Дверь отворилась. За ней стоял моложавый полковник. Суеверно пропустив Елагина через порог, протянул руку. — Прохоров. — Елагин. — Ну давай, показывай свое сокровище, — просто произнес офицер, сразу перейдя на «ты». Рюрик развернул тряпицу, ожидая вновь подвергнуться острой критике за неподобающее отношение к оружию. Однако этот аспект волновал полковника меньше всего. Он молча взял нож и принялся разглядывать, играя гранями. Затем открыл сейф и, вытащив продолговатый предмет, протянул Елагину. — Жив, значит, еще чертяка! — произнес он. — Хромовых сапог не пожалел на ножны. Смотри. — Да, странно, и другая форма, и металл, а словно родной брат, — произнес наблюдательный Елагин, вынув нож из чехла. — Ты на заточку взгляни. На два спуска. Такое нынче не делают. И клеймо, видишь, маленькая буква «а». — А откуда у вас он? — полюбопытствовал Рюрик. — В конце семидесятых занесло меня в Эритрею. Никак не мог врубиться в ту войну. Оружия им натаскали, не продохнуть. Куда ни плюнь, в танк попадешь. Сами местные — тупые, трусливые, воевать не умеют, главный маневр — бросить технику и спасаться, а все равно воюют. Без наших технарей, естественно, ничего не работало. Просто кошмар. Больше боялись не врагов, а своих. То он лежит под деревом целый день, ждет, когда сверху какая-то дрянь, типа инжира, свалится. И то жрать начнет, если рукой дотянуться сможет. То вдруг появляется подъем нездоровой энергии. И тогда все. Или мину распилит, или рацию расковыряет, а то еще полить подстанцию из шланга пытается. Один раз какой-то недоделанный кокосы долбил об ракету. Ну и пронеслась по земле до штаба полка. Там рванула. Ни—кто не выжил. Другой вообще к мотоциклу приладил реактивный ускоритель от вертолета. Есть такая дрянь. Две трубы с запасом твердого топлива. Если вертушке срочно надо смотаться. Врубают — и мчит как сверхзвуковой. Разогнался на аэродроме, врубил форсаж, взлетел и исчез в небе. Никто его больше не видел… Америкосы тоже своим натаскали всякого новья. Тактика войны та же. Ну, и время от времени нам попадалась техника, как говорится, в масле. Моя группа занималась изучением и транспортировкой наиболее интересных образцов для изучения на Родину… Там я и познакомился с Анатольичем. Капитан, начальник ремонтной базы авиационного полка. Технарь, как говорится, от Бога. Над каждой железкой трясся. Приходил в дикий восторг: «Надо же, гады, как делают, что придумали!» Или, наоборот, задумчиво удивлялся: «Зачем это они так делают? Тупые!» Стоит рухнуть самолету, мы летим на «уазиках». А там уже что-то Анатольич курочит… Но мы с ним не ругались. Сильно он помогал. Знал назначение и принцип действия всех устройств. По цвету искры химический состав сплава определял. Напильником пиланет, спичку под опилки подставит, они и вспыхивают. А уж от оптики просто с ума сходил. У него ее, наверное, несколько ящиков стояло в ангаре. Не знаю, вывез он весь свой арсенал или нет. Мы уезжали раньше. Вот он мне ножичек на память и выковал. Сам соорудил муфельную печурку, наковальню, горн… Да на него местные молились. Жара стоит под пятьдесят, а вода из скважины — ледяная. Ее наливают в бочки и ждут, пока прогреется, после пьют и моются. Анатольич приспособил емкость от погибшего водовоза, десять отражателей с зенитных прожекторов и небольшую автоматику слежения за Солнцем. Вода вмиг чуть не закипала. Провел два крана, смеситель, и народ познал все ценности цивилизованного душа. Сейчас он на дембеле. Работал на тульском оружейном. Последний раз лет десять назад общались. Где-то там, наверное, и надо искать…
Володя Поремский очнулся в темной комнате. Руки и ноги были свободны. На нем не было никакой одежды. Он ощупал стены. Бревенчатый сруб. Похоже на баню. Голова раскалывалась. Желудок рвался наружу, но он знал: рвать уже давно нечем. Дверь отворилась. От яркого света Поремский за—жмурился. Заглянул мужчина и произнес: — Ну что, очухался? Выходи. Поремский, прикрываясь ладошкой, вышел. С виду дачный поселок. Конвой три человека. Его отвели в баню. Володя помылся и надел приготовленное армейское нижнее белье. Затем его провели в небольшой, с баскетбольную площадку, зал. В углу располагались тренажеры, груши, штанги, пол застлан матами. Дверь отворилась, и выскочили с десяток пацанов. С виду лет по двенадцать — четырнадцать, в белых кимоно. Они стали бегать кругами, приближаясь к Володе. Ничего хорошего он не ожидал. Один из них сделал резкий выпад и попытался нанести удар, но промахнулся. Зато другой смог, но тут же отлетел к стене. В этот момент раздался хлопок, и упавший, прихрамывая, вернулся в строй. Поремский увидел мужчину лет сорока с плоским, как у китайца, лицом, покрытым светлыми