Новый день для ополченцев стал днем отдыха после долгого перехода, а для ватажников – возможностью для следующего броска. Засидевшись на одном месте, они с радостью поднялись в седла и, всего за два дня промчавшись вниз по реке шестьдесят верст, вышли к Полоцку, так же стремительно, как и Витебск, охватив его со всех сторон.
В отличие от соседей полочане о появлении врагов знали и были настороже. Слободские постройки, окружающие город, оказались пусты: хозяева увезли за крепкие сосновые стены все свои припасы, ценные вещи, инструмент, даже дрова! Да и сами, похоже, переехали жить в тесные конурки внутри крепости. Хорошо хоть, сами дома не пожгли – видать, все же надеялись, что обойдется.
Ватажники привычно перекрыли выходы из города, поставили баррикады и стали обживаться в брошенных строениях. Защитники Полоцка с тоской наблюдали за всем этим с высоты башен и стен. Их селение уступало Витебску размерами раз в пять. И они уже знали, что осадившая их армия успела невероятно быстро, за считаные дни, одолеть могучие каменные укрепления соседей.
Сани с единственной пушкой, запряженные шестеркой лошадей, мчались так же быстро, как и всадники, и потому Егор смог заняться устройством позиции сразу по прибытии. Одного ствола, на взгляд Вожникова, должно было хватить: все равно он был пока единственным, кто умел стрелять. И тут уже хоть двадцать пушек поставь – скорострельность все равно не увеличится.
Занятый работой, увещевания архиепископа, вышедшего к воротам в сопровождении двух монахов, князь прослушал. Успел только к самому концу, привычно выкрикнув:
– Три дня даю вам на размышления, полочане! Сдадитесь сегодня – приму присягу и малый выкуп. Сдадитесь завтра – поставлю наместника с отрядом и выкуп большой назначу. Ну а коли дело до штурма дойдет, не обижайтесь. У кого меч, тот судьбу вашу и решит!
В этот раз обошлось без оскорблений. Горожане не хотели злить опасных врагов.
Егору предстояло решить непростую задачу. Ведь стена Полоцка оказалась бревенчатой, причем вздымалась на глянцевом от ледяной корки валу, что был в полтора раза выше витебского. Между тем пушечным ядрам и земляные валы, и деревянные стены противостоят куда успешнее, нежели каменные. Камень ядра крошат – в дереве оставляют аккуратные дырочки. В земле же и вовсе просто тонут, делая ее еще прочнее.
Разумеется, разрывными зарядами землю раскидать можно… Но ведь и проседанию фундамента срубы, связанные в единое целое длинными бревнами, тоже противостоят намного лучше, чем тяжелая каменная кладка! Да и оставалось взрывных «сарделек» у князя Заозерского по счету.
Впрочем, недостатки у деревянных укреплений тоже имелись. Собранные из отдельных «палочек», они легко рассыпались, если их хорошенько встряхнуть. Например – взорвать бомбу в одной из башен. Тогда она точно по бревнышку разлетится. Вот только как этого добиться? Слабо выстрелишь – стену не пробьешь, сильным зарядом – насквозь запросто продырявишь. На метод проб и ошибок – снарядов не хватит. Тем более что и цена у каждого такова, словно из серебра отливались…
Именно ценность каждого выстрела и побудила Вожникова не класть пока пушечные стволы на колесные лафеты. Уж больно гуляют лафетики после каждого выстрела из-за отдачи. Фиг куда попадешь на большом расстоянии. Тем более новое, высверленное оружие с многократно более мощным выстрелом. Ствол же, вкопанный в землю, никуда не денется.
До ночи князь вместе с помощниками успел только подготовить позицию, вкопав ствол и залив водой – сделав все, что только можно, для прочности и устойчивости. Утром же, осматривая угловую башню на свежую голову, Егор обратил внимание на ряды темных пятен, что делили строение на пять частей.
