– А я и не сомневаюсь! – засмеялся Грязнов. – Марка-то какая?
– «Хонда», она маленькая, но работает безотказно, и я ею очень довольна.
Грязнов слушал Тамару, а сам мучился вопросом, не решаясь задать. Наконец не выдержал, спросил, отведя глаза в сторону:
– Что у тебя было с Рустамом?
– Какая тебе разница? – после короткой паузы ответила она.
– Ты любишь его?
– Тебя я любила. Но все оказалось никому не нужным. А потом была жизнь, разная – хорошая и плохая. И все это время рядом со мной был он. Иногда он пугает меня своими претензиями. Вот так я живу подле него между страхом и любовью.
– Значит, у меня уже нет ни малейшей надежды?
– Как знать!… Но давай лучше не будем об этом говорить, а то начнем еще торговаться да выставлять друг другу условия, – попросила она.
– Хорошо, не будем… Пойдем-ка лучше, покажешь мне свою подружку «хонду».
– С удовольствием вас познакомлю.
Машина оказалась невероятного, нелепого цвета – розового жемчуга, короткая, но просторная внутри, по-женски уютная и светлая. Легкий поворот ключа, касание педали – и машина легко покатилась по городу, приютив внутри себя двух человек, бывших одно время весьма близкими, а сейчас находящимися на распутье.
– Все нормально? – спросил Рустам Грязнова, когда тот с Тамарой вошел в его кабинет.
– Тамара прекрасно водит машину, – заметил Вячеслав. – Спасибо, Тамара Александровна, весьма вам признателен!
– Ладно, не валяй дурака! – усмехнулась девушка. – Ваше задание выполнено, товарищ капитан. Разрешите идти?
Такоев кивнул ей и жестом пригласил Грязнова садиться, спросил:
– С чего начнем? Ты дело будешь читать?
– Обязательно. Давай мне все, что у вас имеется по делу об убийствах и краже. И свои соображения на этот счет.
– К сожалению, материалов не так много, – передавая Грязнову совсем нетолстый том с аккуратно подшитыми протоколами осмотров и допросов свидетелей. – А что касается соображений, тут мое мнение отличается от мнения начальства. Тебе какое важнее?
– И то и другое, – сказал Вячеслав, раскрывая папку. – А еще меня будут интересовать патриоты из ваших местных партий и общественных движений.
– Когда возникло это дело, – заметил Рустам, – я решил, что листовка патриотов – это просто уловка бандитов. А позже изменил мнение.
– Понятно. А что по этому поводу думает твое начальство?
– А! – отмахнулся, морщась, Такоев. – Они уверены, что здесь чувствуется рука чеченских боевиков.
– Ты возражаешь?
– Зачем им какие-то склады грабить? Что, у них оружия мало? Так федералы же сами им продают что угодно. Такая политика.
– Ты знаешь, я бы встретился с вашими патриотами, с казаками, послушал их. Во всяком случае, делу такой разговор не помешает. Ты разве не согласен? Да и какой чеченец станет рядиться под русского патриота? Прикрываться его именем? Сам подумай! Вон, тот же Басаев – он каждый свой теракт личным подвигом считает и славой этой делиться ни с кем не захочет.
– Видишь ли, существует такая тонкость, называемая соперничеством, – тщательно подбирая слова, заговорил Такоев. – Вообще-то я не хотел раскрывать перед тобой все свои карты. Конечно, я много думал об ограблении склада и продолжаю вести расследование по этому приостановленному производством делу. А приостановлено оно ввиду нерозыска обвиняемых. Не за что зацепиться. Но все-таки кое-что мне удалось собрать о русских патриотах, и эти материалы я держу дома. Это, так сказать, мой личный архив.
– Почему? – удивился Грязнов. – Время следователей-одиночек давно прошло, ты это прекрасно знаешь. Никто из нас не способен сейчас работать без экспертов по баллистике, без химиков, физиков, биологов – словом, тех людей, которые являются нашими ушами и глазами.
– Здесь совсем особый случай, если и нужны специалисты, то социологи или психологи, которые могут спрогнозировать направления деятельности данных групп.
– Ну и чего ты накопал?
– Может быть, не очень много. И к нашему делу пока приложить невозможно, но мне, видимо, надо познакомить тебя с содержимым моей папки. А для этого приглашаю к себе домой.
– Овражников знает об этих материалах? – спросил Грязнов.
– Нет. Никто ничего не знает. Я хотел все сделать сам. Чтоб ни с кем, как ты правильно сказал, не делить славу. Но приехал ты, и теперь, понимая всю важность момента, я решил поделиться с тобой, – несколько высокопарно заявил Рустам. – И потом ты должен понять, что в моих интересах поскорее выпроводить тебя из Ставрополя как потенциального соперника! – Он засмеялся.
– Ну, у тебя и шуточки!
– Обыкновенные. Поехали? Тогда давай я уберу документы в сейф. Мы потом вернемся, и ты продолжишь работу.
Грязнов согласно кивнул, и они отправились на квартиру к Рустаму.
В машине Грязнов думал о том, что южные люди имеют в своем характере нечто близкое к коварству – непредсказуемость, скрытую сердцевину. Может, потому они изобрели игру в шахматы, где надо предвидеть действия противника на несколько ходов вперед. Русский человек более прямолинеен и наивен, а хитрость его нередко поворачивается против него самого. При этом другие замечают, что его Бог покарал. И делают это без злобы, скорее с сочувствием. Мучеников и каторжников на Руси всегда жалели, ибо было много несправедливости во все времена, слишком угнетен и задавлен был народ.
В предложении же Рустама Грязнов увидел не только некий необходимый ритуал – посещение жилья, даже возможная выпивка, иначе какой ты после этого друг? – но и прикрытый внешней доброжелательностью допрос: каковы у тебя планы после столь неожиданной встречи с Тамарой? Словом, держи, Грязнов, ухо востро…
Рустам въехал во двор, остановился у своего подъезда, и вдруг пуля со звоном прошила заднее стекло. Грязнов рывком вывалился из машины и увидел человека, стрелявшего с крыши дома напротив.
– Ложись! – крикнул он Рустаму.
Но Такоева уже невозможно было остановить. Выхватив из кармана пистолет, он тоже выпрыгнул из салона машины и стал стрелять в человека, маячившего темной мишенью на крыше.
– Попал, попал! – яростно закричал Рустам. – Бежим! Он от нас не уйдет!
Человек на крыше исчез. Возможно, Рустам действительно попал в него. Вдвоем они бросились к дому, вбежали в разные подъезды. Грязнов достал своего «макарова» и медленно поднимался на верхний, пятый этаж. На чердачном люке замка не оказалось. Выбравшись на крышу, Вячеслав огляделся и увидел Рустама.
– Опять никаких следов! – сокрушенно сказал тот. – А почерк похожий. Нет следов – ни гильз, ни крови. Он отсюда стрелял. А я, наверно, все-таки не попал в него, – сказал сокрушенно.
– Куда же он мог исчезнуть? – спросил Грязнов.