— Виноват, товарищ… — начал и тут же осекся, остановленный жестом хозяина, Юрий.
— Канечно, выноват, — в речи наркома прорезался кавказский акцент, что сразу заставило Юрия насторожиться, — как не заметил, что тебе противодействуют? Почему сразу не обнаружил саботаж? Хорошо, Гоглидзе контролировал твою работу, он и заметил. Шени дада, когда думать начнешь? — Выругавшись, Лаврентий Павлович успокоился и добавил, рассматривая расстроенного Мурашова: — Ничего, впредь умнее будешь. Конечно, саботировали тебе, очень аккуратно, тонко и рассчитанно. Вот сейчас Гоглидзе как раз это дело и ведет. Так что придется тебе ему помочь, если понадобится, будем разбираться, — потом, взяв со стола стакан и отхлебнув глоток, нарком продолжил: — Но вернемся к «Припяти». Делом заинтересовался товарищ Павлов… — эти слова заставили Мурашова забыть об усталости, ведь «Павлов» — это нынешний псевдоним самого товарища Сталина!
— …да, заинтересовался. Пока он не принял определенного решения, но отметил, что это может быть долговременной игрой английской разведки. Но при этом он выдвигает «Припять-один» на высокий пост…
Лаврентий Павлович опять помолчал, держа паузу:
— Поэтому особенно интересно пересечение «Припяти» и Харьковского дела. Вы собрали все сведения?
— Так точно. Анализ имеющихся донесений от Особого отдела, а также агентов «Нино», «Бурлак», «Киевлянин», «Шнырь» показывает, что пойман был беглец абсолютно случайно, в ходе розысков диверсионно-разведывательной группы противника. Точно так же случайно в бригаду прибыл и личный состав армейского трибунала, осуществлявший объезд частей армии по плану члена военного совета армии. Поэтому я могу гарантировать непричастность «Припяти» к делу «Харьков».
— Это хорошо, что вы так уверены. Но я считаю, необходимо еще раз перепроверить все и снова доложить мне полученные результаты через… — нарком перевернул листы откидного календаря, — через четыре дня. Ясно? А сейчас доложите, как дела с заводом XXX.
— На завод прибыл представитель московской лаборатории. Как мне доложили, через два дня начнется снаряжение опытных образцов боеприпасов взрывчаткой, а еще через три дня — испытания боеприпаса в новом снаряжении.
— Неплохо, — удовлетворенно констатировал нарком. — Тем более что из войск хорошие отзывы о «Васильке» идут. Так что ваша забота, чтобы ничего нормальной работе завода не мешало. Все. Свободны.
Капитан ГБ Мурашов встал и, четко отдав честь, повернулся и вышел из кабинета. Проводив его, Лаврентий Павлович не стал снова садиться в кресло, а подошел к карте и некоторое время рассматривал ее, скользя взглядом по линии фронта. Потом он вернулся к столу и вызвал звонком секретаря.
Через несколько минут тот принес свежезаваренный чай, одновременно пропуская в кабинет начальника Управления Особых отделов, недавно по инициативе самого Сталина получившего собственное наименование — «Смерш», то есть «Смерть шпионам», генерал-майора ГБ Абакумова. Долго обсуждали текущие дела нарком внутренних дел и начальник управления Особых отделов Красной Армии. Но рабочий день, даже после ухода Абакумова, у наркома еще не закончился. Поужинав прямо в кабинете, он продолжил работу над документами. Долго горела лампа на столе в кабинете, расположенном в здании на площади Дзержинского, бывшей Лубянке.
Работал не только нарком, работало и большинство его подчиненных. Главное учреждение, занимавшееся безопасностью страны, стояло на ее страже.
«Из вечернего сообщения Совинформбюро от 2 июля 1942 г.
В течение 2 июля наши войска вели бои на МУРМАНСКОМ, ЛУЖСКОМ, ВОРОНЕЖСКОМ, ИЗЮМСКОМ, РОСЛАВЛЬСКОМ направлениях. Наши войска продолжают отбивать упорные атаки противника.
Наша авиация продолжала наносить удары по войскам противника и атаковала его аэродромы. За 1 июля уничтожено 45 немецких самолетов. Наши потери 24 самолета.