– А ведь это балки, Федька! – сообразил князь. – Пять этажей, пять полов, каждый настелен поверх толстых бревен. А если бревен несколько, одно за другим, то снаряд рано или поздно в каком-то застрянет. Так, зови мужиков. Я же пока прицелюсь поточнее.
Через четверть часа над слободой прокатилась привычная команда: «Мо-олись!» – и через четыре «Отче наш» грохнул выстрел.
Князь Заозерский сразу кинулся вперед, торопясь выскочить из непроглядного дымного облака, и успел выйти на свет как раз в тот миг, когда в башне что-то сверкнуло настолько ярко, что отблески пробились даже в щели между бревнами. Следом потянулись тонкие белые дымки – и вдруг вся ее верхняя часть прыгнула на несколько саженей к небу, накренилась и посыпалась обратно, но уже не целиком, а тесной грудой бревен, лишь малая часть которых оказалась раскидана далеко по сторонам.
Ватажники, оценив результат первого же выстрела, стали подтягиваться к месту пролома. Пока не торопясь – ведь вал высотой с четырехэтажный дом пока еще никаких шансов для штурма не оставлял. Поди заберись на крутую стену, покрытую ледяной коркой толщиной в ладонь!
Пока Егор выбивал клинья, чтобы опустить прицел на вал, в Полоцке неожиданно зазвенели колокола, словно горожане только сейчас заметили опасность и решили поднять тревогу, а вскоре примчался молодой ватажник, резко поклонился в пояс, взмахнул ладонью над самой землей:
– Княже, полочане мост опустили. Тебя с епископом Симеоном кличут!
– Ну, коли кличут, пойдем послушаем, – поднялся от пушки Егор. – Может, чего интересное услышим?
Новгородский архиепископ тоже не заставил себя ждать, и вскоре Вожников, накинувший поверх доспехов достойную своего звания дорогую шубу, и Симеон, облаченный в красную суконную рясу, в сопровождении двух черных монахов вышли к мосту. За ними, всего в нескольких шагах, сомкнули щиты ватажники, держа наготове копья. Мало ли какую ловушку литва задумала?
Однако из раскрывшихся створок вышли всего пятеро пожилых горожан – простоволосых, босых, одетых в нищие полотняные рубахи. Первый из них держал в руках бархатную подушечку, на которой лежал большущий амбарный ключ. Дойдя до князя, горожане склонили головы:
– Прими ключ от города нашего и покорность Полоцка, князь Егорий Заозерский. О снисхождении тебя просим и милосердии христианском…
– Не беспокойтесь. – Егор с облегчением забрал с подушечки ключ. – Не меч вам принес я, но мир и слово истинное христианское.
Своего наместника князь Заозерский в Полоцке все-таки посадил. Поменял гарнизон, забрав местных воинов, поцеловавших крест на верность, с собой. Поклялись – пусть теперь доказывают. Взял с города небольшой откуп – три рубля со двора – и выгреб весь порох. Впрочем, его нашлось всего три десятка бочонков.
Из Полоцка Егор вернулся к Витебску и, не останавливаясь, двинулся дальше к Орше, добравшись до нее вместе с отдохнувшими после перехода из Новгорода ратями всего за два перехода. Пока многотысячные полки располагались для осады, а архиепископ Симеон призывал перед воротами православных оршан к покаянию и отречению от проклятого митрополитом Витовта, Вожников решил опробовать в деле «сверленую» пушку малого калибра, прицелившись в самую приметную цель: колокольню совсем еще новенькой Ильинской церкви.
Глазомер не подвел. Первый же выстрел угодил в просвет верхнего яруса звонницы, пробив бок верхнего трехсотпудового колокола. Низкий гул прокатился на много верст окрест, и горожане поняли намек совершенно правильно, спустя полчаса открыв ворота и поднеся ключи оборвавшему проповедь на полуслове Симеону.