Командовавший кампфгруппой генерал Байерляйн понял, что со второй колонной его войск творится что-то неладное, задолго до прибытия посыльного, различив вдали, на горизонте, дымовые столбы горящей техники. Приказав развернуть свою колонну в боевой порядок и двигаться на дым, генерал вызвал мотоциклиста и отправил донесение в штаб дивизии, еще раз вспомнив недобрыми словами русские «глушилки», прервавшие радиосвязь. Не успела колонна полностью развернуться, как передовой дозор наткнулся на подготовленную оборону противника, и пошла «вторая гусарская потеха».
Командир взвода тяжелых танков, гауптман Ганс Хенске, с нетерпением ждал команды выдвинуться из резерва в бой. А бой, судя по всему, трудный. Русские, как всегда фанатично, дерутся за каждый кусочек земли. Впрочем, те, кто не хочет драться, бежать все равно не могут. Всем известно, что сзади боевых частей еврейские комиссары выставляют заградительные отряды, обязанные расстреливать отступающих. Недавно в «Фелькишер Беобахтер» целая статья была про это, с подлинных слов пленных написанная. Ганс даже их фамилии запомнил, слишком уж они необычные, Пиотрофф и Варсоноффиефф. Все-таки гауптман Хенске не простой офицер, он в свое время и в университете начинал учиться, только фатерлянд сказал — надо, и пошел он в военное училище.
Вот наконец и посыльный. Понятно, выдвинуться с правого фланга и зайти в обход атакующим русским танкам. Оу! Сейчас порезвимся. У «иванов» нет ничего сравнимого с новейшим достижением арийской конструкторской мысли, даже их тяжелые «Клим Ворошилов» «Тигр» больше чем с полукилометра бьет, как сидящих уток.
— Вперед! — дает команду Ганс, радостно улыбаясь в предвкушении веселой охоты. Однако бой складывается совсем не так, как планировалось. Нет, первоначально, неожиданно появившись из-за холмов, «Тигры» практически безнаказанно расстреляли несколько неуклюжих тяжелых русских танков. Однако, оказывается, эти русские танкисты опытнее и хитрее по сравнению с встречавшимися ранее. После того как загорелась седьмая или восьмая подбитая огнем «Тигров» машина, откуда-то сбоку внезапно открыли огонь из пятнадцатисантиметровых орудий спрятанные в засаде русские танки. Хенске еще заметил, как от удара в лоб сползает назад башня одного из его танков, как, получив два русских «чемодана», застывает второй, как механик-водитель сообщил, что двигатель обрезало.
— Эвакуируемся! — крикнул Ганс, экипаж дружно выскользнул в открытые люки и побежал, петляя и пригибаясь, не жалея ног, вслед за отступающей пехотой.
26 июня 1942 г. Украина. Сергей Иванов
Очередной раз толстая полярная лисица, поглядев нам в глаза, скрылась за горизонтом. Не успели мы первую колонну добить, как посыльный пес примчался, пехоту полсотни танков и панцергренадеры атаковали. Пришлось, оставив как заслон разведчиков Олеговича с частью в основном поврежденных KB для огневой поддержки, разворачиваться назад.
А там…, мама моя родная! Как говорил капитан Копылов, на войне всегда много только солдат противника. Тут же их не просто много, а очень много. Горят кусты, горят танки, горит, кажется, сама земля. Обе «двойки», которые для поддержки оставались, подбиты, и только Колодяжный со своими самоходками еще держится, видно это по тому, что немецкие танки иногда вспыхивают. Мы, конечно, сразу постарались танки проредить. А противник-то серьезный попался, практически все с длинноствольными пушками, так что нам тоже досталось. Но все ж ленинградская да уральская броня покрепче будет. Начали мы их теснить, даже пехота, что в окопы кое-где ворвалась, назад рванула. И тут… Из-за холмов выползла пятерка неизвестных, угловато-агрессивных, тяжелых даже по внешнему виду немецких танков.
Я от неожиданности присвистнул и в ТПУ включенное сказал: — «Тигры», однозначно.
— Что за тигры? — спросил мой командир орудия, сержант Пушкин.
