– Часа полтора тому назад, – ответил бармен.
– Так за это время они вполне успели покинуть пределы Москвы!
– Да уж точно.
– А как вел себя Козлов? – спросил Грязнов.
– Как все, лег на пол, потом, когда омоновцы ушли, посидел еще и тихонько смылся. Я ж говорю, с полчаса назад. Может, больше.
– Сколько он здесь пробыл сегодня?
– Да весь вечер сидел. Он прежде был нашим постоянным клиентом. Все его здесь знают. Бурная встреча, застолье. Вон там, в углу, – он показал на столик, у которого никого не было.
Выслушав бармена, Грязнов разочарованно понял, что осведомитель, конечно, слукавил, позвонил ему слишком поздно. Придется разбираться с этим платным агентом.
Но сейчас его больше всего беспокоил Козлов, который мог остановиться у кого угодно из своих друзей.
– С кем он ушел? – спросил Грязнов.
– Не знаю, я не заметил, – ответил бармен. – После того как омоновцы всех положили на пол, сами понимаете, каждый почувствовал себя не лучшим образом. Поэтому и вечер пошел наперекосяк. Настроение у всех испортилось, вот и разбрелись. Боюсь, что у нас посетителей в ближайшие дни поубавится. Теперь придется ждать, пока происшествие забудется.
Вячеслав вышел на улицу и сказал своим оперативникам, что операция отменяется. Серьезная экипировка мнимых омоновцев подсказывала ему, что дело банкиров и близких к ним фигурантов продолжается и приобретает новый аспект. Не зря же зачем-то увезли Бартенева. И скорее всего, не для того, чтобы просто попугать и отпустить. Значит, завтра с утра надо внимательно просмотреть все сводки происшествий. Не исключено, что… совсем не исключено…
Грязнов как в воду смотрел. Утром он позвонил Турецкому и сообщил, что в руках держит очередную сводку. Вот ее содержание.
У деревни Сарыбьево Луховицкого района обнаружен труп Бартенева. При нем найдены документы и деньги, убийцы ничего не тронули. Тут же валялся брошенный киллерами пистолет ТТ.
– Где сейчас труп? – спросил Турецкий.
– На Пироговке, в морге медуниверситета.
– Еще какие-нибудь подробности имеются?
– Немного. На голову жертве был надет мешок, Бартенев получил четыре пулевых ранения. Умер от потери крови и переохлаждения организма. Не исключено, если бы его нашли раньше, что удалось бы спасти.
Закончив разговор, Турецкий нашел Олега Величко.
– Пока руководство решит, кто будет вести дело об убийстве Бартенева, нам важно узнать о нем все. Включайся в ситуацию, узнай о его связях. Чем он занимался, с кем общался? Какая у него семья, вообще, что он за человек?
– Понял, – спокойно ответил Олег. – Это депутат? Из банковской команды? Постараюсь добыть все, что смогу.
– И еще. Козлов в Москве. Надо искать его у друзей или знакомых. Уверен, если бы был дома, прослушка нам бы уже донесла. Скорее всего, он не предупредил родных о том, что приезжает.
– Пожалуй, я с муровцами все-таки слетаю к нему домой, – сказал Олег. – Это будет верняк.
Они встретились на Петровке, 38, в кабинете Грязнова.
– У кого больше новостей? – спросил Александр Борисович.
– У меня почти ничего, – сказал Грязнов. – Давай я потом. Начинай ты, Олег.
– Жена Козлова, – сказал Величко, – весьма удивилась, узнав, что ее муж в Москве. Обещала сообщить нам, если он вдруг соберется домой. Уже год у них плохие отношения, жена ревновала его к Бережковой, знала о его связях с другими женщинами. Поэтому в московской квартире он не жил, а обитал иногда на даче, чаще останавливался у друзей. Она сказала, что его следует искать у кого-нибудь из старых знакомых. Служба прослушивания тоже подтвердила, что никаких звонков домой Козлов не делал.
– Ясно. А что насчет Бартенева?
– Тут повезло, об этом человеке информации предостаточно, – Величко вынул из кармана блокнот и стал читать: – Бартенев Николай Николаевич, тысяча девятьсот пятьдесят девятого года рождения. Уроженец Ставропольского края. Образование среднее. Служил в артиллерийских войсках. Занимался предпринимательской деятельностью. Основные направления: торговля и производство водки. Много раз его предприятия прогорали, но он создавал новые. Далее всем известная информация: был избран депутатом Государственной Думы по сто седьмому Коломенскому избирательному округу, вступил в думскую фракцию ЛДПР.
– У тебя только установочные данные? – спросил Турецкий.
– Нет, есть кое-что поважнее. Оказывается, против Бартенева возбуждено уголовное дело. Он обвиняется в убийстве двух лиц. Находится уголовное дело в городской прокуратуре, и наши обращались в Думу с просьбой лишить Бартенева депутатской неприкосновенности. Но его коллеги посчитали, что собранных улик недостаточно для обвинения в убийствах. Словом, испугались создать прецедент. Отказали в лишении депутатского иммунитета.
– Что ж это вы так? А кто вел дело?
– Старший следователь Фомин. Знаете его?
– Вроде знаю. По-моему, толковый мужик. Странно… Ладно, дело затребуем к себе. Посмотрим, в чем соль. А ты давай-ка подключай к Козлову Пыхтина. Пусть названивает знакомым, ищет. Может, он у баб своих прячется! Он же их всех должен знать – работа у него была такая.
– Хороший ход, – согласился Олег. – Тогда я побежал?
– Давай. Удачи тебе. А Пыхтину скажи от нашего с Вячеславом имени, что, помогая нам с розыском Козлова, он свою шкуру спасает.
Олег кивнул и ушел.
– Придется мне снова обращаться в РУОП, просить их покопаться по горячим следам, какими предприятиями владел этот Бартенев, что продавал, кто у него чего покупал. А тем временем буду изучать его дело, вдруг удастся найти какую-нибудь серьезную зацепку.
– Жаль, что Геранин с Долгалевым зависли.
– Бухгалтера и сотрудников Геранина я допросил, но практически никаких доказательств не наскреб. Жена Наталья Максимовна, женщина, я тебе скажу, такая, что глаз не отвести, но и она тоже не в курсе. Только он сам может рассказать, что произошло с ним и банком. А он, к сожалению, пока лежит в реанимации в тяжелейшем состоянии. Я постоянно звоню в клинику. Долгалев мотается по странам зарубежья, служба прослушивания держит его телефон на контроле. Как только что-то засветит, сразу сообщат. Ну а что у тебя конкретно?
– Ну взял я за жабры Птичку Божью. Позвонил ему. Дома оказался. Стал он врать, что не сразу узнал Козлова. Лишь когда присмотрелся, понял, что это искомый. Сперва побоялся проколоться пристальным вниманием, да и телефон был занят. Потом вроде бы никак не мог оторваться от своей компании. Реноме, стало быть, поддерживал. И наконец, собрался.
– Это было до или уже после налета?
– После, разумеется.
– А почему ж он сразу ничего не сообщил о налетчиках?
– Он говорит, что принял их за настоящих омоновцев. Те, мол, тоже бывают грубы чрезмерно. И разнузданы. Тут он, к сожалению, прав.