Едва девушка сделала несколько шагов в сторону машины, как дверца распахнулась и из салона довольно неловко выбрался коротенький лысый толстячок в нежно-голубом легком костюме, угодливо засеменивший навстречу Кире. Красавица-солистка по возрасту явно годилась своему меценату в дочери…
Проследив до конца процесс усаживания «Жанчиком» в машину дамы его сердца, лицо которой ни разу не дрогнуло в улыбке, Померанцев вздохнул и, вернувшись за столик, подозвал официанта.
Настроение у него, несмотря на то что беседа с Кирой оказалась совсем непустой, существенно испортилось.
— И почему лучшие девушки всегда достаются каким-то уродливым козлам? — спросил он у официанта, подошедшего за расчетом.
— Прошу прощения?.. — встревоженно изогнулся тот, очевидно решив, что претензии клиента относятся к названной им сумме.
— Да нет, ничего, это я так — мысли вслух… — пробормотал Померанцев. — Вот деньги, сдачи не надо…
Известную певицу Марию Краеву хоронили на пятый день после ее гибели. Прощание с ней коллег и поклонников состоялось в том самом Доме композиторов, с которым у Юрия было связано начало его стремительной звездной карьеры.
Стоя в ногах гроба единственной женщины, которую он действительно любил, рядом с тихо плачущей Алевтиной Гудковой, Строганов не мог отделаться от ощущения нереальности происходящего. Гудковой, по крупному лицу которой беззвучно текли мелкие слезинки, он завидовал: у него самого слез не было…
Юрий почти неотрывно смотрел в удивительно спокойное, неестественно белое Машино лицо, на полоску с отпустительной молитвой, пересекавшую ее крутой, упрямый лоб, прикрывавшую пулевое отверстие, и не мог поверить, что видит Машу в последний раз. Точно так же, как когда-то, в далеком Милане, не мог поверить, что расстается со своей едва полыхнувшей любовью навсегда… Тогда, в Милане, он был прав…
…Спустя почти одиннадцать лет после отъезда Москва встретила его осенней изморосью и тяжелым, сизым небом, всей своей тяжестью привалившимся к мокрым городским крышам. Казалось, еще немного — и клубящиеся тучи, не выдержав собственного веса, опустятся прямо на асфальт, под колеса медленно ползущих автомобилей, под ноги ежащихся под своими зонтами прохожих.
Старенькая «Волга» Розингера тоже не ехала, а ползла по столице, постоянно застревая в многочисленных пробках, которые Юрия совершенно не раздражали: они давали ему возможность разглядывать разительно переменившуюся за пролетевшие годы Москву, изумляясь абсолютно всему: новехоньким зданиям с обилием самых изощренных реклам, по преимуществу на английском (словно и не уезжал из Штатов!..), обилию и разнообразию нарядных даже в этот серый то ли день, то ли вечер иномарок, совершенно по-европейски разодетой толпы, колыхавшейся на тротуарах.
Рядом с ним, прижимая к себе притихшего, сонного Сашку, молча сидела Лиза. Как всегда, по ее лицу невозможно было понять, какое впечатление производила на нее Москва… Узнает ли она хоть отдаленно город своего детства или испытывает ту же восторженную растерянность, что и он, Юрий?
