанович, вряд ли бы состоялось. Зна­чит, Вампир где-то здесь, в Европе, скитается, а не в России. Скорее всего, и не в Германии, где после трех вызывающе дерзких убийств, практически повальных обысков и изъятий документации в его фирмах Мак­сим Масленников объявлен в розыск. Но он наверняка и недалеко, к примеру, вполне может временно обосно­ваться на Кипре. Или в Польше. А поскольку вынуж­ден теперь скрывать место своего пребывания даже, вероятно, и от своих людей, известия из России к нему доходят с большим опозданием.