— Об этом я и говорю, — сказал Сонгайло.
С этого дня они стали тайными союзниками. Регина передала специальной парламентской комиссии важную информацию о деятельности Юрия Отарова и Романа Петрова в Литве. Сделала она это на своих условиях, и сделала так, что ее имя — даже в случае громкого разбирательства — не могло всплыть в прессе.
В то же время Регина продолжала работать на Отарова, и делала это «на совесть». Ее сильно забавляла игра на два фронта. Ведь работая на два фронта, она тем самым как бы становилась над схваткой, умело сталкивая своих «хозяев» лбами, как простых деревенских бычков.
Регина понимала, что рано или поздно придется сделать выбор, пока кто-нибудь не сделал его за тебя. Но она верила, что сумеет определить нужный момент и использовать этот момент в своих целях.
Итак, приняв душ и приведя себя в порядок, Регина взяла телефон и набрала номер больницы. В трубке послышался мелодичный гудок, и вслед за тем механический робот произнес:
— Извините, данный номер не обслуживается. Извините, данный номер не обслуживается. Извините, данный номер не…
Регина отключила связь. Похоже, ее ночные опасения оправдались. Она раскрыла телефонный справочник и быстро нашла номер больницы, в которой работал чернобровый врач Альгимантас. Ни один из номеров не совпадал с теми, что были указаны в визитке.
Регина взяла телефон и, стараясь успокоиться, набрала номер больницы — настоящий, тот, что был указан в справочнике.
Трубку сняли почти сразу. Ей ответила медсестра. Регина, заранее предчувствуя ответ, принялась расспрашивать о больном по фамилии Отаров, которого привезли в отделение минувшей ночью с подозрением на аппендицит. Медсестра долго шелестела бумагами и затем смущенно сообщила, что такого больного в отделении нет.
Тогда Регина спросила, есть ли в отделении врач по имени Винцас Артурович Альгимантас. И снова получила отрицательный ответ.
Попрощавшись, Регина положила трубку. Самые неприятные ее опасения подтвердились.
3
Открыв Филиппу Агееву дверь, Регина замерла на пороге.
— Вы? — удивленно выговорила она.
Филя кивнул:
— Да. Простите, что без звонка. Кстати, вам бы не мешало спрашивать, кто пришел, перед тем как открывать дверь.
Регина промолчала.
— Можно мне войти? — спросил Филя.
Регина молча посторонилась. Филя вошел в прихожую. Регина закрыла дверь на замок, повернулась и посмотрела на него исподлобья.
— Ну? — сказала она. — Говорите, зачем вы здесь?
— Помнится, вчера вы сами приглашали меня на чай, — сказал Филя, рассеянно глядя на Регину и пытаясь собраться с мыслями. Это было нелегко. Лицо Регины, ее прекрасное лицо, завораживало; в ее присутствии не хотелось ни о чем думать, а только смотреть на нее, любоваться ею.
Регина усмехнулась, словно поняла, с какой трудностью столкнулся Филя, и вдруг спросила:
— Юрия Георгиевича увезли ваши люди?
— Да, — выдохнул Филя.
Регина прищурилась:
— Они русские?
Филя кивнул:
— Да.
— Вы мне врали про Турецкого и слежку, так? Вы с самого начала хотели похитить Отарова. Вы обманули меня.
— Обманул, — честно признался Филя.
Регина прислонилась спиной к стене и скрестила руки на груди. Усмехнулась:
— И что, у него не было никакого аппендицита?
Филя покачал головой:
— Нет. Я плеснул в коньяк специальный «раздражитель». Поэтому его так и скрутило. Но это не опасно.
Регина тяжело вздохнула и прикусила губу.
— Ясно, — задумчиво сказала она. — Хорошенький спектакль вы разыграли. Мне следовало проверить сразу, но я слишком устала. Значит, вы его похитили… — Она подняла задумчивый взгляд на Филю. — И где он теперь? Куда вы его увезли?
— Он в Москве, — ответил Филя.
— В камере?
Филя молча кивнул.
— Ясно, — снова сказала Регина. И тут же спросила: — У вас есть твердые доказательства его вины? Такие, которые отправят его за решетку на долгие годы?
— Да. У нас есть показания свидетелей. К тому же Турецкий записал на магнитофон собственное признание Отарова. Можете не сомневаться, Отаров сядет, и сядет надолго. Если он попался в руки Турецкому, он уже не вырвется и не отделается малой кровью.
И вновь на лице Регины появилась усмешка.
— Вот, значит, как у вас делаются дела, — язвительно сказала она.
Филя пожал плечами:
— У нас не было другого выхода. Мы действовали по обстоятельствам.
— Я всегда знала, что методы полиции не слишком отличаются от бандитских, — сказала на это Регина. — Чего же вы хотите от меня? Зачем вы сюда пришли? Ведь ваша слежка, кажется, закончилась.
Щеки Фили слегка порозовели. Регина пристально посмотрела ему в глаза и с улыбкой кивнула:
— А, понимаю. Вы пришли меня похитить, так? Так же, как Отарова? Вас ваши друзья сюда послали? Где они? Ждут на улице, чтобы погрузить меня в фургон?
Филя стоял под этим шквалом вопросов потупив взгляд. Он уже знал, что скажет Регине, но не знал, как и с чего начать говорить, чтобы она выслушала до конца.
— Ну так что? — едко спросила Регина. — Я угадала? Интересно, как вы собираетесь подавить мое сопротивление? Ударите меня дубинкой по голове, так, что ли? У вас есть дубинка? Покажите!
— Постойте, — тихо сказал Филя. — Помолчите хотя бы несколько секунд. Я пришел сюда не ругаться и не ссориться. Что сделано, то сделано. Я уверен, что мы поступили правильно, и не хочу это обсуждать.
— Тогда зачем вы пришли?
— Я пришел… за вами. Нет, я не так выразился. Я пришел поговорить о вас. О вашей жизни. И… — Филя окончательно запутался. — Давайте пройдем в комнату, — сказал он.
Регина покачала головой:
— Нет. Если вы хотите что-то сказать, скажите здесь. Но поторопитесь. Через минуту я выгоню вас отсюда на все четыре стороны. — Она посмотрела на часы и сказала: — Время пошло.
— Регина, — заговорил Филя, — вы красивая и умная женщина. И у вас есть… власть. Власть над мужчинами, власть над людьми.
— Я это знаю, — холодно сказала Регина. — И что дальше?
— А я знаю, что все ваше могущество держится… держалось на двух китах, которые уже пошли ко дну. Но еще не поздно. У вас есть шанс остаться на плаву. Ну подумайте сами, рассудите своей умной головой — зачем вам вся эта шваль? Регина…
Филя сделал к ней шаг. Регина неприязненно отшатнулась.
— Господи, да вы пьяны! — воскликнула она. — Вот черт, угораздило же меня открыть вам дверь. Значит, вы пришли уговаривать меня жить честно? Прямо Достоевский какой-то.