Лиза всегда оставалась для него в чем-то загадкой. Но Строганова это не огорчало: у него и самого никогда не возникала потребность докопаться до того, что скрывалось за ровным, спокойным и немного отстраненным от окружающего мира характером жены. Тогда это казалось Юрию нормальным, он даже полагал, что любит Лу прежде всего за то, что она никогда не предпринимала попыток «лезть ему в душу», отчего он чувствовал себя свободным мужчиной. Его краткие и довольно частые романы вспыхивали, отгорали и пролетали мимо, то ли не замечаемые Лизой, то ли просто нестоящие, с ее точки зрения, переживаний… Да, изменяет, ну и что? Он — артист, постоянно осаждаемый кучей поклонниц. Какой же мужчина устоит перед подобным соблазном? К их семье, к их браку все эти одноразовые красотки никакого отношения не имеют…
Юрий предпочитал считать, что все было именно так. Лу безусловно знала про эти действительно ничего не значащие эпизоды его мужской жизни. И все понимала! Ему нравилось считать, что в этом отношении их брак идеален…
Отель, который выбрал для них Марк, оказался просто роскошным и находился в самом центре. Едва войдя в огромный холл с фонтаном и кафе-баром посередине, Строганов в очередной раз мысленно всплеснул руками: неужели они действительно в России? Подобный отель мог сделать честь любой европейской столице! Словно какой-нибудь обалдевший от впечатлений провинциал, он восхищенно окинул взглядом уходившие вверх, к далекой стеклянной крыше, террасы этажей.
— Ну как? — В голосе Марка звучала гордость. — Нравится?.. Ты хотел получить лучшее из того, что есть, — и ты его получил!
Юрий рассмеялся и ласково приобнял Марка за плечи, подумав, что Розингер совершенно не изменился за прошедшие годы, даже почти не постарел: все та же подвижная хрупкость, присущая представителям библейского народа, все те же немного лукавые, напоминающие черносливины глаза, все тот же деловитый жест, которым поправляет очки.
— Здорово, Марио, — искренне произнес он. — Если так же будешь работать в моем будущем театре, тебе цены не будет!
— Ну… — немного иронично сверкнул на него глазами Марк. — Я тут подумал-подумал и решил сказать тебе «Да». Хотя, должен признаться, сомнения были…
— Сомнения? — удивился Юрий.
— А ты полагал, я так вот сразу и решусь в омут головой? Ты, Юра, пока не знаешь нашей специфики, Россия всегда была специфической страной, а теперь — особенно… Все переменилось, а специфика осталась!
— Что ты имеешь в виду?
— Только то, что сказал, а расшифровывать — суток не хватит…
— А если вкратце?
— Если вкратце, собственными силами пока еще ни один частный музыкальный театр у нас не выстоял — попыток примерно из десяти…
— Деньги?
— И это тоже.
— С деньгами проблем не будет! — улыбнулся Строганов. — А что еще?
— Оперная музыка, увы, сейчас еще менее популярна, чем в момент твоего отъезда… Но тут я как будущий продюсер кое-какие меры уже принял! — В голосе Марка прозвучала гордость.
— А именно?
— Знаешь, кто будет у тебя… у нас главным дирижером и худруком?.. Аркадий Ильич!
— Аграновский! — ахнул Строганов. — Марио, ты — гений!.. Как поживает наш старик?
— Бодр, весел и преисполнен всяческих идей! А я конечно же гений: ты прав, как всегда. Тем более что и премьерную вещь профессор уже готов предложить.
— Что именно?..
— Увидишь!.. Тем более что имя композитора вряд ли скажет тебе что-нибудь…
— Юра, — негромко окликнула их Лиза, успевшая вместе с Санькой добраться до стойки администратора, — вы скоро? Саша устал, хочет спать… Извините, Марк Иосифович…
…С Марио Лу так и не сумела по-настоящему сойтись. С первой минуты и до конца обращалась к нему только по отчеству, вежливо пропуская мимо себя попытки Марка обойтись без этой «официальщины». Ревновала вместо умершего Зальца? Не могла воспринять на его месте другого человека и по этой причине не доверяла Розингеру? Ответа на вопрос у Юрия не было, и вскоре он перестал его занимать — не до того стало… В его жизнь вновь вошла Маша… Знал ли Марио от Аграновского, которому было известно, об их давнем бурном романе, Юрий понятия не имел. Но, возможно, знал и пригласил Краеву петь в «Доме оперы» не только из-за звездного имени, но еще и в пику Лизе, которую молча недолюбливал?..