Вчера нашими войсками после упорных боев оставлен город Херсон».
3…4 июля 1942 г. Юго-Западный фронт. Сергей Иванов
Как говорил в свое время капитан Копылов: «Добрым словом, да если еще и на танке подъехать, можно любого уговорить». Чем мы и занимались последние два дня. Правда, противник ни на слова, ни на просто подъехавшие танки не реагировал, поэтому приходилось использовать и более весомые аргументы в виде сорокакилограммовых снарядов. Н-да, повоевали… Немцы все время пытались нас на флангах прощупать и окружить, а мы уворачивались. Вот тут-то Сергей Олегович и его бойцы отличились. Подвижные группы, усиленные мотострелками, немцев постоянно отслеживали, обстреливали, заставляя развернуться и время терять. В общем, что-то вроде действий танкистов Катукова в прошлом году получилось. Только фрицы не просто в лоб перли, а все время обходом действовать пытались. Но вот отсутствие нормальной радиосвязи и диверсии разведчиков им сильно мешали. А разведгруппы Сергеев неплохо скомпоновал, в каждой обязательно снайпер и пулеметчик с трофейным МГ. Благо эти пулеметы мы постоянно себе старались оставлять, трофейщикам не сдавали. Все же «дегтярь», при всех своих достоинствах для малых групп плохо подходит, а единый пулемет с большим запасом патронов — самое то. Жаль, не смогут сейчас его создать, слишком сложная задача, которую наши инженеры лишь к концу пятидесятых годов решат. Патрон трехлинейный с его устаревшей гильзой, несмотря на всю мощь, для автоматического оружия плохо подходит. Воистину, нет у нас ничего более постоянного, чем временное. Вот и патрон, принятый как паллиатив, весь двадцатый век продержался и в двадцать первый перешел. Впрочем, может, и не надо менять то, что и так хорошо работает.
Вчера вообще интересно было, нас итальянцы атаковать пытались. Сначала я даже не поверил своим глазам, когда эти «горячие южные парни» на своих легких танках и самоходках на нас полезли. Помнится мне, что они должны были целой армией где-то в начале осени на фронте появиться. Увы, первый год войны я лучше изучал, чем остальные, поэтому и помню лучше. Все время пытался понять, где и что мы делали неправильно, и запомнить, чтобы, «если завтра война, если завтра в поход», прямо сегодня для себя быть готовым ко всем неожиданностям.
Впрочем, я опять отвлекся. Когда нас атаковали, я как понял, кто это, чуть не заржал радостно вслух. Вспомнился мне сразу польский фильм «Приключения канонира Доласа», как один поляк в Африке целый полк итальянцев в плен взял. Тут у меня мысль мелькнула, что и у нас трудностей не будет. Но то ли поляки, как всегда, приврали, то ли итальянцев в Россию на приключения покачественней отбирали, только бой был трудный и жестокий. Перли эти южане напролом, первоначально даже на потери внимания не обращали. А проредили мы их изрядно, подумаешь, какие-то легкие танки с двадцатимиллиметровой пушечкой и противопульной броней. Они даже легким Т-50 практически ничего сделать не могли, только горели. Но все равно, итальянцы атаковали и атаковали, их маленькие самоходки с противотанковыми пушками, маскируясь в складках местности, подбирались к нашим позициям, пытаясь при любой возможности подбить наши танки или уничтожить пулеметные точки. Пехота, правда, пожиже у них оказалась, после пары атак, встреченных «холодным душем» из всего, что может стрелять, залегла и категорически вставать не хотела. Порезвились тут наши снайперы, офицеров отстреливая, пытавшихся солдат поднять в атаку. Ну а когда «Васильки» по «макаронникам» отработали, кое-где паника была еще та. Вот тогда я точно поверил, что перед нами итальянцы. Но дрались они крепко, пока мы им первый порыв не сбили, да. Так что теперь я понял, как итальянцы англичан в пустыне первое время гоняли. Пока, как говорят французы, «элан», то есть боевой порыв, у них есть — сражаются «сыны Рима» неплохо. А вот если пошло что-то не так… паника безудержная у них начинается.