— Она даже не сопротивлялась, эта ваша «блондинка тридцати лет, рост примерно метр шестьдесят пять, симпатичная, волосы длинные», — почтительно докладывал он Турецкому. — Вначале возмутилась: зачем, мол, это мне в отделение следовать, а потом успокоилась, теперь вот спит как ни в чем не бывало.
Долгова действительно спала на узком жестком диванчике, ее не разбудил даже звук открываемой двери, пришлось Турецкому ее осторожно потрясти за плечо.
— Господи, а вы-то что здесь делаете? — изумленно спросила она.
— Я без вас, Божена Анатольевна, дня теперь прожить не могу. Что ж это вы так, все волнуются, психика у ваших сотрудников нестойкая: они уже стали думать, что и вас, как Столярову с Щетининым…
— Чего вы от меня хотите?
— Хочу увезти вас обратно в Москву — поговорить. — Турецкий был само обаяние, не хватало еще, чтобы она сейчас устроила истерику. Утихомирить-то ее, конечно, можно будет, и даже силой увезти обратно, только станет ли она после этого говорить — большой вопрос. А момент у нее наступил вполне подходящий, наверняка, если б было подходящее плечо, она бы с удовольствием на нем поревела. Хотя испуганной Долгова совсем даже не выглядит. Скорее усталой.
— Да о чем поговорить? Сколько вообще можно разговаривать, не надоело еще?
— У меня работа такая, а поговорить нужно о том, что вас так напугало, что вы бросили все и умчались куда глаза глядят. О ночном звонке с угрозами — тоже поговорить.
— Значит, вы прослушивали мой телефон. — Долгова, против обыкновения, не взорвалась, не возмутилась, спокойно констатировала факт. — Что вы еще делали? Перлюстрировали корреспонденцию, устраивали тайные обыски, пускали за мной филеров? Это низко, гадко и противозаконно.
— Жалуйтесь, — предложил Турецкий. — Сейчас мы поедем прямо к первому заместителю генерального прокурора, и вы сможете подать ему на меня официальную жалобу. Но честное пионерское, я же о вашей безопасности беспокоюсь.
В Москву вернулись около пяти. Меркулов терпеливо ждал, предупрежденный звонком Турецкого. На Долгову, как и предполагалось, Константин Дмитриевич произвел вполне благоприятное впечатление. Несмотря на его некоторую врожденную простоватость, которая не исчезала, даже будь на нем трижды суперпуперный костюм от самых крутых кутюрье, граждане по-прежнему при первой же встрече проникались к нему неизменным уважением и доверием.
Долгова быстро успокоилась, с удовольствием выпила кофе две порции подряд и объяснила свой побег от действительности банально и просто:
— Сорвалась, перепсиховала. Хотите — верьте, хотите — нет. Почувствовала необходимость отъехать подальше от насиженных мест и подумать.
— Подумали? — спросил Костя.
— Подумала.
— Ну и замечательно, — удовлетворился Меркулов. — Значит, вам проще будет объяснить мне свои проблемы, а мне — проще будет вам помочь.
— Мы разработали тесты, по которым можно определить, есть ли у человека генетическая предрасположенность к наркотикам. Тест позволяет выяснить уровень зависимости.
— Вы не шутите? — Лицо Меркулова стремительно вытягивалось.
Божена Долгова, совершенно не реагируя, спокойно продолжала:
— Разработка также позволяет дифференцировать потенциальных наркоманов. Она дает ответ на вопрос о склонности к определенным наркотикам: у кого к гашишу, у кого — к героину и так далее. Благодаря этому тестированию подростков можно разделить на группы риска. И специалисты могут работать с ними дифференцированно. Во всем мире спорят, что такое наркозависимость. Известно, что наркотик накапливается в крови и разрушает организм.
— Кстати, я всегда хотел выяснить, можно ли как-то узнать, где находится эта самая зависимость: в правой доле мозга, в левой или мозжечке?
— Ну что ж, — улыбнулась Долгова, — по крайней мере, вы отчасти знакомы с анатомией, это облегчает лекцию… Мы выяснили, что есть такие глютаминовые рецепторы, которые очень чувствительны к наркотикам. Они идеально подходят друг к другу, как две половинки одной разорванной купюры, и сцепляются крепкой связью. По нашему мнению, это и есть схема наркотической зависимости. Я не только нашла причину зависимости, но и синтезировала белок, который разрывает эту любовную связь организма и наркотика! Этот белок можно вводить в организм в виде вакцины.
Меркулов слушал предельно внимательно, и потому последние слова произвели на него наиболее сильное впечатление. Он еще не успел их как следует осмыслить, но уже чувствовал, что столкнулся с чем-то поистине грандиозным.
Долгова тем временем продолжала:
— Как только белок попадает в организм, он сцепляется с глютаминовыми рецепторами и как бы прикрывает их своим телом. И наркотик уже не может с ними связаться, поскольку постоянное место занято…
— Вы очень доходчиво рассказываете, — учтиво отметил Меркулов.
А Турецкий сидел в уголке, потягивал свой кофе и поражался, как это у Кости складно получается. Вот он ее как бы ни о чем и не спрашивал, а зануда Долгова, из которой ему каждое слово приходилось буквально клещами вырывать, вдруг заговорила сама, да так заговорила, что не остановишь. Нужно только не забывать подталкивать ее ненавязчиво в нужном направлении, чтобы не зарывалась в один наболевший предмет.
— Видите ли, теоретически все давно готово, — с жаром продолжала Долгова, — мы долго экспериментировали с животными и можем с уверенностью сказать, что разработанный нами препарат безвреден, не имеет серьезных побочных эффектов. Более того! Даже доказано его несомненное положительное воздействие на иммунную систему человека. Но самое главное, из-за чего, собственно, и разгорелся весь сыр-бор, — избавление с его помощью от наркозависимости все еще не подтверждено на живых наркоманах. На людях. Согласитесь, что мышки и обезьяны как излечившиеся наркоманы вряд ли кого способны убедить. А после смерти профессора Сахнова нам практически не дают работать, ни о каких экспериментах на добровольцах в клинике при НИИ новый директор и слышать не желает.
— Но угрозы-то начались еще при Сахнове? — осторожно заметил Турецкий.
— Да. Однажды по электронной почте мне прислали файл: такую веселенькую подборку материалов, как для рекламного ролика, с занимательными картинками о том, как живут преуспевающие ученые и врачи в развитых странах. Какие у них дома, автомобили, яхты, дети и собаки. А в конце приписочка: «А вы хотели бы так пожить?»
— Кто прислал файл, не знаете?
— Понятия не имею.
— Вы его, конечно, уничтожили?
— А что мне было с ним делать? Распечатать картинки и развесить по стенам?
— А адрес, с которого пришло письмо? Там же всегда бывает электронный адрес!
— Знаю, но адрес был незнакомый, американский, по крайней мере, заканчивался на «com».
— Когда примерно это было?