— Нах… Тяжелые танки немцев справа! — Пока мы разговаривали, эти с-с-…самки собаки сразу три танка первым залпом подожгли. Нас же основные силы немцев сковывали, не выйдешь из боя просто так. Вот тогда вдруг мне и показалось, что мы все на этом поле останемся. Только тут вдруг по ТПУ радист на связь выходит. Оказывается, посыльный нас нашел, еще один батальон на подходе и через десять минут атакует с левого фланга. Что же, времени как раз хватит, чтобы взводом попробовать к «Тиграм» ближе подойти. Сигнал флажками дал, и за мной еще две «двойки» да две уцелевшие самоходки поехали. Тут-то мы им и показали, что против лома нет приема. Вместе с самоходками три танка на ноль помножили, еще одному пушку и ходовую повредили, а пятый сломался, похоже, сам встал и от него танкисты, как тараканы, рванули в разные стороны.
В общем, осталось поле боя за нами. Преследовать фрицев мы далеко не стали, заняли село Пятихатки, да вперед километров на десять продвинулись, там и окопались. Немцы потом атаковать пытались, но мы уже наготове были. Не понравились им наши тяжелые снаряды, сразу видно было. Отошли быстро, только артиллерия нас подавить и пыталась. Ну, наши «боги войны» тоже не лыком шиты, а уж на контрбатарейную борьбу мы с Андреем специально внимание обращали. Так что вчера и сегодня с обеих сторон гремят выстрелы и рвутся снаряды, а пехота и танкисты как можно глубже зарываются в землю.
В целом у меня остается впечатление, что наши артиллеристы и приданный дивизион корпусных пушек-гаубиц артиллерийскую дуэль все же выигрывают. Хуже с авиацией, «сталинских соколов» почти не видно, и немцы несколько раз бомбят как передовую, так и артиллерийские позиции. Утешает одно, наше направление, по-моему, фрицы главным не считают и поэтому самолетов на нас бросают немного. Так что на передовой дела постепенно устаканиваются, и к вечеру мне удается вернуться в село, где уже разместился штаб бригады.
Совершенно измотанный добираюсь до отведенной для постоя избы. «Рыжего» остальной экипаж обихаживает в заранее отрытом для него саперами капонире. Хорошо все же служить в командирской машине, остальные танкисты роют себе укрытия своими силами и не здесь, а на передовой, которая негромко громыхает в десятке километров отсюда.
В избе меня ждет Антон, расстаравшийся для меня и Андрея, приготовив две импровизированные постели, и смотрящие с русской печки несколько малышей. Сидящая у меня на плече Мурка вызывает среди детей оживление, а уж когда появляется Андрей с Ленгом, творящееся на печке просто не поддается описанию. Особенно когда Ленг, спокойно обнюхав нисколько этим не потревоженную Мурку, невозмутимо отходит и ложится у дверей. Видно, что только страх перед незнакомцами мешает ребятне разразиться удивленными криками и тучей вопросов.
К сожалению, нормально поужинать не дают немецкие авианалеты. Сначала прилетает почти два десятка пикировщиков, которые с воем моторов сбрасывают бомбы на окраину села, возле капониров с техникой, а потом обстреливают пулеметным огнем избы. Едва мы выбираемся из щелей и возвращаемся в дом, как снова появляются вражеские самолеты. На этот раз звено «мессеров», внезапно выныривает откуда-то из-за леса и, стреляя из пушек и пулеметов, на бреющем проносится над селом, сбросив несколько пятидесятикилограммовых, судя по взрывам, бомб. «Мессерам» везет меньше, чем «юнкерсам», наши зенитчики встречают их ливнем огня из всех стволов. В результате один из налетчиков, словив несколько очередей, падает сразу за окраиной. Остальные уходят и, похоже, уже не вернутся, потому что на закатном небе я успеваю заметить мчащиеся им вслед знакомые силуэты «яков». Успокоив детишек печеньем из доппайков и слегка перекусив сами, заваливаемся спать. Завтра опять предстоит трудный день. Один из тех тысячи с лишним дней войны, которые должны привести нас в Берлин.