пигментными пятнами. Рядом с ним стояла вчерашняя красотка. Она что-то шепнула старшему. Тот кивнул, хлопнул в ладоши. Бег прекратился. Девушка приблизилась к настороженному Володе. Посмотрела в глаза и произнесла: — Ты еще ничего не понял? — Нет, — ответил он. — Дерись без правил. А призом буду я. — Я не дерусь с женщинами и детьми, — произнес он. — Жаль. Мне показалось, ты не похож на быдло, — процедила она сквозь зубы. — Учти, они пойдут до конца. Раздался хлопок, и кошмар повторился снова. Володя решил продержаться дольше, не увеча сильно нападавших. Правда, двоих, самых опасных, а следовательно, наносящих самые сильные удары, удачно вывел из строя. Одному вывернул ногу, другому сломал руку. Давние занятия рукопашным боем не прошли даром. Наконец, почувствовав, что сил осталось немного, упал. На него посыпался град ударов. Но сила в них была уже не та. Раздался хлопок. Избиение прекратилось. — Он еще достаточно крепок для пары боев. Отнесите, — послышалась команда. Расслабленного Поремского схватило несколько рук, и его поволокли головой вперед. Забросили в тот же самый сруб. Он неподвижно полежал, приходя в себя. Понял, что надо бежать. Но как и куда? Дверь резко распахнулась. Заскочившие пацаны профессиональными движениями набросили ему на руки и ноги веревки. Растянули в виде звезды и молча исчезли. Дверь захлопнулась. Однако в полной темноте одиночества не чувствовалось. Чиркнула и воспламенилась бензиновая зажигалка. Это была она. Девица поставила источник огня на пол и при его мерцающем свете начала медленно раздеваться. Володька почувствовал, что он умер не весь. Она склонилась над ним и запустила руку в штаны. Удовлетворенно хмыкнула. Затем медленно стащила их и, страстно урча, набросилась на него. Поремский почувствовал, как теряет ощущение реальности происходящего. Словно его напичкали наркотиками и поселили в кинофильм о вампирах. Девица оседлала его и устроила небольшое родео. Во время резких движений зажигалка, задетая ногой, упала и погасла. Но она, забившись в экстазе, этого не заметила. Наконец женщина-вамп встала. В темноте послышалось шуршание одежды. Затем раздались слова: — Я здесь потому, что живу по закону: отдаюсь только сильнейшему. Сегодня ты победил. Постарайся уснуть и набраться сил. Завтра они будут играть в «бегущего человека». Внимательно смотри под ноги. И избегай западного направления, там болото и много непроходимых мест. Она вышла. Заскочившие пацаны снова его развязали. Володя попробовал совершить несколько простых движений. Тело практически не повиновалось. О том, чтобы сейчас разбросать их и вырваться, не могло быть и речи. Дверь захлопнулась. Владимир, пошарив руками по полу, нашел зажигалку. Зажег. Сруб был без окон и чердака. Создавалось ощущение, что изначальное его назначение быть тюрьмой. Зажигалка имела отверстие для использования в качестве брелка. Он оторвал тесемку со своей белой рубахи и, просунув в него, повязал вокруг талии. Затем провел небольшую медитацию и уснул. Резкий свет в дверном проеме неожиданно ослепил. Никого в нем не оказалось. Поремский медленно поднялся и вышел. Пацаны стояли одетые в тщательно подогнанный камуфляж. В руках каждый сжимал пистолет ТТ с накрученным на ствол глушителем. Вчерашний «китаец» произнес, обращаясь к строю: — Сегодня отрабатываем погоню по следу. Перед вами достаточно сильный, молодой противник. Он опытен и хитер. Поэтому форы ему не дается. Стрелять можно, как только покинет загон. За каждое ранение сто баксов. Смертельная пуля — штука. Он обернулся к Володе: — Ну, что стоишь? Вперед! — Вот так, — спокойно потягиваясь, произнес Поремский, — без последнего слова и приговора? — Приговор? Будет тебе приговор, мент поганый. Мальчонку одного сдал в Шереметьеве? За это прими что полагается, — прозвучал ответ. Из толпы, ухмыляясь, выдвинулся тип со знакомой физиономией. Постукивая пистолетом по ладони, он произнес: — Первый выстрел мой. Поняли?! Володя слегка повел плечами. И, рванувшись, молниеносно нанес удар пяткой под глаз. Громила рухнул. Поремский, перемахнув ограду, побежал к лесу. За ним с радостным гиканьем, словно в игре в «войнушку», мчались пацаны. — Не стрелять! Всех поубиваю! — вопил обиженный, вставая на колени и разряжая ствол. — Он мой! Володя был босиком, поэтому несся по тропинкам, внимательно выискивая возможные сюрпризы. Дважды попадались груды битых бутылок. Он подобрал один из осколков с горлышком. Время от времени раздавались хлопки, но пули пролетали довольно далеко. Поремский сразу взял такой темп, что преследователи выдохлись через пятнадцать минут. Затем перешел на более спокойный. Решил для увеличения разрыва держаться одного