— Я честно отдам. — Василий даже руку к груда приложил, чтобы придать своим словам большую правдоподобность.
— Ага, как же. — Бабухин все еще клацал зубами от пережитого испуга. — Думаешь, фраера нашел? Сам утром за двадцатку кипиш поднял, а у меня три штуки забрал!
-г- Да иди ты! — сплюнул в сердцах Гладий. — Ему русским языком говорят — вернем, а он не понимает!
— Мне, конечно, неудобно вас прерывать... — скромно кашлянул Сотников. — Но нам пора вообще-то...
Гладий спустился на берег первым. Веня, Кирюха и Митяй шли позади, подавленно переглядываясь.
— Прибавим шагу, — скомандовал Турецкий, в первый раз почувствовав себя в шкуре преступника.
— Вот еще, — хмыкнул Козлов. — Чтобы я испугался каких-то сопляков? Да никогда в жизни!
— Одно дело — пугаться, — наставительно заметил Сотников, — а совсем другое — проявлять благоразумие и осмотрительность.
— Надо было его хотя бы оглушить. — Кирюха оглянулся на теплоход. — Жопой чую, этот лопух такой вой поднимет...
— Не поднимет, — заверил его Вася. — Мы с ним договорились.
И в следующую секунду с борта донесся душераздирающий вопль:
— Полундра! Подъем! Ограбили! До нитки раздели!
Это Бабухин бегал по палубе и стучался в двери кают.
Ему открывали с неохотой, позевывая, но, врубившись в ситуацию, мгновенно хватали все тяжелое, что попадалось под руку, и на всех парах летели к трапу.
— Так, я беру на себя четверых, — уверенно произнес Гладий.
— Я троих точно и еще один под вопросом. — Козлов хищно наворачивал на кулак носовой платок.
— Я тоже троих. — Кирюха что-то прикинул в уме. — Если сразу по яйцам...
— Я одного, а второго задержу, — зябко передернул плечами Сотников.
Турецкий молчал. - Ребята остановились, обернулись к пароходу и приготовились к бою.
«Шкафы» Бабухина скатывались по трапу и растекались по причалу взъерошенным черным пятном.
— Семь, восемь, девять... — вслух считал Сотников. — Одиннадцать, двенадцать, тринадцать...
Противников становилось все больше и больше. Они пока не двигались с места. Видно, накапливали силы для броска.
— Девятнадцать, двадцать, двадцать одни
— Очко, — помимо своей воли выдохнул Козлов.
— Двадцать два, двадцать три...
— Перебор. И откуда их столько?
Замыкал процессию сам Бабухин. Он громко сквернословил и отчаянно размахивал руками, подогревая победный настрой своих ореликов.
— Тридцать шесть, тридцать семь, тридцать восемь. — Голос Сотникова задрожал. — Во! Откуда ж столько? Тридцать девять, сорок...
— Хватит! — остановил его Турецкий. — Бежим!
И они побежали, мгновенно забыв о мужской гордости, чувстве собственного достоинства и другой подобной дребедени.
Вперед сразу вырвался Кирюха. Запрокинув голову, он так быстро перебирал ногами, что в какие-то моменты они вовсе пропадали из виду. Турецкий, Козлов и Сотников дружным пелетоном сели ему на «колесо». А вот тяжеловесный Гладий подотстал.
—У него же деньги! — не снижая скорости, кричал Козлов. — Заберите у него деньги!
Преследователи разделились на две части. Одна из них бросилась вслед грабителям, другая же повскакивала в припаркованные неподалеку тачки. Взревели двигатели, и четыре «мазды» рванулись с места.
План у Бабухина был простой: выражаясь военным языком, взять беглецов в клещи, затем в кольцо, сдавить и уничтожить. Деваться им было некуда: справа — вода, слева — высоченная стена таможенного терминала, а до выхода с причала не меньше двухсот метров.
Моряки иностранных кораблей и японские портовики взирали на происходящее с интересом, но вмешиваться не собирались, разумно полагая, что русские друг с другом сами разберутся.
«Мазды» приближались с бешеной скоростью. По лицам водителей можно было легко определить, что сворачивать они не собираются. Один из них даже приоткрыл дверцу, чтобы шарахнуть ею по хребту Гладию — он представлялся прекрасной жертвой.
— Прижимаемся, к стене! — приказал Турецкий. — Иначе они нас размажут!
Сгруппировавшись, Гладий успел в самый последний момент рыбкой вынырнуть из-под оскаленного радиатора «мазды».
Промчавшись мимо, автомобили притормозили метрах в двадцати. Из них живо выскочили хлопцы и выстроились в рядок. Кто с гаечным ключом, кто с металлической цепью, кто просто с бутылочным горлышком-«розочкой».
Тем временем остальная «братва», возглавляемая - Бабухиным, заходила с противоположного фланга. Правда, до них еще было достаточно далеко, но с каждой секундой расстояние неумолимо сокращалось.
— А дальше что? — закричал Кирюха, когда ребята сбились в жалкую кучку у стены.
— Только вперед! — Турецкий поплевал на ладони. — Должны прорваться.
Этой нехитрой дерзкой тактике он обучал ребят в «Пятом левеле», надеялся, что и сейчас она выручит.
— А давайте рванем на американский сейнер? — робко предложил Сотников. — Вон полосатая тряпка развевается.
Попросим политическое убежище... на несколько минут.
— Ага, а янки по тебе из дробовика, — хмуро проговорил Козлов. — Это американки запросто, влегкую.
— Отставить разговоры, у вас секунд тридцать, пока остальные не подоспели, — сказал Александр. — Вперед!
...Они действовали, как единый организм с десятью руками и десятью ногами. С разбега врезались клином в самую середину вражеского ряда, сразу расколов его на две части. На какое-то мгновение «шкафы» опешили от такого напора, и этого мгновения ребятам хватило, чтобы общими усилиями вырубить троих, тех, что стояли ближе и не успели отскочить.
Но блицкрига не получилось, и в дальнейшем ребятам пришлось ох как трудно. В воздухе зазвенели цепи, взметнулись гаечные ключи, заблестело бутылочное стекло...
На них набросились со всех сторон, благо численное превосходство пока еще позволяло. Били крепко, безжалостно, ожесточенно и без всяких, правил. Если железом, то метили в голову, если стеклом, то в глаза.
В общей суматохе случайно досталось и американскому коку, которого именно в этот момент угораздило спуститься на берег, чтобы выбросить в мусорный контейнер огромный пластиковый пакет с пищевыми отходами. Пущенное кем-то бутылочное горлышко угодило ему точнехонько промеж глаз. Обезумевший от боли кок заорал нечеловеческим голосом, выронил свою ношу и, обхватив голову руками, помчался вверх по трапу.
Турецкий краем глаза успел заметить, как из пакета медленно выкатилась продолговатая гнилая картошка...
Медленно, но верно войско Бабухина стало редеть, но подмога была уже на подходе. Бугор призвал с корабля . еще столько же народу.