Длинноногая секретарша, улыбчивая, с чистым приятным лицом, с нарочитой вежливостью предложила им кофе.
– Примите наши соболезнования по поводу безвременной кончины вашего коллеги, – сказал Турецкий.
– Ой, это ужасно! Я была в шоке! Правда! Женя такой безобидный человек, кому понадобилось его убивать?
На лице девушки было написано искреннее сожаление о том, что Крохина не стало.
– Как вас зовут? – спросил секретаршу Грязнов.
– Светлана, – ответила она жеманно, моментально забыв о своем недавнем шоке.
– Прекрасное имя. Скажите, Светлана, а какие отношения были у Долгалева и Крохина? – Слава замер в ожидании.
– Обыкновенные.
– Не ссорились?
– Не знаю. Я вообще предпочитаю ничего не слышать и не видеть. В кабинете Долгалева часто бывает шумно: анекдоты рассказывают, о чем-то спорят. Это мужские дела, они меня не касаются.
– А как прошел вчерашний день? – спросил Турецкий.
– Обыкновенно. Собрались к вечеру в кабинете директора, шумели, потом уехали проводить Долгалева в Петербург, – сказала секретарша, допивая свой кофе.
– А каким транспортом ваш шеф намеревался уехать?
– Не знаю.
– Спасибо, Светлана, кофе был замечательный, – поблагодарил Турецкий. – Мы зайдем еще к вашим менеджерам, пообщаемся.
– Да. Пожалуйста, они в соседней комнате.
Трое парней сидели у компьютеров, чрезвычайно занятые.
– Здравствуйте, молодые люди, мы из Генпрокуратуры к вам с визитом, – представился Турецкий.
Парни настороженно переглянулись.
– Скажите, пожалуйста, чем вы занимались вчера вечером?
Плотный коренастый парень спокойно ответил:
– Проводили Долгалева и разъехались по домам.
– Расскажите поподробнее, как ехали, куда? На чем уехал Долгалев?
– По Ленинградскому шоссе проводили за Химки, потом вернулись. Долгалев дальше поехал с водителем на «мерседесе».
– А почему вы за всех отвечаете? Остальные отчего молчат?
– Подтверждаем. Да, так и было, – вразнобой ответили двое.
– На Волоколамское шоссе не сворачивали? – уточнил Грязнов.
– Нет, – ответил плотный. – Зачем, это же не по пути?
– А Крохин тоже был с вами? – спросил Турецкий.
– Нет, он уехал домой. У него голова болела. – Плотный ухмыльнулся. – Он у нас такой хлипкий был…
– Как он себя вел? О чем вы совещались вчера перед отъездом?
– Производственные дела. Обычные темы… И Крохин вел себя, как обычно. Собственно, я ничего особенного не заметил, – заключил плотный.
– Хорошо, значит, ничего вы нам рассказать не можете? – задумчиво произнес Турецкий. – Надеюсь, вы осведомлены, что за дачу ложных показаний следует серьезное наказание? А теперь, пожалуйста, назовите себя полностью, я запишу. На днях я вызову всех вас на допрос.
Записав фамилии и адреса менеджеров, Турецкий прошелся по кабинету, посмотрел из угла на присутствующих.
– Проводите нас в кабинет Крохина.
Плотный парень поднялся, сказал:
– Пойдемте.
Они вошли в кабинет, на двери которого была надпись: «Главный бухгалтер». В небольшой комнате тесно ютилось несколько столов. На одном из них возвышался компьютер. На полках стеллажа было пусто, словно отсюда заблаговременно вынесли все бумаги.
– Не вижу документации, – удивился Турецкий.
– А какая здесь может быть документация, все заложено в память компьютера, – сказал сопровождающий.
В комнате было неуютно и одиноко, словно помещение утратило живое тепло и чувствовало свое сиротство.
– У меня последний вопрос к вам, простите, еще не запомнил, как вас зовут? – обратился Турецкий к плотному парню.
– Артем Дворников.
– Вы, господин Дворников, давно работаете с Долгалевым?
– Около года.
– В каких фирмах?
– Сначала в «Тюльпане», потом в «Спектре».
– Понятно. А сколько всего фирм за свою жизнь успел открыть Долгалев?
– Не знаю, никогда об этом с ним не говорил.
– Вы могли бы уйти отсюда? Перейти на другую работу?
Парень смутился, поспешно ответил:
– Нет, а зачем?
– Ну, предположим, если бы что-то более интересное появилось…
– У меня есть определенные обязательства по отношению к фирме, понимаете?
– Не совсем.
– Всякое предприятие имеет свои коммерческие тайны и несет ответственность за их неразглашение. Когда человек уходит, мы как бы теряем над ним контроль, то есть как бы наживаем потенциального врага.
– Значит, по собственному желанию уволиться невозможно?
– Сложно.
– Спасибо.
Турецкий и Грязнов простились с менеджерами и направились к своей машине. Ощущение от посещения фирмы было тягостным.
– Ты понял, в какой кабале держит своих подчиненных Долгалев? – спросил Турецкий Грязнова.
– Да, что-то здесь крепостным правом пахнет.
– Как думаешь, на этой почве могло что-нибудь созреть?
– Вполне.
– А кто у Крохина есть из родственников?
– Отец и две сестры, погибший был младшим в семье. Поедем туда?
Турецкий вздохнул, почесал затылок, засомневался:
– Они сейчас наверняка не в себе, может, не стоит беспокоить семью? У них и без нас хватает хлопот.
– Как знаешь, – не согласился Грязнов. – Я бы все-таки съездил.
– Нет, я попробую сегодня снова наведаться к госпоже Бережковой, а потом уж займусь и Крохиным. А ты, Слава, войди еще раз в контакт с вашим управлением по экономическим преступлениям – напомни, пусть покопают «Ресурс». Узнай у них свежие новости.
Поднимаясь к себе, чтобы взять следственные материалы для допроса Аллы Бережковой, Турецкий мысленно прикидывал, как вести себя с ней. Напористость здесь, видимо, ничего не даст. С ней придется быть обходительным и чутким. Что-то в этой женщине надломлено. Такое впечатление, что она потерялась и сильно напугана, не верит в собственные силы, находится на грани срыва.
В кабинете звонил телефон. Турецкий открыл дверь и, не раздеваясь, поднял трубку. Услышал незнакомый голос, звонили из СИЗО.
– Ваша подследственная Алла Бережкова скончалась.
– Что?! – не поверил своим ушам Турецкий.
– Скончалась Алла Бережкова.
– Что с ней?