направления. Однако через полчаса уперся в отвесную стену из кирпича высотой около четырех метров. Деревья возле нее были спилены. Подход к стене был густо покрыт витками колючей проволоки. Она же проходила и поверху. Оставалось определить размеры этого загона. Володя повернул направо и побежал в сторону обещанного болота, оглядываясь на возможных преследователей. Почва стала мягкой. Он почувствовал запах болота и потянулся в том направлении. Наконец попал в непролазные топи, перемежаемые частыми кочками. Быстро сделал осколком бутылки разрез в покрывале мха и влез под него, выдавив находившуюся там воду. Недаром он провел детство в тундре. Сквозь растительность не только сносно дышалось, но и неплохо слышалось, как бегают, матерясь, малолетние киллеры. Несколько раз они были так близко, что едва не наступали ногами. Торф под спиной согрелся, и Поремский заставил себя уснуть. Володя уже просчитал противника. На ночь они должны оцепить загон. А под утро начнут поиск с собаками. Смущало одно обстоятельство. Хотя он и понимал, что его немедленно пристрелят, убивать малолетних пацанов все равно не мог. Стемнело. Поремский покинул свое убежище. Бросил взгляд на небо. Запомнил расположение звезд. Где был запад, он уже помнил. Пошел обратно к лагерю. На тропинках посверкивали осколки битых бутылок. Неожиданно блеснула струна растяжки. Володя быстро нашел саму мину. Она оказалась сигнальной. Он ее аккуратно снял и зажал в руке. Вскоре решение созрело. Он облизал палец и, определив направление легкого ветерка, повернул против него к забору. Убедившись, что поблизости не выставлены посты, проверил свою зажигалку. Она работала. Быстро начал собирать вокруг сосны валежник. Таким образом соорудил пять легковоспламеняющихся ворохов. Произнеся: «Да простят меня Гринпис и местные белки», поднес огонь к хвойной ветке. Весело заполыхал разрастающийся костер. Кинулся к следующему. Зажег. Потом еще. Оглянулся. Позади оставалось несколько кустов и незаросшее пространство у забора. Впереди занимался неплохой пожар. Послышались крики и хруст ломающихся веток. Огонь еще можно было остановить. Поэтому, едва пламя осветило первые фигуры, он привел в действие мину. Выдернул чеку и направил цилиндр в сторону людей. Первые двое были поражены ракетами, даже не успев ничего понять. После того как попал в третьего, попытки тушения прекратились. Противник залег. Началась беспорядочная стрельба. Слышались вопли обожженных и свист мины. Из-за толстого ствола Порем—ский выпустил вслепую оставшиеся двенадцать ракет, стараясь покрывать равномерно все пространство за линией огня. Время играло на него. Деревья заполыхали. Бушующая стихия стала неуправляемой. Вскоре противник в панике бежал от страшного лесного пожара. Но это была лишь локальная победа. Допустим, огонь перекинется на лагерь и выгорит все. Конечно, если мозги у главного работают, он сейчас на подходе рубит деревья и кустарники. Все равно Поремский остается в каменном мешке. Пожар не может остаться незамеченным. Необходимо только дождаться. Он подошел к стене. Отбросил палкой спираль колючей проволоки. Затем, вооружившись горлышком разбитой бутылки, начал копать землю. Огонь, несмотря на легкий ветерок в сторону лагеря, неумолимо подбирался и к нему. Жар становился нестерпимым. Не—ожиданно рука наткнулась на нечто коричневое, круглое. Он разгреб землю и вытащил человеческий череп. Следов мягких тканей на нем не сохранилось. Обливаясь потом, продолжил лихорадочно рыть, выбрасывая кости наружу. Владимир понимал, что так нельзя поступать с уликами, однако, если не успеет спрятаться, сам станет таким же вещественным доказательством. Яма уже была глубиной сантиметров семьдесят, а фундамент забора все не кончался. Вдруг послышался странный посторонний свист. Инстинктивно Порем—ский упал на дно своего окопа. И вовремя. Рядом раздался взрыв. Посыпались комья земли. Они нашли где-то миномет и начали обрабатывать пространство. Через некоторое время обстрел прекратился. То ли запас мин иссяк, то ли огонь дошел до минометов, а может, решили, что достаточно. Он поднял голову. В заборе на высоте метров трех зияло отверстие. А неподалеку догорал вырванный с корнем ствол небольшого дерева. Поремский лихорадочно подскочил к нему. Сбил кусками мха огонь. Подтащил к забору. Упер верхушку на край дыры и пополз по черному обжигающему стволу. Добрался до отверстия. Вцепился в него руками. Подтянулся. В темноте слева сверкнули фары. Это преследователи догадались на своем джипе объехать контрольную полосу вдоль забора. Володя проскользнул в отверстие, отбросив ногой ствол дерева. Рухнул на мягкую почву. Полежал пару секунд и, поднявшись, поковылял в чащу…